Глава пятая

Любой детектив знает, что в современной полиции загадка убийства редко решается блестящим применением дедукции на основе улик, которые ставят в тупик менее талантливые умы. Если только личность преступника не очевидна и расследование не завершается в первые часы, предстоит трудоемкий процесс, требующий многочасовой работы сотрудников полиции, экспертов и офисных служащих. Ответственность лежит на многих индивидуумах, и если случаются промахи, их могут вызвать административные проволочки, неверные заключения и даже роковые ошибки. В наши дни детективное расследование – отнюдь не трамплин для искателей славы.

После бесплодного допроса миссис Пиэтри Даймонд вернулся в передвижной штаб и снова, грохоча, начал вышагивать по полу. Вновь потребовал список пропавших в Эйвоне, Сомерсете и соседних районах. Заметив, что список не обновлялся с тех пор, как он держал его в руках в последний раз, выплеснул раздражение на сотрудницу. Обвинил в погрешностях в списке, которые были явно не ее виной, довел девушку до слез и почувствовал, как накаляется атмосфера.

Ее могло разрядить появление Уигфула. Луч света их сыскной команды, как называл его Даймонд, Уигфул находил для каждого слова поддержки и знал по именам не только полицейских, но и всех штатских. Всегда был готов подставить плечо. Много улыбался, но даже когда не улыбался, казалось, светился улыбкой – такое впечатление возникало из-за закручивающихся кончиков его пышных усов. От одного вида инспектора, который, поигрывая ключами, поднимался по ступеням, Даймонд разразился новой тирадой:

– А ты, я смотрю, не спешил!

– Прошу прощения, сэр, – произнес Уигфул. – Миссис Труп немного не в себе. Ей требовался совет.

– Джон, – если у тебя есть желание вступить в ряды консультантов по вопросам брака и успокаивать рыдающих жен, флаг тебе в руки! Я же занимаюсь расследованиями преступлений. Если у тебя нет склонности к данному ремеслу, скажи прямо сейчас, чтобы я попросил прислать человека, на которого бы мог положиться.

– Ее избил муж, сэр, – заметил инспектор. – Я уговаривал потерпевшую на сей раз написать заявление.

– Занимаешься социальной помощью? – Это было сказано таким тоном, словно Даймонд говорил о болезни, подхваченной из-за несоблюдения правил гигиены. – Ты обязан заниматься расследованием. Почему я должен торчать здесь один как пень и ждать у моря погоды?

– Есть какие-нибудь сдвиги?

Даймонд треснул кулаком по коробке со скрепками для бумаг:

– Какие могут быть сдвиги, если ты сидишь в Чутон-Мендип, распиваешь кофе и слушаешь стенания дамочки? Три дня, а результат один – моя сгоревшая на солнце плешь. Мы останемся в заднице до тех пор, пока как-нибудь не наречем труп.

– Давайте взглянем еще раз на список пропавших? – неудачно предложил инспектор.

У всех присутствующих в штабе застыли от напряжения плечи, но, как оказалось, напрасно. Даймонд решил, что уже поднял свое кровяное давление до опасного уровня и перешел в средний голосовой регистр, который, как он знал, не менее эффективен, чем вопли.

– Этим я и пытаюсь заниматься!

– Только по данному региону?

– И по Уилтширу. – Даймонд прихлопнул ладонью пачку тонких листов. – Проклятый список каждую неделю удлиняется на семьдесят с лишним позиций.

Уигфул кашлянул:

– Нам сможет помочь НПКЦ.

Даймонд задумался. Его мозг плохо расшифровывал аббревиатуры. А у человека, лучше его знающего, хватило бы такта не предлагать в помощники Национальный полицейский компьютерный центр.

– Да уж! – презрительно бросил он. – Выдав двадцать тысяч фамилий.

– Количество можно ограничить, если ввести имеющиеся у нас данные, – объяснил инспектор. – В нашем случае: женщины, до тридцати лет, рыжеволосые.

Вообще-то Даймонд понимал, чем занимается компьютерный центр, иначе не удержался бы в управлении уголовных расследований. Протестовал он против того, чтобы считать электронику панацеей от всех бед.

– Сейчас мы работаем со списками графств, – заявил он. – Прошу обновить все, что я пометил. Звони в региональные полицейские участки. Получай описания, реальные описания, а не чертовы данные, как ты привык говорить. Я хочу знать, что собой представляли эти люди. Результат должен появиться к половине четвертого. На это время я назначаю совещание.

– Отлично, сэр.

– Отлично или нет, это мы увидим. Тебе может показаться, будто я придираюсь к мелочам, мистер Уигфул. Но где-то за стенами фургона бродит убийца. Мы же почти никуда не продвинулись в своем расследовании. Черт возьми, даже не выяснили, каким способом совершено преступление.

– У меня такое впечатление, что компьютерный центр нам все же потребуется, – не отступал инспектор.

Даймонд отвернулся, пробормотав, что надо тщательнее проверять сообщения, поступающие в ответ на напечатанную в газетах просьбу о помощи в опознании трупа. Рисунок неизвестной опубликовали в понедельник в «Бат ивнинг кроникл» и «Бристоль ивнинг пост».

– А мы получаем бред о Кэндис Милнер, – продолжил он. – Свидетельство о современных ценностях в обществе, когда люди не способны отделить реальность от паршивой мыльной оперы. – Потребовался бы прорыв космического масштаба, чтобы унять его раздражение.

Не желая слышать постоянного треньканья телефонов, Даймонд собрал совещание в припаркованном рядом с фургоном микроавтобусе. В половине четвертого в салоне в неловкой близости друг от друга собрались четверо главных сотрудников группы и по очереди доложили, что удалось обнаружить.

Общение Уигфула с телефоном принесло кое-какие результаты: он получил более детальное описание трех пропавших женщин, чья внешность в общих чертах совпадала с той, что обнаружили в озере.

– Дженет Хеппл, разведенная, тридцати трех лет, подрабатывающая моделью у художников. Волосы рыжие, рост пять футов семь дюймов. Покинула квартиру семь недель назад, не заплатив арендную плату, и с тех пор ее не видели. Такое на нее не похоже. Все отзываются о ней как о честной женщине, на которую можно положиться.

На Даймонда информация не произвела впечатления.

– А другая?

– Сэлли Шептон-Хоу из Манчестера. Пропала 21 мая – поругалась с мужем и убежала из дома. Продавец косметики в городском универмаге. Волосы описывают как золотисто-каштановые, глаза зеленые, тридцати двух лет, миловидная. Женщину соответствующей наружности в тот вечер видели в районе Кнутсфорд, на шоссе. Голосовала, ловя машину, следующую в южном направлении.

– Уточни. Что еще?

– Странный случай. Писательница из Западного Лондона, из Хоунслоу. Сочиняет романы. Как называются книги, которые постоянно покупают женщины?

– Исторические мелодрамы, – предположил кто-то.

– Нет, по названию издательства.

– Спросите кого-нибудь другого. Я читаю только научную фантастику.

– Так вот, она сочиняет эти самые книги. А зовут ее Мэг Зуммер.

– Зуммер? Это псевдоним?

– Настоящая фамилия по третьему мужу.

– Третьему? – удивился Даймонд. – Сколько же лет дамочке?

– Тридцать четыре. Ведет себя так, словно сама персонаж из своих романов. Темно-зеленая накидка, длинные волосы. Они у нее цвета конского каштана. Ездит на спортивном «Эм-Джи», ищет сюжеты для своих книжонок.

– Слушай, Джон, может, тебя разводят? – предположил Кит Холлиуэл, инспектор, курирующий опрос местных жителей.

– Никому бы не посоветовал, – мрачно буркнул Даймонд. – Мы ищем убийцу, а не на вечерней гулянке в пабе. Что еще по ней? Когда миссис Зуммер видели в последний раз?

– Девятнадцатого мая на вечеринке в Ричмонде. Она ушла вскоре после полуночи с мужчиной, судя по всему незваным гостем. Все решили, будто он явился с кем-то еще. Темноволосый, примерно тридцати лет, крепкого телосложения, говорил с французским акцентом.

– Прямо герой из ее романа, – прокомментировал Холлиуэл. – А он на чем ездит? На «Порше» или на четверке лошадей?

– Замолчи! – крикнул Даймонд. Он считал Холлиуэла сущим наказанием и поэтому поручил ему опрос жителей. – Кто был информатором?

– Соседка, сэр. Она каждый день забирала ее молоко, пока у нее не переполнился холодильник.

– Ей уже показывали рисунок?

– Сейчас делается. А Скотленд-Ярд запрашивает у дантиста ее карту.

– Модель, продавщица и писатель, – усмехнулся суперинтендант.

– Все пропавшие – рыжеволосые женщины, примерно соответствующие нашему описанию, сэр.

– Я надеялся, вы выясните больше!

– При всем уважении к вам, – парировал Уигфул, – больше бы выяснил компьютерный центр.

Последовало неловкое молчание, а затем Даймонд кивнул:

– Займись.

Инспектор победно посмотрел на Холлиуэла.

– И коль скоро мы решили шире забрасывать сеть, давайте расширим и базу данных.

Присутствующие на совещании, не ожидавшие профессионального оборота от «последнего детектива» оторопели.

– В каком ключе? – невинно поинтересовался Уигфул.

– Введем брюнеток. Люди по-разному понимают, что такое рыжие волосы. Наша женщина – не то, что называют огненно-рыжими. Ее волосы рыжевато-каштановые.

– Больше рыжие, чем каштановые, сэр.

– Кто-то может назвать их каштановыми. Проверьте в компьютерном центре также брюнеток.

Совещание продолжалось еще двадцать минут и разочаровывающе констатировало, что ни опросы жителей, ни обращения в прессе ничего существенного не выявили. Когда участники вылезли из микроавтобуса и разминали ноги и руки, к Даймонду подошел инспектор Кроксли – немногословный амбициозный человек, по собственному мнению, восходящая звезда. Он координировал поиски вокруг озера.

– Я не стал говорить при всех, сэр, но вот что пришло мне в голову. Мы решили, что имеем дело с убийством, поскольку труп голый. Но на нем не обнаружено никаких следов насилия.

– Пока не обнаружено. Заключение патологоанатома еще не поступило.

– Если окажется, что утонувшая – писательница, как вы считаете, сэр, не могло это быть самоубийством?

– Почему?

– Я видел телепередачу, сэр. Не игровую – документальную – об одной известной писательнице. Она, как мне представляется, повредилась рассудком и покончила с собой, войдя в реку. Это случилось в 1940 году. Женщина утонула. Мы знаем, что эта дамочка Зуммер неизвестно что о себе возомнила – и то, как она одевалась и все такое. Предположим, она впала в депрессию и решила расстаться с жизнью. Разве конец в озере не в ее стиле? Театральный жест.

– Уходить из жизни голышом? А та женщина из телепередачи тоже разделась, прежде чем нырнуть в реку?

– Нет, сэр.

– Получается «золочение лилии».

– Не понял, сэр?

– Этот театральный жест – улучшить и без того хорошее.

– Похоже на то. Я лишь предположил.