Глава 3. Пещера Арьи

– Хорошо ли ты поговорила с рекой? – спрашивает Арья у Пемы, когда та возвращается.

– Хм-м-м… да… – бормочет она, приближаясь к Чандре, который сидит под манговым деревом.

Арья смеется над ней, подходит и берет ее за руку.

– Сейчас тебе нужен не Чандра. Пойдем со мной, я хочу показать тебе кое-что, это поднимет тебе настроение, – говорит он с милой улыбкой.

Она следует за ним с некоторой неохотой, но любопытство берет верх над сопротивлением. Они спускаются к реке и пересекают ее, оказываясь в джунглях среди огромных деревьев. Здесь красиво, и в сердце Пемы возвращается чувство невинности и изумления. Они взбираются по крутой тропинке, которая, кажется, никуда не ведет, но неожиданно обрывается у входа в пещеру. Пема удивляется при виде костра, разведенного прямо у входа. Там также лежит одеяло, какая-то еда, напитки и еще некоторые вещи, которые Пема не может рассмотреть.

– Я прихожу сюда каждый день, – говорит Арья, зажигая небольшую масляную лампу, прежде чем войти в пещеру.

– Возьми меня за руку и закрой глаза, – наставляет он ее. Пема повинуется без колебаний.

Ей приятно получить неожиданное приглашение в такое таинственное место, словно Арья делится с ней секретом. Ей нравятся особый аромат пещеры, гулкое эхо ее шагов и волнующее ощущение входа в другой мир. Вскоре Арья останавливается и выпускает руку Пемы. Он выжидает мгновение, прежде чем попросить ее открыть глаза. Пема поражена увиденным. Она стоит посреди большой круглой пещеры, которая могла бы вместить двадцать человек. Пол устлан великолепными коврами. С потолка свисают прекрасные масляные лампы, дающие идеальный свет и освещающие самые удивительные картины, какие Пема когда-либо видела. Все стены расписаны эротическими изображениями мужчин и женщин, которые занимаются любовью во всех возможных позах, а также в некоторых, казалось бы, невозможных. Пема не может поверить своим глазам при виде такой красоты. Они прекрасны, эстетичны, изящны, священны и в то же время немного смущают, даже тревожат. Она подходит ближе, чтобы внимательнее рассмотреть некоторые из них. Все они изображают одну и ту же пару, которая занимается любовью в разных позах. Иногда они одни, иногда к ним присоединяются другие мужчина или женщина, а иногда несколько. Какую бы сексуальную позу они ни приняли, на их лицах отражено блаженство. Пема переходит от одной картины к другой с чувством глубокого уважения, словно идет по храму. Обойдя всю пещеру по кругу, она снова оказывается перед Арьей, который приветствует ее сияющими глазами. Он неожиданно выглядит очень нежно и по-отцовски.

– Давай присядем вон на те подушки, – говорит он, указывая на место.

– Красиво, правда? – спрашивает он у Пемы, которая все еще не может вымолвить ни слова от изумления.

– Много лет назад я был дураком, который называл себя мудрецом, но это было далеко не так. Я был аскетичным йогом. Я выполнял сложные практики йоги и неделями не ел. Я лишал себя комфорта, ночуя на камнях… Чем суровее были мои практики, тем больше я думал о том, что нахожусь на верном пути к освобождению. Я гордился тем, что делал. Я не искал гуру. Я хотел сделать все в одиночку, потому что думал, что гуру создаст очередную привязанность. Я не думал, что гуру может меня освободить. А я так сильно хотел быть свободным. – Он на мгновение замолкает, глядя вокруг глазами, полными изумления.

– Каким же я был дураком! – говорит он, снова глядя на Пему.

– Я был полон стыда, вины, осуждения и, конечно же, похоти! Но я все это отрицал. Когда эти чудовища поднимались во мне, я только усерднее практиковался. Я истязал себя, думая, что замучаю этих монстров и они уйдут. Но они не уходили! Мое отрицание только подкрепляло их. Прекрасные мгновения тоже были. Это не было сплошным адом! Эти прекрасные мгновения блаженства поддерживали меня и убеждали в том, что я на верном пути, пока однажды я не услышал чей-то смех. Это случилось у реки. Я пришел к ней после долгого паломничества. Мне показалось, что это место идеально подходит для моей практики, и я решил какое-то время пожить там. Через несколько дней я вдруг услышал смех, доносящийся неизвестно откуда. Я только что начал поститься и знал, что могу увидеть странные галлюцинации, поэтому сначала подумал, что смех мне почудился. Я продолжал свою практику, принимая сложные позы йоги. В тот момент, о котором я хочу тебе рассказать, я стоял на голове на твердой скале посреди реки. Скала была очень высокой, и по ней было тяжело подниматься и спускаться. Когда я на нее забирался, то оставался на целый день, а иногда и на ночь. В тот день я решил провести на этой скале 21 день и 21 ночь без еды и питья. Я практиковал позы йоги и дыхательные техники, которые лишали меня сна, потому что я выступал и против него тоже! Каким же я был дураком! – говорит он, смеясь.

Наступает долгое молчание. Пема смотрит на Арью с большим уважением. Она вдруг видит его по-новому. Он мягкий, простой, скромный, невинный и, безусловно, красивый, что немного беспокоит Пему, поскольку пробуждает в ней определенное влечение, которое она испытывать не хочет.

– Ты любишь истории, Пема! – говорит он, улыбаясь ей.

– Да! Очень! – невинно отвечает она.

– Я заметил. Ты умеешь слушать. Ты знаешь, как ими наполниться. Позволь мне рассказать дальше. Слушай внимательно. Это касается и тебя, – говорит он, прежде чем продолжить.

– Я стоял на голове. Нещадно палило солнце. Я несколько дней ничего не ел. Все условия были подходящими для галлюцинаций! Внезапно я услышал, как над рекой разнесся смех. Это очень сильно поразило меня. Смех – это то, о чем я уже давно позабыл. Я даже не мог вспомнить, когда в последний раз смеялся или плакал. Эти два проявления эмоций покинули мою систему. Я не двигался. Я просто продолжал стоять с твердым намерением, что не сдвинусь с места, несмотря ни на что. Ах-ха-ха, что это было за время! – восклицает он со смехом.

Пема, вообразив себе ситуацию, тоже не может удержаться от смеха.

– Видела бы ты, как я стоял на этой скале посреди реки, пока со всех сторон звучал смех. Просто уморительно! Но я не смеялся. В тот момент для меня в этом не было ничего смешного. Смех продолжался какое-то время, потом исчезал, а затем возвращался из другого места. Он обрушивался на меня то слева направо, то сверху вниз. Он носился вокруг меня, словно дикий ветер, пытаясь вывести меня из равновесия. Так продолжалось весь день. Иногда он затихал на час, и я думал, что все закончилось, но потом смеющийся ветер снова начинал дуть на меня в позе йоги. Когда наступила ночь, я сел в позе лотоса, скрутив руки над головой и сцепив ладони. Эта поза не давала мне заснуть. Посреди ночи все началось снова. В этот раз смеющийся ветер подобрался ближе. Он ощущался совсем рядом, словно тигр на охоте. От него по всему телу пробегали мурашки. Я замерз, что осложнило мою практику. Я начал выполнять дыхательные техники, чтобы вернуть огонь в свое тело, но каждый раз, когда я думал, что мне удалось, ветер бросал в мое тело лед. Это было ужасно и крайне тревожно. Этот смеющийся ветер сводил меня с ума. Откуда он взялся? Зачем он так дразнил меня? Я просто не мог понять. Это стало похоже на кошмар. Я продолжал оставаться в своей позе, но это было очень трудно. От холода мое тело начало дрожать, и в какой-то момент мне стало больно. Смеющийся ветер был очень близко. Я чувствовал его присутствие, женское присутствие. Возможно, Кали была недовольна моей практикой, может быть, она хотела, чтобы я практиковался усерднее, подумал я, хотя и не верил ни в каких богов и богинь. Но все же эта мысль возникла. Должно быть, я ослаб, раз у меня стали появляться такие мысли, ведь для меня они могли быть продиктованы только страхом. Я продолжал оставаться вот в такой позе… – Он ненадолго прерывается, чтобы показать Пеме.

– Как ты думаешь, сколько можно оставаться в таком положении? – спрашивает он ее.

– Не знаю. Думаю, я бы не выдержала больше часа, – отвечает она, пытаясь принять ту же позу. – Это больно! – восклицает она, оставляя попытку.

– Странно, ты принимала и более сложные позы, чем эта! – говорит он.

– Но я не практикую йогу, – отвечает Пема, чувствуя себя словно на допросе.

– Это правда, ты не практикуешь йогу, но это не значит, что ты не можешь удерживать сложные позы! – говорит он.

В наступившей тишине Пема пристально вглядывается в глаза Арьи. От этой тишины ей становится немного не по себе. Погружаясь в его глаза, она чувствует, как пробуждается ее чувственная энергия. Она опускает взгляд, чтобы этого избежать. Арья улыбается и продолжает рассказ.

– Итак, я сохранял свою позу, так же как ты сохраняешь свою! Ты тоже упрямая дурочка, но милая, должен признать… Смеющийся ветер подбирался все ближе и ближе, пока не оказался так близко, что мог меня коснуться. Поначалу касание было очень легким, почти незаметным. Мое тело каждый раз вздрагивало. Потом наступил покой, но я чувствовал смеющийся ветер позади меня. Я знал, что он не ушел. Он ждал момента, когда я потеряю бдительность, а затем снова засмеялся и стал прикасаться ко мне. Это был ад! Но я продолжал сидеть с поднятыми руками. Я начал потеть и мерзнуть одновременно. Мое тело дрожало и тряслось, а разум совершенно помутился. Безумие, я в самом деле сходил с ума! Я знал, что подобные практики связаны с риском. Несколько раз на своем пути йога я уже подбирался к грани безумия, но сейчас наконец-то ее перешел. Прикосновения смеющегося ветра становились все ощутимее, попеременно царапая кожу у меня на спине и дуя на нее. Это было очень больно. Казалось, что этот демонический смеющийся ветер хотел убить меня или свести с ума. Я продолжал дышать через боль, но становился все слабее. Затем ветер рассмеялся в последний раз и нанес мне последнюю кровавую царапину от подмышек до торчащих ребер. Это было уже слишком, перебор. С моих губ сорвался громкий крик, подобный тигриному реву. Я вышел из своей позы и повернулся к смеющемуся ветру, чтобы увидеть его лицо. Я совершенно не ожидал увидеть женщину редкой красоты. Я думал, что увижу жуткое чудовище, но нет. Женщина сидела, спокойно глядя мне прямо в глаза. Это так взволновало меня, что я начал дрожать, потом всхлипывать, а затем заплакал. Да, моя дорогая возлюбленная Пема, я заплакал! Я упал, заливаясь слезами. Я был полностью разбит. Ничего больше не имело смысла, совершенно ничего. Я закрыл глаза, упал на землю и выплакал все слезы, которые накопились за годы. Я не мог остановиться. Не знаю, сколько это продолжалось, но казалось, что прошла целая вечность. Женщина-ветер больше не смеялась, а только молча гладила меня по волосам, словно мать – ребенка. Ничего лучше я в жизни не испытывал… – Он замолкает и закрывает глаза.

Пема вытирает слезы и ждет, когда Арья закончит свой рассказ.

– Ты так легко плачешь и смеешься, Пема… Всегда помни, что эти проявления чувств освобождают, и не подавляй их, – говорит Арья, держа Пему за руку. – Твой смех и твои слезы подобны реке, поющей слова, которые невозможно произнести. Они поют на языке без слов, выражая невыразимое… – заключает он, нежно поглаживая Пему по лицу.

– Я никогда не видел свою мать. Либо она умерла при родах, либо ушла, оставив меня отцу. Я никогда не знал точно. Меня вырастил отец. Он был хорошим человеком, но очень строгим. Я не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь был со мной ласков. Я также никогда не видел, чтобы он смеялся или плакал. Он никогда меня не обнимал. У меня нет ни одного нежного воспоминания о нем. Он позволял мне делать все, что я захочу, но я должен был соблюдать правила, которые сводились к тому, чтобы никогда его не беспокоить, не перебивать и не спорить с ним. Поэтому мое детство было весьма привольным. Я мог пропасть на несколько дней, и он даже не замечал, что меня не было. Когда мне было 14, я наконец ушел навсегда. Я отправился странствовать. Я повидал множество странных людей. Я встречал йогов, гуру, воров, нищих, пьяниц, интеллектуалов, воинов, безумцев, но я всегда держался подальше от женщин. Я их боялся. Даже присоединяясь к группе людей, я всегда держался особняком. Я считал, что должен оставаться один. Мне казалось, что никому нельзя по-настоящему доверять. В 16 лет я встретил йога, фанатика. Что-то в нем меня соблазнило. Его преданность была такой искренней. Я научился у него многим техникам, и когда понял, что начал от него зависеть и привязываться, я ушел. Я отправился туда, где никто не смог бы меня найти и где нельзя было никого встретить. Два года я не видел людей. Я очень усердно практиковал то, чему научился у йога. Я питался корнями, травами, фруктами и орехами. Я очень мало спал и не разговаривал. Мне было 18 в ту ночь, когда я плакал перед смеющейся женщиной-ветром. Я никогда еще не был так близок с женщиной. Ощущения были такие, словно женщина впервые прикоснулась ко мне. Это было совершенно чудесно, восхитительно. Я словно стал медом. Когда мои слезы высохли, смеющаяся женщина-ветер привлекла меня ближе к себе и положила на колени, вот так… – говорит он, укладывая Пему в ту же позу.