012

Отыскав на берегу Южного моря укромное местечко, Шэн Линъюань уселся поудобнее и, прибегнув к Искусству марионеток, наложил чары на нескольких рыбок. Их глазами он увидел из-под воды, как вьюн и в самом деле достал «чудесное сокровище».

Так называемый Жемчужный пузырь выглядел как шар молочно-белого цвета с блестящей, как у жемчуга, поверхностью. На ощупь мягкий, как шелк, он при этом был очень прочным. Слой за слоем пузырь можно было развернуть в пластинку размером в квадратный чжан, тонкую, словно крыло цикады, на вид действительно напоминавшую жабры.

Шэн Линъюань наблюдал с интересом: он никогда в жизни не видывал такой штуки, должно быть, ее создали более поздние поколения. Гениальная придумка, но какой смысл в том, чтобы приписывать ей древнее происхождение?

Перед глазами его величества разворачивалось удивительное представление: вьюн положил расправленные «жабры» людям на головы, словно укутав пассажиров и лодку тонкой кисеей, и следом «жабры» мгновенно «растворились», а все, что было ими накрыто, замерцало жемчужным блеском. Лодка, и в самом деле словно переливающийся всеми цветами радуги пузырь, ушла под воду. На поверхности осталась лишь мелкая рябь.

Под водой лодка полностью перестала подчиняться всем законам природы: выталкивающая сила на нее как будто совершенно не действовала, а все предметы на борту оставались на своих местах. Люди свободно двигались и дышали, вода свободно проникала сквозь застежки и зазоры между шнурками, но одежда не намокала.

– Мы по-прежнему можем разговаривать? – попыталась это проверить деревянная женщина.

Все обернулись к ней, и она поняла, что ее голос под укрытием «жабр Куня», оказывается, звучит так же, как на берегу, разве что немного мешает журчание воды в ушах. Женщина пришла в восхищение – видно, у Куня и вправду были жабры!

Вокруг лодки кружил косяк любопытных рыб – словно публика в предвкушении зрелища. Отчего-то их пристальное внимание тревожило служанку, но, подавив беспокойство, она заговорила:

– Кхм… Коридор к захоронению принца начинается у входа, он защищен магическим построением пяти первоэлементов. Матушка сказала, что в древности это была магическая печать огромной силы. Нельзя допустить ни одного неверного шага, если мы хотим остаться в живых, поэтому вы должны следовать за мной.

Шэн Линъюань усмехнулся – да какая опасность может быть на входе? Если она там и есть, на карте все равно не обозначена.

Боковым зрением служанка заметила косяк рыб, ровными рядами плывущий в ту же сторону. В их бледных глазах отражался мерцающий свет – казалось, они косятся на нее с презрением, неодобрительно качая головами! Да что не так с этими низшими позвоночными, у которых и памяти-то хватает только на несколько секунд?

Они плыли так несколько часов – напряженные, как перед битвой с опасным врагом. Сквозь воду проникал дневной свет, когда они наконец добрались до места, где должна была находиться гробница гаошаньского принца. Шэн Линъюань тем временем беззаботно дремал, наслаждаясь морским бризом. Проснувшись, он увидел, что уже рассвело и люди все еще осторожно кружат у входа в гробницу. Его величество вынул из кармана длинную бамбуковую палку и ножик и, борясь со скукой, принялся вырезать флейту-дицзы. Современная одежда всецело противоречила его представлениям о прекрасном, но чем он остался доволен, это карманами и так называемыми «молниями» – хитро устроенными железными пластинками: если потянуть за металлический язычок вверх, карман запечатывался. Поначалу Шэн Линъюань счел карманы уродливым и недостойным нововведением: только нищие носят на себе столько мешков – но за пару дней привык и даже оценил по достоинству их удобство.

Пока зрители на суше клевали носом, господам под водой было не до скуки. Построение у входа в гробницу и впрямь оказалось крайне сложным, поэтому деревянная женщина взяла на себя управление лодкой и строго следовала пути, обозначенному на карте, не решаясь отклониться от него ни на цунь. Лодка как будто нарезала уже сто восьмидесятый круг на одном и том же месте, так что у пассажиров в глазах рябило. Нервы у всех были на пределе, и даже бывалые преступники не решались лишний раз вздохнуть.

Только когда солнце над водой подошло к зениту, служанка тихо выдохнула.

– Получилось? – осторожно поинтересовался слепец.

– Мы уже должны были войти, – стоило женщине договорить, как морское дно дрогнуло, а следом из ниоткуда возник гигантский тотемный знак и опустился вниз, открывая темный зловещий проход.

– Глядите-ка! – в радостном волнении воскликнул Змеекожий. – Путь в гробницу!

Все, кроме сохранявшего невозмутимость Янь Цюшаня, тут же в возбуждении повскакивали с мест. Как-никак перед ними была трехтысячелетняя гробница с запечатанным в ней таинственным жэньмо. А вдруг внутри сохранились какие-то секреты клана гаошань? Но даже если и нет – сама возможность узнать побольше об этих сложнейших построениях – большая удача. Хоть они ни за что на свете не рискнули бы ничего в ней трогать, но полюбоваться-то можно…

Глаза пассажиров горели от нетерпения. Лодка изменила направление и вошла в проход, ведущий к гробнице. Только тогда по-прежнему сидевший на краю борта Янь Цюшань вдруг поднялся. Змеекожий, с лица которого еще не сошла радостная улыбка, оглянулся на него и вдруг услышал, как со дна морского донесся какой-то лязг, словно, рассекая лазурные волны, обнажилось гигантское лезвие.

И следом прямо на головы людей обрушились тени сверкающих мечей.

Деревянная женщина тут же присела, а Змеекожий кувыркнулся через борт и очутился в воде, выскользнув из-под защиты пузыря – жемчужный блеск с его тела мгновенно исчез. Давление на морской глубине чуть не превратило нахлебавшегося воды Змеекожего в прессованного вьюна.

Тень меча мелькнула над его головой и устремилась прямо на Янь Цюшаня.

– Берегись!

– Господин Нянь!

Янь Цюшань не шелохнулся. В следующий миг сверкающий клинок пронесся совсем рядом с ним и с лязгом ударился о борт лодки – однако на обшивке не осталось ни царапины. Мечи оказались невероятно правдоподобной иллюзией.

Построенная в форме полумесяца, безмолвная гробница напоминала усмешку.

– Я чуть… чуть не помер от страха, это что за хрень?! – Змеекожий, задыхаясь и откашливаясь, забрался обратно в лодку. Он сплюнул слюну, вконец запыхавшись, опустился на колени и начал осматривать себя, проверяя, цел ли. – Господин Нянь, ну ты и крут!

Слепец склонился над бортом, ощупал невредимую обшивку и с восхищением заметил:

– Господин Нянь, вы недаром в свое время входили в элиту «Фэншэнь». Как вы поняли, что это иллюзия?

Янь Цюшань собрался было ответить, как вдруг заметил маленькую рыбку, проплывшую прямо перед его лицом. Та с любопытством следила за ним, а в ее глазках, словно отблеск разума, поблескивало неясное свечение. Он сам не знал почему, но как только встретился взглядом с рыбкой – рефлекторно напрягся, крепко сжав рукоять кинжала за поясом, словно встретился лицом к лицу с врагом. Пару мгновений они смотрели друг на друга, но рыбка как будто совершенно не чувствовала опасности – она безо всякой цели несколько раз проплыла вокруг него, а потом беззаботно открыла рот и начала грызть водоросли.

Янь Цюшань отпустил кинжал и подумал, что он и впрямь в последнее время чересчур подозрителен – везде враги мерещатся. Всего-то рыбка – а уже перепугался до смерти.

– Я почувствовал, я все ж таки принадлежу к линии металлов, – отговорился он. Ему совсем не хотелось ничего объяснять попутчикам. Затем он оглянулся и посмотрел туда, откуда они приплыли. – Внутрь, – ровно скомандовал он.

Бамбуковая флейта в руках сидевшего на берегу Шэн Линъюаня уже обрела форму. Он выдул из нее стружки, протер дочиста рукавом и взял на пробу несколько нот.

– Добро пожаловать, господа! Не взыщите за прохладный прием!

Был ясный, погожий день, но вдруг спокойное Южное море ни с того ни с сего взволновалось, поднялись огромные валы, едва заметная черная дымка появилась над водой и устремилась прямо в небо. Пенящиеся волны обрушились на берег и отхлынули, оставив после груду трепещущих рыбок и креветок. Со дна смутно донесся гул – никак в глубине нарождалось цунами!..

Тем временем автоколонна «Фэншэнь» мчалась к побережью. Еще издали они увидели, что на Южном море происходит что-то неладное. У Гу Юэси волосы встали дыбом:

– О Небо… Командир Янь… Что они натворили?

– Директор Сюань, – Ван Цзэ стиснул его плечо, – он что, опустился на самое дно?

– Э-э-э… Ты о чем? – не понял Сюань Цзи.

– Ай, да что ты за человек такой недогадливый?! – возопил Ван Цзэ. – Закрой глаза и прочувствуй как следует! Разве не твой дух меча сейчас под водой безобразничает – ветер поднял, волны?..

Ничего прочувствовать Сюань Цзи не мог. Чем ближе они подъезжали к побережью, тем сильнее окутывал его тот, уловимый лишь для него одного, дворцовый аромат – теперь он казался вездесущим и настолько густым, что отдавал горечью. И в то же время нечто в его душе словно пробуждалось ото сна, и он инстинктивно страшился его – руки у Сюань Цзи задрожали так, что он не мог с ними справиться.

– Если они на морском дне, то как нам их достать? Слушай, директор… – начал Ван Цзэ, но, случайно обернувшись, увидел, что тот побледнел чуть ли не до прозрачности и покрылся испариной. Глаза, в которых читалась страшная усталость, накопившаяся за последние несколько дней, казались пугающе яркими, а между бровями начал проступать родовой тотем.

– Директор Сюань, ты в порядке? – позвал Ван Цзэ. – Может, тебе отдохнуть чуток? Ты, похоже перетрудился. Не загоняй себя, так и до выгорания недалеко…

У Сюань Цзи вдруг зазвенело в ушах. И гул двигателя, и отдаленный шум морских волн, и голос Ван Цзэ внезапно исчезли. Его тело явно по-прежнему ехало в машине, а вот сознание как будто забрело за какой-то магический барьер, на короткое время потеряв связь с реальностью.

Он слышал пронзительный детский плач. Но то было не обычное нытье капризного шалопая. Ребенок рыдал навзрыд, казалось, его сердце вот-вот разорвется от горя. Сюань Цзи, задыхаясь, с изумлением обнаружил, что, как и во сне о дворце Дулин, он как будто парит в воздухе, привязанный к чужому телу. День был в разгаре, он явно не спал, так как же мог провалиться в царство сновидений?

Плакал «он сам». Сюань Цзи понятия не имел, как так вышло, но на этот раз он «был» совсем еще маленьким ребенком, который даже говорить-то толком не умеет. Отчего-то Сюань Цзи не чувствовал тела – он мог только видеть, но перед глазами стояла кромешная тьма.

Ребенка как будто заперли в раскаленной печи, потому что все тело Сюань Цзи начало жечь.

«Не плачь, – раздался у него в ушах еще один слабый детский голосок – судя по всему, этот ребенок был чуть постарше. – Не надо… не надо плакать. Будешь плакать – устанешь, силы иссякнут, и тогда они… они поглотят тебя… А-а-а…»

Болезненный стон исказил голос ребенка, и он с усилием замолк. Сюань Цзи услышал, как на миг дыхание его прервал всхлип, но ребенок тут же подавил рыдания. Такой малыш – а уже знал, что если замедлить дыхание, то можно облегчить боль. Он переносил страдания с пугающим хладнокровием – не иначе уже привык к ним.

Сюань Цзи вдруг почувствовал – безо всяких на то оснований, он просто это знал, – что дети делили между собой одну и ту же муку.

Да что тут происходит? Жестокое обращение с детьми средь бела дня? С каких пор закон о защите несовершеннолетних перестал работать?

– Малыш, ты где? – попробовал позвать Сюань Цзи. – Кто ты? Какое у тебя сейчас время?..

Но здесь, как и во сне о дворце Дулин, Сюань Цзи был сторонним наблюдателем – дети его не услышали.

Говоривший недавно ребенок слабо захныкал: «Как больно…»

Сюань Цзи редко имел дело с детьми и совершенно их не любил. Он обеими руками поддерживал запрет на вход с детьми в ресторанах и кинотеатрах, но плач этого ребенка терзал его сердце… До такой степени, что он не сразу сообразил: ребенок говорил не на путунхуа.

Ребенок снова заговорил, с усилием стараясь выровнять дрожащий голос и притвориться, что он спокоен: «Потерпи немного, все будет хорошо. Давай братик Линъюань расскажет тебе пару интересных историй».

Сюань Цзи потерял дар речи.

Да ну, быть того не может! Как-как тебя зовут, малыш? Какой такой братик?

Сюань Цзи почти поверил, что ему послышалось, но вдруг сообразил, что мальчик говорил на языке Великой Ци.

Он опешил… Когда он стал понимать древний язык как родной?

«Говорят, далеко на севере есть море… Круглый год оно сковано льдом и столь глубоко, что вода в нем черным-черна… Плыть по нему – все равно что идти среди ночи по дремучему лесу: один неверный шаг – и ты сбился с пути. Тем, кто угодил в западню Северного моря, уже не выбраться. И если родные и друзья несчастных захотят их найти, им остается только молить о помощи стерегущих море русалок… Они не обладают острым умом, но добры и мягкосердечны и всегда готовы помочь… Русалки умеют разговаривать с морем, нужно лишь показать им портрет пропавшего и потратить несколько дней, чтобы научить его имени, тогда русалки смогут попросить морскую воду отыскать нужного человека… Учитель сегодня как раз научил меня одной фразе на русалочьем языке, хочешь услышать, как она звучит?..»

– Твою мать, чего он такой горячий? – Ван Цзэ отдернул руку – кожа Сюань Цзи была такой горячей, что обжигала даже через одежду – и в ужасе сообщил Гу Юэси, которая была за рулем:

– Да у него температура за сотку!

– Не говори ерунды! – Гу Юэси свернула на обочину, остановила машину и схватилась за рацию, вызывая напарников. – С вами есть врач?.. Нет? Тогда быстро ко мне кого-нибудь из линии физических и психических сил!

Тем временем обнаженная кожа на запястьях Сюань Цзи вдруг покраснела и сморщилась, словно он обо что-то обжегся, – Ван Цзэ и ахнуть не успел.

– Ни колебаний аномальной энергии, ни внешних повреждений, но он меня не слышит. Это болезнь такая или проклятие? – командир «Фэншэнь» махнул рукой и опустил стекло в машине. Климат в Юйяне влажный, и в воздухе много водяного пара. Он протянул руку: пар быстро остыл, сгустился холодным водяным шаром в его ладони, а затем превратился в лед. – Нет, так не пойдет, – пробормотал Ван Цзэ. – Сначала нужно его охладить…

Но только Ван Цзэ собрался положить ледяной шар на Сюань Цзи, как тот вдруг схватил его за запястье и распахнул глаза. Следы от ожогов исчезли у командира «Фэншэнь» на глазах, будто ему все примерещилось.

– Директор Сюань?

– Русалочий язык… – глаза Сюань Цзи открылись, но взгляд оставался расфокусированным, а голос звучал так, словно он говорил во сне. – Людей под водой можно найти с помощью русалочьего языка…

Янь Цюшань и его спутники плыли по проходу, ведущему к гробнице. В уходящем в глубину узком и длинном коридоре рассеивали тьму русалочьи фонари. Холодный молочный свет мерцал в воде, освещая путь, ведущий как будто прямиком в преисподнюю. Эти фонари, которые горели на дне морском и не затухали даже по прошествии десяти тысяч лет, умели делать только в клане гаошань.

– Хорошо, что у нас есть карта, – Змеекожий говорил полушепотом, но в голосе его все равно слышалось нескрываемое воодушевление. – Сунься мы не туда, поди, нас бы встретили настоящие мечи, с настоящими лезвиями? Интересно, как выглядела последняя партия гаошаньских «драгоценных мечей»? Неужели во всех были духи оружия? А еще вот что мне любопытно: может ли дух оружия выбирать, быть ему мужчиной или женщиной, и если может…

Заговорившись, он дал волю пошлым фантазиям. Стоявший рядом Янь Цюшань помрачнел, на его лице читалось смутное желание прибить болтуна.

– Заткнись, – очень кстати оборвала его деревянная женщина. – Что это такое там, на стенах?

Русалочьи фонари высветили множество появившихся на прежде сплошь черных каменных стенах человеческих фигур. Виднелись они неотчетливо, разглядеть их как следует спутники не могли.

– Росписи?..

Янь Цюшань был человеком решительным и умелым – шагнув вперед, на край лодки, он отломил русалочий фонарь прямо от стены. Под возгласы остальных он поднял его выше и посветил вокруг.

– Нет, это не росписи. Они не на поверхности.

Проход к гробнице был выстроен не из обычного камня, а из черного полупрозрачного хрусталя. В темной морской воде, куда не проникал свет, стены казались целиком черными как смоль, но сейчас, в свете русалочьего фонаря, стало ясно, что они на самом деле полупрозрачные, как гигантский янтарь. Вдруг зрачки у всех сузились, по коже пробежали мурашки. Спутники увидели, что было на стенах… в стенах.

Люди. Полным-полно людей. В старинных платьях, в современной одежде, водолазных костюмах. Китайцы, иностранцы, даже какая-то нечисть – полулюди-полузвери с длинной шерстью по всему лицу. Они застыли в стенах, как экспонаты в музее, как насекомые в янтаре. На казавшихся живыми лицах сохранялось удивленное выражение.

– Все, кто пытался ограбить гробницу принца? – пробормотала деревянная женщина.

Проход, уходивший все глубже и глубже, казался бесконечным. Команда в лодке ощущала направленный на них пристальный злобный взгляд бесчисленных глаз.

Шэн Линъюань улыбнулся.

Запечатывая гробницу, он предполагал, что после смерти Вэй Юня земля будет полниться слухами об исчезновении «последней партии гаошаньских „драгоценных мечей“», и если не принять мер предосторожности, то проходимцы с мотыгами наверняка ежегодно будут «рыхлить и удобрять» его могилу в надежде на поживу. Велев ведомству Цинпин охранять захоронение снаружи, его величество установил ловушки внутри, так что первая линия защиты создавалась против чужаков, а вторая – чтобы стражи сами не смогли ничего похитить.

Хранившаяся в ведомстве Цинпин карта на деле была смертоноснее самого опасного заклинания. Магическое построение у входа в гробницу было необычным и крайне сложным: едва охотники за сокровищами с помощью карты преодолевали его, уверившись в успехе, как на них обрушивался град иллюзорных сверкающих мечей. Те, кому хватило смелости вломиться в гробницу гаошаньского принца, обычно были высокого мнения о своих способностях, но и они не могли удержаться от страха. Во времена Шэн Линъюаня подобный прием назывался «Потрясение души»: испуг выводит души хунь и из равновесия, и злым духам становится проще вторгнуться в сознание. Но его подлинное предназначение было в том, чтобы заманить чужаков в настоящую ловушку – огромный лабиринт. Испытав мощное потрясение и обнаружив, что тревога была ложной, люди утрачивали бдительность – и застревали в иллюзиях лабиринта.

Полагаясь на карту, которую она сама толком не понимала, деревянная женщина привела трех безголовых мух прямиком в паутину. Люди были уверены, что продвигаются вглубь гробницы, содрогались от ужаса, глядя на «росписи» по обеим сторонам коридора, и в то же время ликовали, думая, что уж они-то «подготовились как следует». Но кружившие у лодки рыбы видели, что на самом деле те давным-давно попались в ловушку иллюзии, не догадываясь, что их лодка безнадежно отклонилась от курса. Людям казалось, что перед ними уходящий вглубь коридор, залитый светом русалочьих фонарей, но то была еще одна хрустальная стена. Жадно разинув пасть, она поглощала суденышко – половина лодки уже погрузилась в стену, но пассажиры так ничего и не подозревали.

Высоко в небе палящее солнце прошло зенит и двинулось к западу, а сверкающая жемчужным блеском лодка погружалась в трехтысячетелетнюю гробницу. Вверху – мир людей, внизу – мир призраков.

Шэн Линъюань с равнодушным видом поднес флейту к губам и принялся наигрывать отрывок из недавней песенки.

«Замечательно, – подумал он. – Такого большого судна в этой коллекции еще не было».

Располагайтесь поудобнее, господа, вы здесь надолго.