Лёша побежал в лагерь, а по дороге думал, что сейчас прибьёт Дениса. Но по мере приближения к лагерю начал отходить. За что он его прибьёт? За то, что тот рисковал своей жизнью, чтобы спасти от верной смерти наших солдат? Но это война, и если солдат ценой своей жизни не будет спасать другого солдата, значит, такая армия обречена на поражение. Они смогут разгромить противника только если они одна армия, одно целое. Значит, Денис прав!

В лагерь Лёша пришёл уже совершенно спокойным. Нашёл ребят-мотострелков из отделения Чуракова и отправил к нему. Минут через десять подъехали Денис на КамАЗе и разведчики на «Тигре», обе машины буксировали по орудию. Денис выпрыгнул из кабины и подошёл к нему.

– Пушки целые? – спросил Лёша. – Снаряды были?

– Эти две целые. Накатники в порядке. Прицелы, панорамы и буссоли тоже. Семь снарядов нашли, забрали с собой. У третьей пушки взрывом разбита правая станина. С неё сняли прицел, взяли панораму и буссоль. Нашли двенадцать раненых, – устало ответил Денис.

– Ну что ж, выгружайте, – сказал Лёша.

Разведчики притащили большую палатку и начали на неё складывать раненых из кузова КамАЗа. Все раненые были тяжелым, некоторые стонали, некоторые молчали, трое без сознания.

– Ну и что мы теперь с ними будем делать? Нарушим приказ и вскроем наши медицинские аптечки? – спросил Лёша.

– А ты хочешь дать им умереть? – ответил вопросом на вопрос Денис.

– Занимайся этим сам. Я пошёл артиллерией и обороной заниматься. А ты разверни на всякий случай станцию РЭБ. Если начнётся бой, то врубим, – распорядился Лёша.

Он приказал взять из боекомплекта Т-34 по 20 снарядов с каждого танка. По пять бронебойных, остальные фугасные и шрапнель, и всё это загрузить в «Тигры». Перецепить пушку с КамАЗа на второй «Тигр» и быстро, пока не появились немцы, отогнать орудия на позицию, которую заняла БМП. Начал искать среди своих ребят уже не только наводчиков, а расчёты для двух орудий, ещё восемь человек. Нашёл необходимое количество людей. Решил, что на позицию нужно отправить один танк Т-34, а «Тигры» оттуда убрать. Тогда у него получится целая артиллерийская батарея, и прикрывать её будет отделение мотопехоты. Когда потребуется уходить, то мотострелки подцепят пушки к БМП и танку и смогут сами уехать под бронёй БМП. «Тигры» же боя не выдержат, их сразу уничтожит артиллерия противника. Схема более или менее вырисовалась, но времени у него уже не оставалось. Надо было срочно делать всё то, что он задумал.

Лёша побежал к командирскому танку, приказал его заводить и всем занять места, сам вскочил на броню, и они поехали. По дороге связался с Иваном и спросил, что у того происходит. Иван ответил, что пушки привезли, позицию оборудуют, а так всё тихо.

«Успеть бы ещё и танк хорошо поставить», – подумал Лёша.

Они колесили в лесу по следам БМП и наконец приехали на позицию. Лёша отправил «Тигры» назад в лагерь и стал искать удобное место для размещения танка. Быстро нашёл. Метрах в пятидесяти от БМП на краю леса рос молодой подлесок, а перед ним густые кусты. Хорошая позиция, танк со стороны фронта будет не видно. У БМП тоже оказалась отличная позиция: она спряталась за холмом, на котором они с Денисом вначале разместили наблюдательный пункт. Над вершиной холма торчала только хорошо замаскированная башня с орудием и пулемётом, прикрытая ещё и густой высокой травой.

Одну пушку ребята поставили между танком и БМП, там находилась неглубокая яма, в которую её и определили. У пушки со стороны фронта виднелись ствол и верхняя часть щитка. На неё набросили маскировочную сетку и обложили ветками. Другую пушку поставили с обратной стороны БМП, но там позиция оказалась хуже. Место было совершенно ровное, и поэтому пушку пришлось откатить глубже в лес, чтобы её закрывали деревья. Но они же и мешали наводке в горизонтальном направлении. Из-за этого у пушки получился очень узкий сектор обстрела.

Основное направление стрельбы батареи Лёша определил в то место на дороге, где немцы расстреляли нашу колонну, справедливо решив, что противник начнёт прочёсывать территорию именно оттуда и, следовательно, это и будет направлением вероятной атаки. Установил пушки по буссоли 52—02, точно отметив координаты всех четырёх орудий на электронной карте компьютера. Поворот башен БМП и танка позволял контролировать большой сектор обстрела на случай, если немцы начнут атаку не оттуда, откуда он их ждал. Ещё раз всё осмотрел и остался доволен занятой позицией, тем более, менять что-то было уже поздно. Противник мог появиться с минуты на минуту.

Подошли ребята-связисты, которых он рекрутировал в орудийные расчёты, и заняли места у орудий по боевому распорядку. Они приехали на КамАЗе с боеприпасами к пушке БМП, пулемётам и гранатомётам. Машину оставили в сотне метров в лесу, чтобы на ней потом уехать, дальше она с прицепом проехать бы не смогла. В ребятах он был уверен как в себе, все они отслужили год артиллеристами в разных армиях, а потом ещё изучали советскую артиллерию, знали технику наизусть и умели отлично стрелять. Правда, вести огонь из этих пушек по танкам было крайне неудобно из-за особенностей конструкции вертикальной наводки. Для облегчения работы расчётов к стволам пушек прикрепили лазерные прицелы с видеокамерами. Теперь у вторых номеров прямо на очки выводилась голограмма пушечной панорамы, и они могли быстро наводить орудие на движущуюся мишень по горизонтали.

Ребята-пехотинцы заняли позиции на флангах их импровизированной батареи с двумя «Корнетами»²⁰ и двумя пулемётами «Корд». Воздушное прикрытие осуществляла БМП своей скорострельной автоматической пушкой и пулемётом. Теперь к бою они были готовы.

Иван ещё раз проверил систему управления боем. Командирской системой являлся вычислительный компьютер БМП, который раздавал цели на танк, наводчиков орудий и пехотинцев с гранатомётами и пулемётами. Ребята повесили несколько видеокамер c лазерными дальномерами на деревьях вдоль позиции, чтобы создать панорамную картину на компьютере и улучшить точность определения расстояния до целей.

Лёша связался с Денисом и сказал, чтобы тот готовил лагерь к эвакуации и, если начнётся бой, включил станцию РЭБ, а сам с колонной уходил на восток под прикрытием двух танков. Они задержат немцев, сколько смогут, а потом заберут станцию РЭБ и будут догонять колонну.

Наступило томительное ожидание. Они сидели в БМП вместе с Иваном и смотрели на монитор. Прошло ещё около часа, и вот на мониторе замигали красные точки, двигавшиеся по дороге. Алексей по связи объявил всем на позиции:

– К бою! Стрельба прямой наводкой по целеуказанию компьютера! Без команды огонь не открывать!

Сам выпрыгнул из БМП и, взяв цифровой бинокль с лазерным дальномером, направил его на дорогу. По дороге ехала немецкая колонна мотопехоты. Впереди пять трехколёсных мотоциклов BMW R75 с пулемётами, за ними два бронетранспортёра Sd. Kfz.250/9, потом десять грузовиков Einheitsdiesel с солдатами, а затем опять бронетранспортёры Sd. Kfz.251/1. У него зазудело жахнуть сейчас по колонне шрапнелью, но Лёша взял себя в руки. Если они проедут мимо, то и пусть едут. Вот если развернутся в боевой порядок, тогда придётся принимать бой, но у него уже не будет выхода. Колонна как раз подъехала к месту расстрела наших солдат, не останавливаясь миновала его и продолжила движение дальше по дороге.

«Похоже, они не собираются ничего прочёсывать, – подумал Алексей. – Если так, то нам повезло!»

Немецкая колонна проехала без остановки. Он решил, что это был механизированный мотопехотный или егерский полк. С противоположной стороны леса охранение доложило, что колонна поехала дальше на восток. Значит, скоро поедут или танки, или опять мотопехота. Лёша не знал, какая это дивизия, механизированная или танковая. Однако минут через двадцать по дороге поехали танки. Он стал их считать, но это было трудно, всю дорогу заволокло пылью. Насчитал около 160 танков, то есть полностью укомплектованный танковый полк двухбатальонного состава. Всё стало ясно: мимо них проходила танковая дивизия вермахта, совершенно свеженькая, не потрёпанная боями, полной комплектации. Лёша лежал и молил бога, чтобы дивизия проехала мимо и никто их не заметил.

Следом поехал артиллерийский полк, который должен был проехать не останавливаясь. Это Лёша точно знал, а боялся ещё одного мотопехотного полка. Что, если немцам придёт в голову мысль прочесать свои тылы? Это будет очень плохо, ничто ему тогда не поможет. Танковый полк ушёл на восток совсем недалеко. Если начнётся бой, и немцы развернут хотя бы один танковый батальон назад, им даже отступать будет некуда, останется только погибнуть тут или от немцев, или вызвав на себя авиацию, если успеют.

Сердце колотилось, прямо выскакивало из груди, во рту всё пересохло. Он достал флягу, открыл крышку и опрокинул в себя. Рот обожгло, как огнём, – во фляге оказался коньяк. Лёша понял, что вчера перепутал фляги с водой и коньяком. У него с собой была фляга с коньяком, которую он снова залил после того, как они с Денисом выпили её. Сейчас он хлебнул полфляги и через десять минут опьянеет. И как он будет командовать боем?.. Да чёрт с ним, какая разница, каким умирать – пьяным или трезвым!

Он снова припал к биноклю, вдали показалась немецкая мотопехота. Ну, вот он, последний, дальше поедет больничка, интенданты и прочая шушера. Напряжение нарастало.

«Спешатся, не спешатся?» – гадал Лёша.

Время как будто остановилось, немецкие машины медленно ползли по дороге. Вот они подъехали к месту утреннего расстрела колонны, миновали его и неспешно двинулись дальше. Всё дальше и дальше на восток.

«Фу, пронесло!» – выдохнул он и откинулся на спину.

Тыловые части немецкой дивизии ехали ещё минут сорок. Но Лёша уже успокоился, алкоголь ударил в голову, наступила какая-то отрешённость. Немецкая танковая дивизия проехала, а он ещё долго лежал и наблюдал за дорогой. Какое-то время никого не было, а потом потянулись колонны автомобилей снабжения с боеприпасами, продовольствием и прочей ерундой. Лёша посмотрел на часы: они показывали около семи часов вечера. Встал, заглянул в БМП и сказал Ивану, чтобы тот продолжал наблюдение, а сам пошёл в лагерь. Срочно требовалось хоть что-то поесть, он был пьян, а сейчас нужна была светлая голова. Придя в лагерь, тут же увидел Дениса, тот суетился около радиостанции, развернув её на всякий случай. Когда Лёша к нему подошёл, Денис спросил:

– Что с тобой, тебя так шатает?

– Честно? Коньяка с перепугу по ошибке хлебнул на голодный желудок. Пожрать надо, – ответил Лёша.

– Ну пошли поедим, я тоже хочу.

Они подошли к КамАЗу, в котором везли сухой паёк, достали и начали есть.

– Ну вот, Денис, мы теперь в оперативном окружении. Что предлагаешь делать?

– Попробуем ночью пробиться на юг к Проскурову. Если его ещё не сдали немцам. Как стемнеет, попытаемся выйти на связь со штабом, может, что-нибудь подскажут. По крайней мере оперативную обстановку прояснят.

– Кажется мне, что всё пошло не так. Видимо, мы своим появлением изменили ход событий в этом мире, и не в пользу Красной армии. Когда составляли маршрут, его же на компьютере делали. Там вся информация с этой войны внесена. Тут немцев ещё неделю после нашего проезда не должно было быть. Откуда они взялись?

– Может, ты и прав, Лёша. Это ведь ты у нас учёный – кандидат технических наук, а я простой инженер, – ответил Денис.

– Ты знаешь, на этой войне всех одинаково убивают – и кандидатов, и инженеров, и колхозников. Как там, кстати, раненые?

– Двое умерли. Остальных перевязали, наркотиками и антибиотиками накололи и противошоковые пакеты подложили. Спят вроде бы. Там один лётчик есть, сильно обгоревший. Откуда он у них взялся, неизвестно. Но, скорее всего, он в самолёте горел, выпрыгнул над линией фронта, они его подобрали и везли в тыл, так его ещё раз уже с самолёта. Умрёт, наверное. Жалко его очень, совсем мальчик, я даже не знаю, ему восемнадцать-то есть или нет.

– Пойдём, покажешь!

Раненых снова положили в КамАЗ, потому что готовились экстренно уезжать. Лёша с Денисом поднялись на борт. Раненые лежали на полу поперёк кузова. С ними сидел один связист и давал им воды, поправлял повязки, иногда делал уколы наркотиков и антибиотиков. Подо всеми лежали противошоковые двухлитровые мешки с физраствором или кровезаменителями.

В кузове было довольно темно. Лёша прошёл до конца и посмотрел на всех раненых. Они были очень тяжёлыми, кто без сознания, а кто спал после укола обезболивающего. Лётчика увидел сразу, тот лежал третьим от заднего борта. Совсем детское лицо – он ещё ни разу в жизни не брился, удивительно красивый, темноволосый, веснушчатый парнишка. У него были обожжены руки, ноги и живот, пуля пробила лёгкое. Губы сухие, растрескавшиеся, а в уголках рта выступала розоватая пена. Забинтованный парнишка лежал без одежды, справа на груди под бинтами растеклось большое красное пятно. Видимо, одежду сняли или срезали санитары и перебинтовали раненого, а документы положили под бинты на груди. Так и поняли, что он лётчик.

Лёша склонился над парнем и вытащил документы из-под бинтов. Они были в крови. Открыл слипшуюся обложку и прочитал: «…младший лейтенант Черепанов Василий Ильич, дата рождения 01.08.1923 г…». Парню действительно ещё не исполнилось восемнадцати лет. Рядом с документами лежала небольшая фотография, тоже вся в крови. На фотографии – красивая молоденькая светловолосая девчонка в простом ситцевом платьице, а на обратной стороне надпись: «Любашка 20.05.1940 г.».

«Наверное, любимая девушка, на сестру не похожа», – подумал Алексей.

Парнишка открыл глаза, голубые-голубые, в них было столько боли, что у Лёши даже холодок по спине пробежал.

– Тебе сильно плохо, Вася? – спросил он и нежно погладил его по голове.

Василий слегка кивнул и моргнул.

– Флягу с водой дай! – попросил Лёша связиста.

Связист протянул ему флягу. Лёша отвернул крышку и начал поить парня. Тот пил жадно, пока не выпил почти половину.

– Терпи, Вася! – сказал он ему. – Продержись этот день и ночь! Завтра утром будем в Проскурове, там сразу в госпиталь. Тебе надо выжить, выжить ради твоей Любы!

Вася так же, еле заметно, кивнул. Лёша положил документы Василия обратно под бинты.

– Кольни ему ещё обезболивающее! – сказал он связисту. – Да, пои всех постоянно! Не жди, когда попросят, они говорить не могут.

Он спрыгнул с КамАЗа и сказал Денису:

– Мы их так не довезём. Они все умрут по дороге. Их растрясёт. Делайте гамаки и крепите к бортам, а снизу привязывайте к полу, чтобы не болтались. Всё, темнеет, я пошёл и попробую связаться со штабом.

Лёша подошёл к рации, связь была, ответил зайцев. Алексей ему подробно доложил всё, что произошло в течение дня. Зайцев заволновался и попросил оставаться на связи, пока он доложит по инстанции. Лёша ждал минут десять.

В эфире опять появился Зайцев и сказал, что связался с Генеральным штабом и у них никакой информации о том, что в этом районе прорвалась немецкая танковая дивизия, нет. Лёша спросил Зайцева, что теперь ему-то делать. Тот посоветовал ехать по маршруту. Лёша поинтересовался, не в курсе ли тот, Проскуров ещё наш и штаб Юго-Западного фронта ещё там – или они приедут утром к немцам в гости. Зайцев опять взял паузу и минут через десять подтвердил, что штаб фронта в Проскурове. Лёша попрощался и выключил связь.

– Ну, что говорят? – спросил подошедший Денис.

– Про эту немецкую дивизию, которую мы с тобой сегодня видели, в Генштабе вообще ничего не знают. Они думают, что она ещё в Германии, а мимо нас её миражи ездят. Ещё говорят, что штаб фронта, по их данным, пока в Проскурове. Правда, я уже никому не верю. Получается, что спасение утопающего – дело рук самого утопающего. Ладно, давай собираться и надо ехать, а то уже темнеет.

Лёша связался с Иваном и отдал приказ – незаметно сниматься с позиции и возвращаться в лагерь, оставив группу наблюдения из трех человек и КамАЗ с ними. Примерно через полчаса в лагерь приехали БМП и танк Т-34 с прицепленными к ним пушками, а также с мотострелками и связистами на броне. К Лёше с Денисом подошёл командир танкового взвода лейтенант Тихонов, который просидел полдня в танке у прицела на позиции, и спросил:

– Товарищ капитан, разрешите обратиться!