Троице-Петровский собор

Изначальным центром Города была Троицкая площадь на Фомином (ныне Петроградском) острове. «По всему Фомину острову, как называли его в старину, – а теперь Питербургской стороной, – шумели сосны так мягко и могуче, будто из бездны бездн голубого неба лилась река… Кричали грачи, кружась над голыми редкими березами… Алексеева мазанка стояла в глубине очищенной от леса и выкорчеванной Троицкой площади, неподалеку от только что построенных деревянных гостиных рядов; лавки были накрест забиты досками, купцы еще не приехали; направо виднелись оголенные от снега земляные валы и бастионы крепости; пока только один из бастионов – бомбардира Петра Алексеева – был до половины одет камнем, там на мачте плескался белый с андреевским крестом морской флаг – в предвестии ожидаемого флота… Главная площадь Питербурха была только в разговорах да на планах, которые Пётр Алексеевич чертил в своей записной книжке; а всего-то здесь стояла бревенчатая, проконопаченная мохом церковка – Троицкий собор, да неподалеку от него – ближе к реке – дом Петра Алексеевича, – чисто рубленная изба в две горницы, снаружи обшитая тесом и выкрашенная под кирпич, на крыше, на коньке, поставлены деревянные – крашеные – мортира и две бомбы, как бы с горящими фитилями».^[5]

П. Пикарт. Петропавловская крепость и Троицкая площадь. 1714–1720 годы

«Проконопаченная мохом церковка» – это деревянный Троице-Петровский собор, снесенный в 1933 году в ходе большевистской антирелигиозной кампании.^[6] Со ступеней этого собора объявляли царские указы, отсюда царь Пётр обращался к подданным и именно здесь он стал императором.

Кронштадт. Гравюра. 1726 год

22 октября (2 ноября)^[7] 1721 года в Троице-Петровском соборе состоялась торжественная служба – празднование Ништадтского мира приурочили к дню Казанской иконы Божьей Матери и празднованию освобождения страны от поляков в 1612 году. После окончания службы канцлер Гавриил Иванович Головкин обратился к Петру I с просьбой «титул Отца Отечества, Петра Великого, Императора Всероссийского принять». Пётр согласился и стал императором. Короноваться императорской короной он не пожелал, решил, что достаточно будет и принятия титула, а вот на свою вторую жену Екатерину 7 (18) мая 1724 года лично возложил императорскую корону в московском Успенском соборе. Дело тут не в личной скромности, которой у первого российского императора не было и в помине, а в практических соображениях. Ему не было необходимости подкреплять свою власть церемонией коронации, поскольку она и без того была полной и устойчивой, а вот царица Екатерина, с её низким происхождением и сомнительной репутацией, нуждалась в подобном подтверждении своего высочайшего статуса.

В 1901 году, незадолго до своей смерти, известный русский художник Адольф Иосифович Шарлемань^[8] создал гравюру «Пётр I объявляет Ништадтский мир на Троицкой площади в Санкт-Петербурге». Современники Петра не удосужились запечатлеть этот судьбоносный момент, так что нам приходится довольствоваться тем, что мы имеем.

В Троице-Петровском соборе хранилась особо чтимая петербуржцами икона святого апостола Андрея Первозванного, которая ныне находится в Андреевском соборе на Васильевском острове. Согласно преданию, апостол, которому после смерти Иисуса Христа по жребию досталось проповедничество на Севере, предсказал не только появление Киева – города, в котором Русью было принято христианство, но и Санкт-Петербурга. В той же рукописи «О зачатии и здании…» сказано: «По Вознесении Господнем на небеса апостол Христов святый Андрей Первозванный на пустых Киевских горах, где ныне град Киев, водрузил святый крест и предвозвестил о здании града Киева и о благочестии, а по пришествии в великий Славенск (ныне той Новград Великий), от великаго Славенска святый апостол, следуя к стране Санктпетербурской, отшед около 60 верст, благословив оное место, водрузил жезл свой, прообразовал самодержавие в стране оной. Сие апостольское благословение и предвозвещение водружением жезла на месту оному (Оное место по водружении жезла апостольскаго и поныне именуется Друзино, в лето благочестия на оном месте построена каменная церковь во имя святаго апостола Андрея Первозваннаго), но его апостольское благословение и жезла водружение предвозвещение сему царствуюшему граду Санктпетербургу. И месту сему, яко Киеву и великому Славенску, жезла не даровал, но, отшед от Славенска донележе видимо народу, водрузил жезл; яко далее в оную страну, на местах Санктпетербурга, водрузить жезла и место благословить народов во свидетельство не было. От Друзина святый апостол Христов Андрей Первозванный имел шествие рекою Волховом и озером Невом и рекою Невою сквозь места царствующаго града Санктпетербурга в Варяжское море, и в шествие оные места, где царствующий град Санктпетербурх, не без благословения его апостольскаго были. Ибо по создании сего царствующаго града Санктпетербурга предки их, умершие близ мест сих, им сказывали, яко издревле на оных местах многажды видимо было света сияние».^[9]

В самом начале трилогии «Хождение по мукам» Алексей Толстой упоминает о старинной легенде, связанной с Троице-Петровским собором и протягивает от неё нить в современность, в 1914 год: «Ещё во времена Петра Первого дьячок из Троицкой церкви, что и сейчас стоит близ Троицкого моста, спускаясь с колокольни, впотьмах, увидел кикимору – худую бабу и простоволосую, – сильно испугался и затем кричал в кабаке: «Петербургу, мол, быть пусту», – за что был схвачен, пытан в Тайной канцелярии и бит кнутом нещадно.

Так с тех пор, должно быть, и повелось думать, что с Петербургом нечисто. То видели очевидцы, как по улице Васильевского острова ехал на извозчике черт. То в полночь, в бурю и высокую воду, сорвался с гранитной скалы и скакал по камням медный император. То к проезжему в карете тайному советнику липнул к стеклу и приставал мертвец – мёртвый чиновник. Много таких россказней ходило по городу.

И совсем ещё недавно поэт Алексей Алексеевич Бессонов, проезжая ночью на лихаче, по дороге на острова, горбатый мостик, увидал сквозь разорванные облака в бездне неба звезду и, глядя на неё сквозь слезы, подумал, что лихач, и нити фонарей, и весь за спиной его спящий Петербург – лишь мечта, бред, возникший в его голове, отуманенной вином, любовью и скукой».

Ю.А. Шюблер. Петр I объявляет Ништадтский мир на Троицкой площади в 1721 году. 1901 год

Да, Петербург – это мечта или, если угодно, то бред, а если точнее, то мысль, мысль одного неординарного человека с поистине безграничными возможностями. Город был назван в честь святого Петра, но мы отождествляем его название с именем царя-основателя. К личности Петра I можно относиться как угодно, и совершенно не стоит его идеализировать, но два великих деяния первого императора перекрывают все недостатки его правления – он дал России мощный толчок к прогрессу и подарил нам Санкт-Петербург. Знаете, какой эпитет является для города самым ценным? Несравненный! При условии, что он употреблен к месту. Петербург – реально несравненный, другого такого нет и не будет.

Домик Петра Великого. Открытка. XIX в.

Что же касается Троице-Петровского собора, то в нём (в разное время) кроме иконы святого апостола Андрея Первозванного хранились ещё две великие святыни – Санкт-Петербургская Казанская икона Божией Матери^[10] и Андрониковская икона Божией Матери, которая, согласно преданию, написана евангелистом Лукой. Андрониковская икона была домашней святыней византийского императора Андроника III Палеолога и потому получила такое именование. У этой иконы непростая судьба. В 1347 году император Андроник пожертвовал её Монемвасийскому монастырю в Морее, где она пребывала до 1821 года. Во время борьбы греков против османского ига монастырь подвергся разорению, но настоятелю, епископу Агапию, удалось спасти икону. В 1839 году наследник Агапия подарил икону императору Николаю I, и до 1868 года она находилась в Зимнем дворце, а затем – в Троице-Петровском соборе, откуда в 1885 году была перенесена в женский монастырь во имя Казанской иконы Божией Матери, находившийся в Вышнем Волочке. После ликвидации монастыря в 1918 году икона хранилась в Богоявленском соборе Вышнего Волочка, откуда она была украдена в 1983 году. Найти икону не удалось. Ходили слухи, что её особо и не искали, поскольку к похищению была причастна дочь одного из высших советских руководителей.

Царь и его столица

Первой завершённой постройкой нового города стали «Красные хоромы» – бревенчатый царский дом близ Троицкой площади. Желая, чтобы дом напоминал милую его сердцу Голландию, Пётр велел стесать бревна и расписать их имитацией красной кирпичной кладки, потому «хоромы» и прозвали Красными. Слово «хоромы» взято в кавычки не случайно – одноэтажный трехкомнатный домик, площадью в 65 квадратных метров, на хоромы определенно не тянет. Хороши хоромы – маленькая спаленка, кабинет да столовая! Но высочайший статус жильца и необычный вид здания не позволяли называть его «домом». Мало того, что крыша высокая и крыта черепицей (на самом деле то был гонт), так ещё и на ней установлена деревянная мортира, а на краях конька красуются пылающие бомбы. А как иначе? Жилец-то – не просто царь, а ещё и капитан бомбардирский. Окна тоже были необычными – огромные, во все стены!

Построили эту красоту не быстро, а молниеносно – всего за три дня. 4 июня 1703 года начали, 6 июня закончили, а 7 июня здесь уже отмечали основание нового города. Пока ещё просто города, а не столицы, несмотря на постоянное пребывание государя и его приближенных. Превращение Петербурга в столицу началось в 1710 году, когда сюда начали переезжать из Москвы сановники. В 1712 году здесь уже находился царский двор и иностранные посольства, так что столичный «стаж» можно отсчитывать с этой даты, несмотря на то что переезд государственных учреждений завершился лишь в 1714 году. Официального указа по переносу столицы из Москвы в Санкт-Петербург Пётр I не издавал, так что в литературе перенос столицы датируется по-разному, но правильнее всего вести отсчет с переезда царского двора.

К слову о названии Города, по поводу которого тоже не было издано никакого документа. Изначально оно писалось как «Санкт-Питер-Бурх» или «Сант-Питер-Бурх» – калька с голландского Sankt Pieter Burch – «Город Святого Петра». Привычное нам «Санкт-Петербург» впервые можно увидеть в выпуске газеты «Ведомости» от июля 1724 года. Народ же сразу переиначил «языколомательное» иностранное название в уважительное «Сам-Питербух» – не просто «Питербух», а Сам, Тот Самый!

Домик Петра сохранился до наших дней благодаря Екатерине II, по приказу которой в 1784 году вокруг него был выстроен «каменный чехол на прочном фундаменте с крышей, покрытой кровельным железом». В 1844 году «чехол» перестроили в тот, что дошел до наших дней.

Интересно посмотреть на первую постройку Санкт-Петербурга, тем более на царский дом, а также на мебель, сделанную царем-плотником, но сам по себе домик Петра не имеет того важного значения, которое он приобретает на фоне прочих петербургских построек петровского времени. Диссонанс между скромным царским жилищем и монументально-помпезными постройками невероятный. Впору подумать, что в трехкомнатных летних «хоромах», не имевших отопления, жил совершенно другой человек, а не основатель великой Северной столицы… На самом деле человек был одним и тем же, неприхотливым в быту, но с огромными государственными амбициями. Там, где дело касалось престижа державы, непритязательный бомбардирский капитан превращался в суперперфекциониста, желавшего превзойти, затмить, сразить все прочие государства.

Адмиралтейство

16 ноября 1704 года состоялась закладка Адмиралтейской верфи, первого промышленного предприятия города. «Заложили Адмиралтейский дом и были в остерии и веселились; длина 200 сажен, ширина 100 сажен», записал Пётр в походном журнале. План строительства в общих чертах выглядел так: «Сей верф делать государственными работниками или подрядом, как лучше, и строить по сему: жилья делать мазанками прямыми без кирпича; кузницы обе каменные в 1/2 кирпича; амбары и сараи делать основу из брусья и амбары доделать мазанками, а сараи обить досками, только как мельницы ветряные обиты, доска в доску, и у каждой доски нижний край обдорожить и потом писать красною краскою. От реки бить поженными сваями».

Домик Петра I. Реконструкция. XIX в.

«Ладья воздушная и мачта недотрога, служа линейкою преемникам Петра; Он учит: красота не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра», – напишет двумя веками позже Осип Мандельштам. «Ладья воздушная» – кораблик на шпиле Адмиралтейства стал главным историческим символом Петербурга, потеснив ангела на шпиле колокольни Петропавловского собора и Медного всадника.

Адмиралтейская верфь стала первым промышленным предприятием Города, которому для защиты был нужен могучий флот. Флот и по сей день продолжает играть важнейшую роль в жизни Петербурга, на гербе которого неспроста изображены морской и речной якоря. И вообще, если уж выражаться точнее, то Пётр не столько «прорубал окно» в Европу, сколько прокладывал морской путь в неё.

В 1704 году шведы ещё мечтали о реванше, поэтому верфь окружили укреплённым брёвнами земляным валом с пятью бастионами. За валом был прорыт ров с водой. В принципе та же самая Петропавловская (Санктпетербургская) крепость, только со стороны Невы оставили открытое пространство, необходимое для спуска кораблей на воду. Причальные стенки выступали в качестве дополнительных береговых укреплений. Кроме того, верфь вместе со всем строящимся городом защищала крепость Кроншлот («Коронный замок»), выстроенная к маю 1704 года на острове Котлин и закрывавшая подход к устью Невы. «Кроншлот», обратите внимание, а не «Кронштадт». Крепость Кронштадт («Коронный город») была заложена Петром I 18 октября 1723 года. Но пока что было достаточно и Кроншлота, о который шведский флот «обламывал зубы» дважды – в 1704 и 1705 годах.

Адмиралтейство. Гравюра. 1716 год

В ноябре 1705 года строительство первой части Адмиралтейской верфи завершилось, правда, знаменитого шпиля с корабликом тогда ещё не было – он появился двадцатью годами позже, когда архитектор Иван Кузьмич Коробов (кстати, «птенец гнезда Петрова») построил каменное здание Адмиралтейства. Не стоит удивляться столь быстрым темпам, ведь в строительстве Петербурга участвовало великое множество людей. Кстати, к 1707 году побеги работников приобрели такие масштабы, что царю пришлось издать указ, предписывавший «взамен бежавших брать их отцов и матерей, и жен и детей или кто в доме живет, и держать их в тюрьме, покамест те беглецы сысканы и в Петербург высланы будут».

10 мая 1706 года, через четыре месяца после завершения строительства верфи, было спущено на воду первое судно – восемнадцатипушечный прам (плоскодонная плавучая батарея) Arkanne, который сразу же отправили для защиты крепости Кроншлот. Так Петербург стал Городом судостроителей.

В декабре 1709 года Петр І лично участвовал в закладке первого большого военного корабля – пятидесятичетырёхпушечной «Полтавы», сошедшей со стапелей 26 июня 1712 года. По словам Петра, «всякий потентат [государь], который едино войско имеет, – одну руку имеет, а который и флот имеет – две руки имеет». Царь-плотник не только закладывал корабли, но и руководил их строительством в качестве главного мастера, собственно, с него-то и началось всё российское кораблестроение.

В анонимном «Точном известии о крепости и городе Санкт-Петербург, о крепостце Кроншлот и их окрестностях» (1713) о флоте сказано следующее: «Этот флот летом обыкновенно стоит у Кроншлота, и его царское величество, адмирал и вице-адмирал, когда там находятся, большую часть времени присутствуют на нем лично… Поскольку С.-Петербург расположен столь удобно для судоходства и коммерции, то его царское величество имеет особенное намерение привлечь к нему всю торговлю через Восточное море, прежде же всего персидскую торговлю шелком. Его царское величество, как говорят, также намерен и в Кроншлоте, и в С.-Петербурге (они находятся на расстоянии 8 миль друг от друга) построить много каменных подвальных складов и специальных домов и пакгаузов для купеческих товаров и, поскольку эта местность состоит из большого числа островов, создать из нее со временем вторую Венецию. Говорят, он также намерен повсюду по улицам С.-Петербурга проложить каналы, как в Амстердаме. Кроме того, он будто бы уже добивается от иностранных держав, чтобы [торговые] суда впредь плавали не обходным путем к Архангельску, а через Восточное море к С.-Петербургу, поскольку он гораздо ближе, и чтобы в будущем там поселились первейшие и богатейшие купцы из Архангельска, Москвы и иных городов с целью учреждения с. – петербургской торговли».

С каналами не сложилось, но об этом чуть позже.

Адмиралтейство поставляло империи не только корабли, но и флотских офицеров – 16 апреля 1722 года Петр I велел открыть здесь школы обучения морскому делу, в которых должны были обучаться только российские подданные. Со временем отношение царя к иностранцам изменилось в худшую сторону, и он начал избавляться от них так же активно, как раньше привлекал.