«Не стоит село без праведника, а город без святого», говорят в народе. В правление Елизаветы Петровны в Петербурге появилась своя святая – Ксения Петербургская. Впрочем, канонизирована в лике блаженных она была только в 1988 году, но в народе её считали святой и до канонизации.
В середине XVIII столетия по Петербургу начала ходить странная женщина, одетая в мужскую одежду и называвшая себя Андреем Петровым. То была вдова придворного певчего (довольно знатного, надо сказать, человека) Андрея Федоровича Петрова. После скоропостижной смерти мужа Ксения раздала всё имущество беднякам, отдала дом кому-то из знакомых и начала странствовать. Считается, что её дом находился на Лахтинской улице, там, где сейчас стоит храм Святой Ксении Петербургской.
Отзываясь только на имя мужа, Ксения говорила: «Андрей жив, умерла Ксения». Правда, после того как одежда её мужа превратилась в лохмотья, она стала одеваться в кофту и юбку, сочетая зеленый цвет с красным, а теплую одежду не носила даже в зимнюю стужу. Подаяние она принимала только копейками, более крупных денег не признавала, и раздавала всё, что получала, нищим. Собственно, деньги ей не были нужны, потому что в любом доме считали за честь накормить блаженную странницу или подарить ей новую одежду взамен обветшалой. На Руси традиционно привечали юродивых, а Ксению полюбили особо. Считалось, что её приход в дом приносит счастье, а молитвам её приписывали чудотворную силу. Слава Ксении особо возросла после того, как она предсказала смерть императрицы Елизаветы Петровны, внезапно скончавшейся от горлового кровотечения в январе 1762 года. Накануне Ксения призывала петербуржцев печь блины для поминок по императрице.
Блаженная Ксения Петербургская
Умерла блаженная Ксения в начале XIX века и была похоронена на Смоленском кладбище. Спустя некоторое время на её могиле, ставшей местом паломничества петербуржцев, установили небольшую деревянную часовенку, а в 1902 году по проекту архитектора Александра Всеславина была сооружена большая каменная часовня, которая стоит и поныне. На стене часовни укреплена мраморная плита с надписью: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. В сей часовне погребена раба Божия Блаженная Ксения Григорьевна жена певчего Андрея Федоровича. Оставшись после мужа 26 лет, странствовала 45 лет. Звалась во вдовстве именем мужа: Андрей Федорович. Всего жития ея было на земле 71 год. В 1794–1796 году принимала участие в построении Смоленской церкви, тайно по ночам таская на своих плечах кирпичи для строящейся церкви. “Кто меня знал, да помянет мою душу для спасения своей души”. Аминь».
Судьба у часовни была непростой: в советское время она успела побывать и складом, и скульптурной мастерской, но к счастью, её не разрушили. Ныне в отреставрированной часовне проходят службы.
Елизавета была последней представительницей династии Романовых по прямой женской линии, а мужская линия пресеклась со смертью Петра II в 1730 году. Наследником престола Елизавета назначила своего племянника, сына старшей сестры Анны Петровны, герцога Карла Петера Ульриха Голштинского, внука Петра I по женской линии, а по прямой мужской линии – потомка датского короля Фредерика I, правившего в 1523–1533 годах. В России Карла Петера переименовали в Петра Фёдоровича. Примечательно, что этот внук Петра I также приходился внучатым племянником шведскому королю Карлу XII – так кровь заклятых врагов соединилась в одном потомке.
Смена имени ничего не означала. Внутри Карл так и остался немцем. Характерный штрих – в 1751 году, ещё в бытность свою наследником престола, он сказал по поводу восшествия своего дяди на шведский престол следующее: «Затащили меня в эту проклятую Россию, где я должен считать себя государственным арестантом, тогда как если бы оставили меня на воле, то теперь я сидел бы на престоле цивилизованного [шведского] народа». Более того, во время Семилетней войны Пётр на людях проявлял расположение к прусскому королю Фридриху II. Заняв престол, он сразу же приказал переодеть армию по прусскому образцу и начал переговоры о сепаратном мире с Пруссией, которые закончились тем, что Фридриху вернули завоеванную русскими Восточную Пруссию. Жителям столицы снова пришлось переодеваться на немецкий манер, как это было при Петре I, а при дворе начались беспрерывные кутежи, похожие на петровские ассамблеи. В перерывах между кутежами император занимался «военными делами» – муштровал солдат и палил из пушек.
У Петра I было много «перегибов», но его стремление к европейскому укладу было обусловлено практическими соображениями – заботой о развитии государства, во многом отстававшего от Европы. Мотивы Петра III были гораздо мельче – он просто хотел видеть Европу вокруг себя, создавал приятную глазу и милую сердцу декорацию. Что же касается дедовских ассамблей, то они устраивались по принципу «делу – время, потехе – час», а внук государственными делами занимался мало, кутежи у него стояли на первом месте. Короче говоря, Пётр III был бледной тенью Петра I… Создавалось впечатление, будто внук пародировал деда, причём весьма неумело.
Петр II. Неизвестный художник. XVIII в
«Полугодичное царствование сие было беспрерывным празднеством, – писал секретарь французского посольства Клод-Карломан Рюльер. – Прелестные женщины разоряли себя английским пивом и, сидя в табачном чаду, не имели позволения отлучаться к себе ни на одну минуту в сутки. Истощив свои силы от движения и бодрствования, они кидались на софы и засыпали среди сих шумных радостей. Комедиантки и танцовщицы, совершенно посторонние, нередко допускались на публичные праздники, и когда придворные дамы посредством любимицы жаловались на сие императору, он отвечал, что между женщинами нет чинов. В шуму праздников и даже в самом коротком обхождении с русскими он явно обнаруживал к ним свое презрение беспрестанными насмешками… За придворными пиршествами следовали ужасные экзерциции, которыми он изнурял солдат. Его страсть к военной тактике не знала никакой меры; он желал, чтобы беспрерывный пушечный гром представлял ему наперед военные действия, и мирная столица уподоблялась осажденному городу. Он приказал однажды сделать залп из ста осадных орудий, и дабы отклонить его от сей забавы, надлежало ему представить, что он разрушил город. Часто, выскочив из-за стола со стаканом в руке, он бросался на колени пред престолом короля прусского и кричал: «Любезный брат, мы покорим с тобою всю вселенную!» Посланника его он принял к себе в особенную милость и хотел, чтобы он до отъезда в поход пользовался при дворе благосклонностию всех молодых женщин. Он запирал его с ними и с обнаженною шпагою становился на караул у дверей; и когда в такое время явился к нему великий государственный канцлер с делами, тогда он сказал ему: «Отдавайте свой отчет принцу Георгу, вы видите, что я солдат». Принц Георг голштинского дома был ему дядя,[28]
О проекте
О подписке