Горе Энн отвлекало меня от созерцания этих картин, словно кто-то издалека тянул меня за руку. «Милая, дай посмотреть». Думаю, я произнес эти слова или просто они пришли мне на ум.
Я очнулся, снова лежа рядом с ней, с трудом приподняв отяжелевшие веки. Энн всхлипывала во сне, и эти звуки, словно кинжал, вонзались в мое сердце. Ну пожалуйста, я обязательно должен увидеть, узнать – оценить. Это слово вдруг показалось мне очень важным. Оценить.
Они не просто «промелькнули у меня перед глазами». Я был более чем зрителем; это очень скоро стало очевидно. Я остро переживал вновь каждый момент, одновременно чувствуя и понимая. Все было настолько живо, Роберт, каждая эмоция, бесконечно помноженная на следующий уровень познания.
Круг замкнулся, – подумал он, когда последний сон сковал его руки и ноги. – Круг замкнулся. Новый кошмар родился из страха перед смертью, новое суеверие входит через главные ворота в несокрушимую крепость вечности.
Я – легенда».
«Скоро я умру», – решил он.
Невилл попытался постигнуть смысл этих слов. Но опять ничего не вышло. Хотя все эти годы он прожил бок о бок со смертью, смог пройти по канату растительного существования над ее гигантской пастью. Все равно он был не в силах осознать, как такое возможно. Его собственная смерть по-прежнему оставалась выше его понимания.
кровати в комнате, два окна, два комода, два ковра, два сердца, которые…
Грудь Невилла наполнилась ночным воздухом, подержала его в себе, потом вытолкнула и резко опала. Два дня, две руки, два глаза, две ноги, две ступни…
Он попытался выбросить эту непрошеную теорию из головы, но внезапно весь мир, казалось, рухнул в ловчую яму двойственности, пал жертвой двоичной системы. Две ушедшие, две
Еще один вопрос, не имеющий ответа. В добавление к тому, что пришел ему в голову вчера ночью.
Что будет делать вампир-мусульманин, если ткнуть ему в лицо крестом?
Лающий звук собственного смеха в утренней тишине заставил Невилла вздрогнуть.
«Боже мой, – подумал он, – как давно я не смеялся, сам не помню сколько».