Глава 3

За мной стояли мама, Ви и Мю. У каждой были заняты руки: мама держала большую банку с жиром, у Ви был чай, а у Мю тряпки.

– Никакого упоминания о Хэйвинах в этом доме, – голос матери дрожал от злости. Её лицо изменилось, оно вытянулось, а на шее выступили пульсирующие вены.

– Мы просто вспомнили парад, – сказала я.

– Мы не говорим, не вспоминаем, и даже не думаем о … – голос матери вновь дрогнул, – Хэйвинах. Ты забыла? Ты старшая и я думала у тебя достаточно разума, чтобы запомнить одну маленькую просьбу!

– Да она просто тащится от них, – Ви поджала губки и покачала головой. – Думаешь, кто-нибудь из них влюбиться в тебя? И предложит выйти замуж? Да? И ты будешь жить с ними на Серебряной горе, раз уж Тонгу на тебя внимания не обращает.

– Что за глупости… – сказала я, чувствуя, как предательски краснею.

– Я не желаю слышать ни о Хэйвинах, ни о Тонгу! Мне нужно отдохнуть. Освободите комнату. Мю, натри мне ноги жиром. Ли, приготовь поесть и можешь прилечь. Ул сходи, набери сухого хвороста для огня на вечер, только не ходи далеко. Ви приготовь деньги, скоро придут сборщики налогов. Вновь повысили цену! Нужно рассчитать, сколько выйдет за всех нас, и не забудь вписать моё имя, как Ка.

Налог на имя ввёл ещё императора Улан Седьмой. Тогда Хэйвины уже прогнали Тьму, и остались среди людей, чтобы защищать нас, но им требовались продовольствие, жилье, развлечения. Прибавьте к этому содержание императорской семьи: многочисленных жён, наложниц и отпрысков. Казна пустела. И тогда был придуман налог за каждую букву имени, каждого члена семьи. Уставший и обедневший от войны народ, не придумал ничего лучше, чем называть своих детей одной буквой, но это было не выгодно для Империи, и тогда вышел новый закон, что имя не может быть меньше, чем из двух букв. С тех пор бедняки называют своих детей двумя буквами, а те, кто богаче может добавить ещё пару для благозвучности. В нашей деревне ещё оставались несколько стариков с именами в одну лишь букву, но с каждым годом их становилось все меньше.

Наспех приготовив еду, я растянулась на лежаке и задумалась. Мама никогда не любила Хэйвинов, и у неё на это были причины. Они для нашей семьи, что проклятье, сначала они забрали отца. А потом и Мю из-за них перестала говорить. И, если говорить правду, то Хэйвины стали для всего народа неподъёмной ношей.

Я перевернулась на спину и уставилась в потолок, усеянный трещинами. Однажды, этот домишко развалиться и мы останемся совсем без крыши над головой, такая была моя последняя мысль, прежде чем я заснула.

Мои сны были разными, и в тоже время одинаковыми. Это были разные места, разное время года, и я будто бы была разная, но всех их объединяло одно – животный страх, чувство обречённости. Вот и в тот раз, я точно помню, мне снилось, что что-то гонится за мной. Я не вижу это, но чувствую. Оно ищет меня, а я прячусь, бегу через болота, кусты, развалины, по самому краю обрыва. Подо мной города, мерцают тысячами огней, но они далеко и мой сдавленный крик едва ли кто-то услышит. Я знаю, что это лишь вопрос времени, и скоро оно поглотит меня. В какой-то момент становится тяжело бежать, и я прячусь за большим камнем. В кровь, стирая руки, выкапываю маленькую норку и с трудом забираюсь туда, закрываю глаза и молюсь Небесным Покровителям, чтобы сейчас же появились Хэйвины. Но этого не происходит. Слишком поздно, оно нашло меня, оно близко, оно чувствует мой страх, становится слишком темно, и я начинаю кричать…

Я еле оторвала голову от подушки. Стук, назойливый стук въелся в голову, я спала или уже нет?

Нужно было вставать.

Выйдя из комнаты, я увидела странную картину: мама и Ви стояли друг напротив друга, как бойцы, что дерутся на потеху публики за деньги. Ви явно проигрывала. Ул и Мю стояли у стены, с трепетом ожидая: в чью пользу завершится противостояние. А между тем в дверь кто-то настырно стучал.

– Что происходит? – я спросила я Ула.

– Ви собирается на танцы, – не отрывая глаз от мамы, ответил брат. – А мама не пускает.

– И что? – сложно было сфокусировать взгляд на ком-то одном, все расплывалось и рябило.

– Да вот, Мю думает, что Ви удастся отпроситься, а я говорю, что сегодня Ви точно никуда не пойдёт, – Ул нервно ёрзал, наверное, беспокойное тело жаждало движения.

– Ты никуда не пойдёшь! – сказала мама и глаза, ееё воспалённые от солнца, нехорошо блеснули.

– Почему? Мы вообще никуда не выходим! – визжала Ви. – Ни меня, ни Мю, ни Ул! Даже поиграть с другими детьми им нельзя!

– Я переживаю за вас!

– Переживаешь? Я вот помню, как Ли играла со своей подружкой, как мы ходили на речку, как все было хорошо, но что изменилось теперь? Почему мы, как затворники должны быть все время дома?

– Ты не понимаешь, Ви. Не стоит говорить о том, чего не знаешь, – сухо ответила мать.

– Но меня ждут друзья, – заскулила Ви. – Я обещала им. Они сказали, что я могу статья частью их…

Словно в подтверждение этих слов в дверь снова постучали.

– Обещала? Кому?! – на мгновение мне показалось, что мама сейчас ударит Ви. – Этим бездельникам? Богатеньким детишкам? Тунеядцам? Они тебе неровня! В конец концов ты останешься не с чем, пойми это, – мама опустила руки, и плечи её задрожали. —Танцы и песни не помогут тебе в этой жизни стать большим человеком… Да, кто там стучит!

Ви дёрнулась к двери, но мама ловко перегородила ей путь.

– Стой, где стоишь, – приказала мать. – Ли, открой дверь и скажи, что твоя сестра никуда не пойдёт. Она вообще больше из дома не выйдет!

– Мама! – взвизгнула Ви.

– Молчать!

Я наспех пригладила волосы, расправила платье и рывком открыла хлипкую дверь.

– А Ви сегодня не вый… дет.

Я сразу его узнала. Как я могла его не узнать? Его образ часто мелькал в моих мыслях. Он был словно из рода Хэйвинов: хорошо сложенный, красивый, высокий. Мне пришлось задрать голову, чтобы взглянуть в его зелёные глаза.

– Привет, – он бесстыдно рассмотрел меня с ног до головы. – Ви уже выходит?

– П… привет. Нет. Сегодня… не выйдет…

– Нет? А завтра?

– И завтра тоже… она не выйдет вообще, – слова путались, а язык не желал слушаться, – и… да… до свидания.

– Очень содержательный разговор, – он подставил ногу, не давая закрыть дверь. – Жаль, мне очень нужна была Ви. А ты её сестра, да? Кажется, Ли? Верно? Ви говорила о тебе.

Если обо мне говорила Ви, я даже не хотела знать, что он теперь обо мне думает.

– Д… да. Ли.

– Не будет Ви, так может будет Ли?

– Спасибо за приглашение, – втянув голову в плечи, прошептала я, – но у меня были другие планы.

– Какие? – он сдвинул черные брови к переносице и картинно удивился.

– Заработать пару монет, чтобы не умереть с голоду, – в это время в голове у меня крутилось только одно: ради Хэйвина, Ли, просто замолчи! закрой рот и дверь!

– Ты работаешь в шахтах отца?

– Нет, – я никак не могла оторвать от него глаз. Вблизи он выглядит даже лучше, чем в те моменты, когда мне удавалось увидеть его на улицах или на базаре. – Я работаю на полях. С мамой, – последнее было явно лишним.

– Так ты сборщица риса, благородная профессия… точно, я вспомнил! Это ты же отказала Вуну?

Меня бросило в пот, а во рту стало очень сухо, так что язык приклеился к небу.

– Не… нет, вы меня с кем-то путаете.

– Да, да! Ты та самая – Ли, что разбила сердце жирному сынку распорядителя рисовых полей. Ого, и ты всё равно там работаешь? Наверное, ты очень хорошая сборщица риса!

Пора было заканчивать этот позор. Я сказала и так слишком много.

– До свидания, – я вновь попыталась закрыть дверь.

– Постой, – он не дал мне этого сделать и сам заглянул внутрь. – Может, все-таки пойдёшь? Мне нужна спутница на вечер.

– Выбери любую.

– Но мне не нужна любая. Мне нужна красавица. Я поспорил с ребятами, что приведу сегодня на вечер обворожительную девушку. Вроде тебя, – он улыбнулся, той самой искренней, открытой улыбкой, как улыбаются люди, которым нечего скрывать.

От его слов сердце в груди забилось сильнее, а перед глазами поплыли радужные пятна. Хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться – я не сплю. Иногда вечерами я представляла себе, как Тонгу говорит мне эти слова, как улыбается мне, а потом… мы женимся! Но едва ли сейчас эти фантазии смогут воплотиться в жизнь.

– Ли, закрой дверь! – крик матери пробудил меня из минутного забытья.

– Кажется твоя мама не в духе. Быстрее решайся! – Тонгу подмигнул мне.

– У меня работа…

– Я заплачу тебе за этот день. Хочешь, я заплачу тебе за неделю? Я серьёзно отношусь к спорам.

– Нет. Нет… Спасибо. Мне пора, – я поддела его ногу и вытолкнула незваного гостя за дверь, а потом вновь открыла. – До свидания.

– Подумай, если что, – он сощурил чуть раскосые глаза. – Где мой дом – знают все. Скажи, что тебя позвал Тонгу. Буду ждать.

– Хорошо, – прошептал я, и закрыла дверь.

Знаешь, о чем я подумала в тот момент? Почему он пришёл к нам в дом именно сегодня, именно сейчас, именно после того, как я только встала? Именно в тот момент, когда наверняка мои черные длинные волосы сбились в колтуны, а на бледном лице ещё есть следы усталости и помятости от сна? Тонгу, как всегда, был безупречен, а я была… как поломойная тряпка. Идеальный союз.

– Мама, он ушёл.

Ви стояла у окна и смотрела вслед удаляющемуся Тонгу с самым прискорбным видом. Она попыталась подать ему какие-то знаки руками, но мама грубо оттащила её от окна.

– Что он тебе сказал? – спросила Ви, нависнув надо мной, – что ты сказала?

– Ничего такого. Сказала, что тебя сегодня не будет.

– А он?

– Ви, какая тебе разница? – мама пыталась говорить спокойно, но голос её был выше, чем обычно. – Имей честь. Ты же девушка.

– Так что он сказал? – не унималась сестра.

– Сказал хорошо. Сказал и без Ви будет прекрасно.

– Вы об этом так долго говорили? – я почувствовала на лице горячее дыхание Ви. – Учти он даже не посмотрит на такую замухрышку, как ты, – прошептала она. – Я знаю, о чем ты думаешь.

– О сне, – сказала я, отталкивая Ви. – И отдыхе. О том, что нам уже пора идти на работу.

– Ты по нему уже давно слюни пускаешь, – прошипела сестра.

– Успокойся, – рявкнула я и зачем-то топнула ногой, получилось скорее смешно, чем грозно. – Куда мне тягаться с тобой, ты идеальна во всем и руки у тебя не сморщенные от воды. Довольна?

В этот день нас никто не провожал. Я взяла мать под руку, у неё болела ушибленная утром нога и мы спешно направились на работу.

Над полями навис призрак утренней трагедии. Все говорили чуть тише, чем надо, и даже работа шла медленнее.

Я заметила, что мать морщиться и часто потирает спину, все норовит распрямить ногу, то вновь её согнуть.

– Что с тобой? – спросила я не в силах смотреть за её мучениями.

– Нога, – она сморщила лицо от боли, – не успела обработать. Ничего страшного, день-два и пройдёт. К празднику Восхваления уже буду бегать.

Я разогнулась и высыпала пригоршню рисинок в корзину.

– Так нельзя. Если будешь болеть, не сможешь работать, – я попыталась повторить мамин нравоучительный тон, но получилось плохо.

Мама присела на пень, торчавший из воды.

– Если бы ваш отец был с нами, все было бы иначе.

– Все было бы иначе, – согласилась я.

Я думаю, мы вкладывали разный смысл в эти слова. Для мамы, Ви, Мю и Ул будь отец жив, все было бы лучше, жизнь их, несомненно, была бы проще. Для меня все было бы так же, а может и хуже. Об отце вспоминать не хотелось.

– Я скучаю по нему, – сказала мама.

– Я тоже.

Это не было враньём, иногда я очень хотела, чтобы он был рядом. Но чаще я благодарила Небесных Покровителей, что он покинул нас навсегда. Последние зимы рядом с ним стали для меня мучением. При воспоминаниях об отце заболели пальцы.

Я продолжала машинально собрать скользкий рис. Мама что-то говорила, но я не слушала, отвечая иногда невпопад.

– Пошли домой, – неожиданно сказала мама.

– Мы набрали совсем мало.

– Мне нужно отдохнуть.

– Хорошо.

Вечерние мгновения после работы были самыми любимыми для меня. Это не тоже, что днём, где после отдыха тебя вновь ждёт работа. Вечером совсем другое, есть целая ночь и кто знает, что может случиться, пока спишь. Даже идёшь медленно, вдыхая чуть сладковатый воздух, и в душе появляется странное чувство – все будет хорошо. Работники шахт уже в деревне и основные улицы оживают: слышен шум из питейных, с рынка долетают разговоры, на улицу высыпают дети, прятавшиеся от жары по домам. Нам нужно было пройти практически всю деревню, чтобы попасть домой. Я думала: «сейчас придём, я позанимаюсь с Мю (мама говорила, что это бесполезно), поедим и ляжем спать». Казалось и счастье где-то близко.

Мама шла тяжело, чуть вразвалочку, держа меня за предплечье. Она часто останавливалась и вздыхала. Даже через многослойную юбку было заметно, что её нога распухла.

– Тебе надо к лекарю, – уверенно заявила я.

– Это дорого.

– У нас есть немного средств.

– Это для Ви, если она поступит в академию, то нужно будет купить ей одежду, оплатить проезд, да мало ли что. Подождём. Осталось совсем не много.

До дома с остановками и отдыхом мы добрались затемно.