Глава 1. Факел

Без восьми минут полночь по парижскому времени… Анри практически в темноте застегивает выполненные на заказ платиновые запонки, исподлобья поглядывая на грозные керамические часы в виде огромного спрута, наблюдающие за ним с противоположной стены. Аккуратно поправляя покрытый тонким слоем 24-каратного золота галстук, он заворожённо следит за перемещением секундной стрелки. Еще шесть минут…

Опустив взгляд на открытую бутылку коллекционного коньяка семейного резерва Леро, он тут же вспомнил о полупустом стакане ямайского кофе, небрежно оставленном им где-то на письменном столе в противоположном конце комнаты. Вкупе с пятью выкуренными им за эту долгую ночь сигарами он практически выполнил любимый дегустационный ритуал своего покойного деда. Кофе, коньяк, сигара – всё как их учил старый Жан.

Без пяти минут полночь… Нажимая на кнопку автоматического открытия жалюзи, Анри с усилием встаёт на ноги, неторопливо закуривает и продвигается навстречу огромному панорамному окну, открывающему взору лучшие виды утреннего Гонконга… Он отходит к центру комнаты, все так же не сводя взгляд с техногенной панорамы, и вновь устало опускается в удобное кожаное кресло.

Ещё три с половиной минуты, но тишину разрывает телефонный звонок.

– Месье Леро, вас беспокоят из… – обратился к нему низкий женский голос.

– Не сейчас! – резко выпалил он. – Я жду очень важный звонок.

Две с половиной минуты до полуночи… Сердце месье Леро, казалось, бьется в такт с настенным керамическим спрутом. Две минуты до полуночи… Звонок.

– Уже… – тихо произнес молодой мужчина на противоположном конце линии.

– Уже?! Жюль, но сейчас только 11:58 по Парижу… – немного растерялся Анри, поглядывая на часы. – Как? – впиваясь ногтями в подлокотник кресла, добавил он.

– Так же, как и дед… И дядя Жак… – дрожащим голосом ответил Жюль. – Ты приедешь?

– Разумеется. Не каждую же ночь умирают мои младшие братья, – озадаченно поглядывая на висящие керамические часы, ответил Анри, повесив трубку. До полуночи оставалась еще ровно одна минута.

***

Дорога в международный аэропорт Байюнь, названный так в честь главной достопримечательности южнокитайского Гуанчжоу – горы Байюнь, или дословно «горы Белых облаков», обычно не занимает более часа, если выдвигаться из делового центра города. Анри любил дорогу в сторону этой горы. Гора вообще была одним из его самых любимых мест в городе.

Взяв с собой всё самое необходимое из своей небольшой съемной квартирки по Третьей Пешеходной улице, он неторопливо спустился вниз по главному лифту, намереваясь сначала чуток прогуляться по Пекинской улочке, а затем, дойдя до оптового центра картин и принадлежностей для художников, захватить с собой парочку заказов домой для Жюля. Домой… Медленно произнеся это слово, Анри поморщился. Слишком давно он не возвращался в Коньяк или даже Париж, слишком давно не называл тот дом своим.

Прошоркав в довольно тесных ботинках до главного перекрёстка, он вновь обругал себя за то, что в очередной раз забыл взять зонтик, который был бы как нельзя кстати в такой солнцепёк, особенно для такой Белоснежки, как он. Пройдя еще триста метров до художественного центра, он осознал, что вполне готов сменить тесные ботинки на сланцы, несмотря на крушение идеального образа, тщательно выверенного им с утра. Льняные костюмы часто спасали Анри, когда выбор стоял между вариантом одеться легко или как ему нравится.

Элегантные костюмы-тройки уже давно стали одной из основных статей его расходов, не считая разве что коллекционных фигурок из любимых произведений японской анимации нашего тридцатитрёхлетнего друга. Тех, что старший из его младших братьев Томас когда-то грубо называл куклами.

Томас… Еще одна капелька пота пробежала по спине АнриАнри ии его зазнобило.

Небрежно взглянув на часы, по привычке надетые на левую, с юности иногда чуть подрагивающую руку, он отметил, что минутная стрелка уже подбегала к десяти минутам третьего. В очередной раз мысленно поругав себя за нерасторопность, он резво двинулся к главному входу оптового художественного цента.

Закончив с картинами, благополучно добравшись до аэропорта и на удивление без проблем сдав багаж, Анри занял своё место на борту и вот уже пятнадцать минут отпивал из пластикового стаканчика столовое красное вино неизвестного сорта, года и производителя. По крайней мере неизвестное для него и бортпроводницы. Учитывая огромное количество пассажиров, летящих данным чартерным рейсом, быть дотошно-вредным ему сейчас не особо хотелось, но любопытство то и дело подмывало его убедиться в правильности определения года урожая.

Случайно получив в лоб ручной кладью от неизвестной ему дамы преклонных лет, Анри с усмешкой отметил, что такая картина весьма позабавила бы его покойного отца. Бывший наследник коньячной империи Леро напивается не пойми чем в переполненном салоне экономкласса. «Красота», – подумал Анри и попросил повторить.

После пяти часов пути главным бонусом в этом полете оставалось сносное место около окна и всё ещё наполовину заряженная электронная книга со скачанным сборником лучших романов Жюля Верна. Взглянув на часы, Анри слегка задержал взгляд на секундной стрелке, медленно подходящей к полуночи.

– Тик… Тик… Тик… – волнующе повторяли они. – Тик… Тик… Тик… – три удара сердца на каждый стук. – Тик…Тик… – два удара. – Ти-ик… – сердце словно останавливается. Левый глаз Анри начинает нервно дёргаться, но он не сводит взгляд со стрелок часов, медленно покрывающихся резными линиями, причудливо увеличивающихся в размерах и огибаемых щупальцами небольшого бурого осьминога. Анри невольно перевел взгляд с часов на собственные руки, которые в эту минуту стремительно уменьшались в размерах и теряли столь привычный густой волосяной покров. – Тик… Тик… – часы внезапно останавливаются, и Анри наблюдает, как они медленно переползают с его кисти на стену, пока детский голос справа от него не прерывает это поистине жуткое зрелище.

– Нового сомика привезли, – восторженно прокричал рыжий мальчуган с небесно-голубыми глазами и капелькой пота над верхней губой.

Мальчик прерывисто дёргал Анри за рукав красно-черного полосатого джемпера крупной вязки.

– Томас… – изумленный Анри накрывает своей ладонью руку своего десятилетнего младшего брата, не в силах сдержать слезы. – Живой…

– Анри, Факел, вы чего там копаетесь? – проворчал пулей влетевший в комнату пухлый белокурый малыш, призывно перекладывая небольшой аквариумный сачок из одной руки в другую.

– Жюль, ну вот какого якоря ты опять зовешь меня Факел? Если тебе так нравится называться Гуппи, то будь любезен и старшему кличку подбери, а то только он один у нас просто Анри, – сурово нахмурив брови, начал рыжий.

– Так он не может видеть свою рыбью сущность со стороны, глупенький. Как же он нам скажет, какая он рыба? – высоко подняв бровки, с удивлением выдал кудрявый малышок, довольно прокручивая на пальце маленький крендель, вытащенный им из кармана штанишек.

– Тогда с каких радостей я Факел? Где ты слышал о такой рыбе, Анри? – недоумевал Томас, капризно закатывая глаза.

– Ты не похож на рыбу, Томас, – не отрывая взгляда от брата, отвечал он. – И никогда не был… Единственный, кто не был похож… Не место тебе под водой… – закончил Анри, вытирая рукавом слёзы.

– Он чего ревёт? – непонимающе уставился на него самый младший. – Опять перечитывал «Таинственный остров» или снова стихи свои кому-то декорировал? – не унимался он, побивая Томаса по ноге.

– Жюль, правильно говорить «декламировать» стихи, а не декорировать. Ой, да Анри, можешь не писать – не пиши, – согласился с младшим средний из сыновей семьи Леро, добавив: – Про живопись тоже лучше забудь, а то выходит очень специфично.

– Да, хуже, чем у меня. Вот смотри, – пухлой ладошкой четырехлетний малыш достаёт из левого кармашка свернутый тетрадный листок, на котором в центре с любовью нарисован сам Жюль, справа от него, судя по росту и осанке, за руку его держит глава семейства Альберт Леро, рядом с которым малыш поместил их дядю Жака. Слева от себя автор изобразил положившего ему ладонь на плечо Анри, которого за плечи обнимал Томас. В правом верхнем углу рисунка вниз печально глядел красивый белый ангел.

– Это мама, – показав пальчиком на ангела, с грустью подтвердил малыш. – А вот стайки твоих девчонок, – злобно хихикал он, указывая на большое количество чёрных точек рядом с лицом нарисованного Анри.

Томас держался за бока, еле удерживаясь на ногах от смеха. Маленький Жюль довольно похохатывал, приземлившись на краю полосатого ковра в центре большого зала, а Анри, поправив горячо любимую четырнадцатилетним им и стайкой тех самых девчонок длинную косую черную чёлку, с интересом рассматривал рисунок в своих руках. Он вспомнил этот вечер. Это был их последний совместный вечер, когда никто не мог подозревать, что всего через двадцать восемь часов их жизнь бесповоротно изменится.

– Анри! – вдруг окрикнул его Томас. – Пристегнись!

Анри повернул голову в его сторону и уже намеревался что-то сказать, как почувствовал прикосновение чужой ладони на своём левом плече.

– Сэр, пристегните, пожалуйста, ремень безопасности. Наш самолёт начинает снижение, – обворожительно улыбаясь, обратилась к нему бортпроводница.

Не до конца отойдя от столь реалистичного сна, Анри молча кивнул, последовал указаниям девушки.

Оставшаяся часть пути прошла довольно спокойно. Успешно пройдя досмотр после посадки, он, предвосхищая предстоящие часы дороги из Парижа в родной Коньяк, решить предварительно перехватить пару кусочков любимого киш-лорена с лососем в кафе на первом этаже аэропорта. Довольно быстро расправившись с завтраком, Анри, неторопливо попивая латте, отправился на оговорённое место встречи с водителем. Заказанный автомобиль не заставил себя долго ждать, и уже через четыре часа пути они наконец-то подъезжали к месту назначения.

Тёплые вечера здесь в это время года можно считать закономерностью, которая за долгие годы его отсутствия, к счастью, так и не покинула этот райский уголок. Маленькие полуразваленные домики, где-то шикарные, но определённо видавшие лучшее время большие поместья и, разумеется, гектары белого винограда.

– Давно не виделись, месье Уньиблан, – жадно вдыхая сквозь открытое окно аромат одного из основных виноградов для производства коньяка, прошептал он, коварно улыбаясь. В памяти всплывали уроки старого Жана о секретах настоящего мастера погреба. Тут важен своевременный сбор урожая, правильный отжим, отвечающая всем требованиям ферментация, ювелирной работы двойная дистилляция и, разумеется, образцовая выдержка в особых бочках из Тронсёйского дуба.

– Гр-рх-хр, – прервала поток мыслей Анри очередная крутая кочка.

– Вы уж извините, – улыбаясь, поспешил вставить своё слово розовощёкий водитель. – Дороги здесь не из лучших.

– Да, – с горечью согласился Анри. – Куда же уходят наши налоги? – добавил он, вскинув брови.

– Во-о-от! Из года в год столько жалоб, столько шума, а ничего не меняется – ни дороги, ни условия работы, – возмущенно вторил ему водитель, подкручивая свой ус.

– Удивительно, что всё это происходит уже после высадки на Луну, – недоумевал Анри, вскинув руки.

– Мы совсем как камни на этой дороге, – задумчиво протянул водитель, сворачивая с основного шоссе. – Кинули в кучу, назвали Францией и забыли.

– Да, причем заметьте, камни земного происхождения. А были бы с Луны – так мигом бы обрели ценность. Лежали бы себе мирно в планетарии под стеклом, – задумчиво глядя в окно, подметил Анри.

– Благо хоть овраг огородили, – тревожно начал водитель. – Там дорога в дождь словно масло. Столько народу сгинуло, вот, например… – уже намеревался поведать он, но тут же был прерван поменявшимся в лице при упоминании оврага Анри.

– Здесь направо, – резко выпалил пассажир, нервно потирая ладони, – Остановите, пожалуйста, у поместья Леро.

– Как скажете, – непонимающе глядя на Анри через плечо, ответил водитель.

Анри плотно вжался в спинку кресла и закрыл глаза в попытке немного успокоиться. Восемь… Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Выдох.

– Ну вот, мы на месте, – радостно объявил водитель, паркуясь напротив места назначения.

Ворота дома ничуть не изменились с тех самых пор, как Анри в последний раз покинул их за рулем отцовского Bugatti Royale.

– Красивый дом. Вы приехали на праздник?– помогая Анри вытащить из багажника картины, уточнил водитель.

– Да, на похороны, – ловя недоуменный взгляд собеседника, отвечал он. – В нашей семье их принято отмечать с размахом, так что это своего рода праздник. Не зайдёте на чай?

– Ох, – растеряно начал водитель, – спасибо, но мне ещё нужно заехать в пару мест, так что я поспешу. Хорошего вам дня!

– Спасибо, вам тоже. Был рад знакомству! – ответил Анри, пожимая его руку.

Развернувшись к дому, он взглянул на часы и с удивлением обнаружил, что время уже подходило к двум. Учитывая все приготовления к похоронам, у него оставалось всего четыре часа, чтобы разобрать вещи и привести себя в порядок. Глубоко вдохнув, Анри схватил увесистый чемодан, внезапно почувствовав, что его левая рука становится чуть тяжелее, чем обычно.

– Ну, правильно, – подумал он, – чем ближе к Факелу, тем тяжелее.

Распахнувшиеся ворота тут же заполнили несколько неизвестных Анри мужчин, скорее всего, представлявших собой главу охраны, дворецкого и кого-то из коньячного дома.

– Добрый день, месье Леро, – почтительно протянул седой мужчина, на вид около шестидесяти лет. – Разрешите представиться, меня зовут Франсуа де Галлон, я дворецкий этого дома в течение последних пятнадцати лет, а это Жан-Ив Парли – глава охраны, – Жан-Ив почтительно кивнул. – И наш добрый друг Жак Гийом – действующий мастер погреба Коньячного дома Леро.

– Рад знакомству с вами, джентльмены, – пожав собравшимся руки, Анри одарил собеседников лучшей из своих улыбок и даже прибавил к этому приблизительно три процента своего обаяния в знак особой признательности. В этой беседе с людьми, на плечах которых держался этот огромный дом все последние годы, он чувствовал себя блудным сыном.

– Большая честь наконец-то с вами познакомиться, месье Леро. Мы так много о вас слышали от вашего брата, – улыбаясь, добавил Жак.

– Просто Анри, – улыбнулся он в ответ и, извинившись за внезапность своего появления, медленно побрёл к дому, не желая отвлекать собравшихся от их дел.

Пройдя примерно сто метров через небольшую аллею, Анри наконец вплотную подошел к дому. Всё тот же белый кирпич, но козырёк крыши сейчас был старательно выкрашен в синий, скрывая любое упоминание о том, что исторически он имел ярко-красный оттенок. Старый металлический флюгер с петушком все так же украшал крышу, ничуть не изменившись с течением всех этих лет. В целом здание выглядело очень даже сносно, если бы не сильно поржавевший карниз, будоражащий в памяти то самое ощущение красноты, которое нельзя было вытравить из воспоминаний.

Распахнув главную дверь, Анри прошёл в просторную гостиную, залитую ярким обеденным светом. С портрета на противоположной стене на него смотрели улыбающиеся члены семьи Леро ещё в полном составе.

В центре картины возвышался величавый отец семейства в строгом тёмно-красном костюме-тройке, дополненном классической черной бабочкой. Он держал за плечи своих старших наследников: восьмилетнего Томаса, наряженного в тёмно-синий атласный костюм и элегантную чёрную рубашку со стального цвета галстуком, и двенадцатилетнего Анри с аккуратно уложенной, чуть длинноватой копной тёмных волос. На нем был тёмно-зелёный костюм-тройка в чёрную полоску, такая же чёрная рубашка, как и на Томасе, и витиеватый тёмно-зелёный галстук. Справа от отца стоял их дядя Жак в тёмно-вишнёвом костюме с жилетом. В центре картины сидела прекрасная белокурая мама мальчиков – мадам Мария Леро в небесно-голубом платье и бордовых туфлях-лодочках. На руках она бережно держала светловолосого малыша Жюля, одетого в тёмно-коричневый костюм и крепко сжимающего в руках фигурку шахматного слона.

– Тик… Тик… – Анри с грустью оторвал взгляд от картины и посмотрел на часы. Без пяти минут три. Он перевёл взгляд на лестницу, туда, где, по словам Жюля, его всё еще ждёт его детская комната.

С лёгкостью преодолев два этажа, Анри привычно поплёлся в конец коридора, как будто и не было этих девятнадцати лет.

Память тела – великая вещь. Анри часто сожалел, что данное явление не распространяется на прочие сферы. За долгие годы жизни у тёти Селены в Гонконге, а потом и после переезда несколько лет назад в Гуанчжоу он так и не смог выучить мандарин. Не то чтобы это было первое, что Анри не мог зачислить в число своих побед, но на должном уровне он говорил и на латыни, и немного понимал японский с корейским, но вот китайский… Анри поморщился. Обучение китайскому во многом напоминало ему прыжок веры: ты несколько лет усердно молишься, молишься и ждёшь чуда, которое, как говорили его друзья-переводчики, приходит не ко всем и только через два-три года обучения. То ли молился он плоховато, то ли веры в нем было недостаточно, то ли камнем преткновения стал основной корень зла – знание английского языка.

– Знание английского всегда развращает, когда можно обойтись английским, – отметил он, наконец-то дойдя до конца коридора и открыв дверь в свою комнату.