Едва дверь открывается, замечаю в конце передней другую. Та закрыта. Скорее всего, Карлотта сейчас дома. Услышав, что я хочу видеть мисс де ля Рю, служанка советует мне прийти вечером в клуб «Селект», поскольку мисс де ля Рю не принимает посетителей у себя дома.

Говорю служанке, что мисс де ля Рю может поблагодарить себя за предусмотрительность. Девица отходит, чтобы закрыть дверь, но я выставляю ногу вперед, отталкиваю служанку и вхожу. Она начинает верещать. Прошу ее закрыть рот и не дергаться без повода, а сам пересекаю небольшую переднюю, стучусь в противоположную дверь, потом вхожу.

Попадаю в роскошную и довольно уютную гостиную, полную разных женских безделушек. Карлотта, в кокетливом домашнем платье, сидит за столом и пишет письмо. Услышав шаги, она оборачивается и смотрит на меня так, словно увидела змею, выползшую из-под камня.

– Что вам нужно? – не слишком-то вежливо спрашивает Карлотта. – Разве вам не сказали, что меня нет дома?

Молча кладу шляпу на столик, сажусь и закуриваю сигарету. Карлотта сердито топает ножкой. Мое появление ее взбесило. Попутно замечу, что ножки у этой дамочки просто потрясающие, а уж я повидал достаточно женских ног.

– Послушайте, мисс Карлотта, – отвечаю со всей учтивостью, на какую способен, – поймите меня правильно. Не хочется, чтобы у вас сложилось превратное представление обо мне, поскольку я ужасно уважаю женщин. Хотите верьте, хотите нет, но я видел, как мой отец относился к моей матери, и усвоил уроки уважительного обращения с противоположным полом. Он меня учил, что нет ничего отвратительнее, чем поднимать руку на женщину, даже если она довела тебя до белого каления. Можно просто тихо уйти.

И тут Карлотта устраивает мне шумный спектакль. Заявляет, что ее не интересуют уроки вежливости Райса-старшего. Требует назвать цель моего прихода, иначе она позвонит лифтеру и тот за ухо выволочет меня из ее квартиры. Напускаю на себя печальный вид и говорю, что мои недостаточные образованность и начитанность, бывает, портят все дело. Но если бы я знал, что судьба подарит мне встречу с такой женщиной, как она, я бы заранее пошел учиться на заочные курсы, чтобы говорить как диктор по радио.

Она снова топает ножкой, а я продолжаю. Говорю, что, когда увидел ее вчера в клубе, был сражен. Таких женщин я еще не встречал и просто потерял голову. Мой дружок Джерри Тирни обещал познакомить меня с ней и познакомил бы, не случись этого досадного пиф-паф. Я взял на себя смелость явиться к ней домой, поскольку дела могут в любой момент отозвать меня из Нью-Йорка, а я никак не могу уехать, не повидав ее.

Пока я плету эти кружева, дамочка смотрит на меня с большим подозрением, но вижу, что моя уловка постепенно срабатывает. Ее глаза слегка теплеют. Похоже, она ловится на все, что я ей тут сочиняю.

У женщин есть одна забавная особенность. Какой бы крутой и неприступной ни была дамочка, стоит ей услышать, что вы без ума от нее, как в девяти случаях из десяти она на это поймается. Знаете почему? Потому что с незапамятных времен женщинам хотелось, чтобы парни были от них без ума. Поверьте мне на слово: если б змий в Эдемском саду не учел этот факт, нас бы здесь не было. Адам до сих пор смотрел бы на Еву сквозь стекла темных очков и ничего не замечал бы. Во всяком случае, ничего стоящего.

Карлотта сменяет гнев на милость, но говорит, чтобы я оставил дурную привычку вламываться в чужие жилища и вести себя там как дома.

Я отвечаю, что у меня после вчерашней истории взвинчены нервы. Сдается мне, полиция до сих пор подозревает меня в этом убийстве, и хотя они меня отпустили, легче не стало. Мне тревожно, что у них в голове засела мысль, будто это я застрелил Вилли Простофилю, а для меня такое просто немыслимо, поскольку я и мухи не обижу.

Когда я заканчиваю свою взволнованную речь, Карлотта берет со столика пачку сигарет и щелкает дорогой зажигалкой с красивым орнаментом. Закурив сама, подает сигарету мне и снова щелкает зажигалкой.

Она стоит передо мной, я наслаждаюсь этим зрелищем, пока прикуриваю от ее зажигалки. Поверьте мне, эта дамочка – настоящая красотка. Фигура у нее такая – словами не опишешь, а ходит она как королева, обученная светским манерам. Запах ее духов мне знаком – так пахло в ее гримерке, пока я там рыскал в поисках смокинга Руди. Наверное, эти духи у нее предназначены для сцены. Пока она стоит и смотрит на меня своими большими прекрасными глазами сквозь полуопущенные ресницы, со мной что-то делается. Приходится себе напомнить, что я занимаюсь серьезной работой, иначе попался бы на это большое сентиментальное представление с кучей скрытых уловок.

Обычно так оно и происходит. Я убедился: всякий раз, когда ты на задании и тебе встречается хорошая женщина, из тех, что понравились бы твоей матери, у нее почему-то всегда туфли на низком каблуке, квадратная челка и напыщенная речь, отчего сразу чувствуешь необходимость пройти курс застольного этикета и научиться есть спаржу, не облачаясь при этом в непромокаемый плащ. Но если тебе попадается особа сомнительных добродетелей, вроде Карлотты, можешь поставить последний десятицентовик, что и ее духи восхитительные, и туфли на высоком каблуке, и одежда сидит как влитая, а голос такой, что тебя тянет немедленно жениться на ней и подарить стране новых избирателей, которые будут голосовать за инновационный курс мистера Рузвельта, пока тот еще не начал стареть.

Дав мне прикурить, Карлотта садится рядом со мной на диванчик и где-то через минуту говорит:

– Послушайте, Перри. По-моему, вы из породы мужчин, к которым меня всегда тянуло. Думаю, сама судьба послала мне встречу с вами вчера, направив вас в клуб Джо Мадригола. – Она вздыхает и продолжает: – Да… Думаю, это судьба послала мне вас, потому что я отчаянно нуждаюсь в помощи.

Дальше она вроде как извиняется, что подумала, будто это я минувшей ночью ухлопал Вилли Простофилю. Когда я явился к ней в гримерку, она вообще находилась в растрепанных чувствах, но потом до нее и остальных дошло: я никак не могу быть убийцей – ведь я не имел при себе пистолета. Сказав это, Карлотта печально смотрит на меня и спрашивает о моих соображениях насчет случившегося, поскольку видит во мне человека умного и сообразительного, а у нее есть кое-какие мысли насчет обоих убийств и ей от этих мыслей до чертиков плохо.

Я выкладываю то же, что говорил ночью в отделении полиции. Пока говорю, исподволь наблюдаю за Карлоттой в зеркале, висящем на противоположной стене. Вижу, как она смотрит на меня своим жестким кошачьим взглядом. Сейчас ей важно узнать мои догадки и еще важнее – понять, какие из них верные.

Говорю, что, по моему мнению, никто из находившихся в зале не мог застрелить Вилли Простофилю. Я стоял совсем близко от его столика, и хотя там было темно из-за неработающего настенного светильника, я бы все равно заметил потенциального убийцу. Значит, стрелявший находился не в зале, а вышел из служебной дверцы, что справа от сцены, и прихлопнул Вилли.

Спрашиваю ее про тот светильник: всегда ли его гасят, когда она выступает. Карлотта отвечает, что нет. Наверное, там перегорела лампочка, которую вовремя не заменили. Я склонен ей верить. Держу пари, этот электрик Скендалл намеренно что-то сделал со светильником, поскольку косвенно причастен к преступлению, а убийце требовалось, чтобы столик Вилли Простофили находился в темноте. У меня появляется настойчивое желание потолковать с этим Скендаллом.

Помолчав, Карлотта снова вздыхает и говорит, что, по ее мнению, я подозреваю в убийстве Руди Сальтьерру, но он Вилли не убивал. Отвечаю, что такой вывод напрашивается сам собой. Карлотта напоминает мне про электрика: дескать, тот, управляя освещением сцены, видел, что Руди Сальтьерра не покидал ее гримерку. К тому же у Руди не было при себе пистолета.

Вот так новость! Да, в отделении нас обыскивали и оружия у Руди не нашли, однако это еще ни о чем не говорит. Он мог спрятать пистолет, как спрятал свой смокинг. Времени на это у него было более чем достаточно. Наконец Руди мог передать оружие кому-то другому. Во мне возникает уверенность, что сообщников в этой игре у него больше, чем я думал до сих пор.

Но я подыгрываю малышке Карлотте. Раз она утверждает, что это не Руди, значит так оно и есть. Я же понимаю, какие слова ей хочется от меня услышать.

Она в очередной раз вздыхает, потом встает и говорит, что не смеет меня задерживать, но, если я останусь в Нью-Йорке, она будет рада меня видеть. И вдруг Карлотта выбрасывает коленце: повисает на моей шее, и я, не успев опомниться, крепко целую ее, как никого и никогда прежде. Мне кажется это правильным, и я ничуть себя не принуждаю. Вас это совсем не должно удивлять. Я всегда был не прочь поцеловаться с красивой женщиной – конечно, при условии, что это не мешало выполнению задания.

Словом, липнет ко мне Карлотта, как ракушка к днищу корабля. Признаётся, что очень несчастна и что попала в очень скверную историю. Руди Сальтьерра не так уж ей симпатичен, а ко мне ее тянет все сильнее.

Эту сладкую речь я обильно приправляю солью. Понятное дело, дамочка водит меня за нос.

Послушав ее признания еще немного, советую ей успокоиться. Говорю: если станет невмоготу, она всегда может рассчитывать на Перри Ч. Райса. Сегодня вечером я обязательно приду в клуб Джо Мадригола, чтобы еще раз насладиться ее пением, если дела не заставят меня покинуть Нью-Йорк. Карлотта просит извинить ее за этот внезапный выплеск, поскольку такие мужчины, как я, редко встречались ей в жизни. Я напоминаю ей прелестную загородную местность, где столько простора. О том, что́ мне напоминает она, я умалчиваю, поскольку нельзя портить начавшийся спектакль.

Нежно прощаюсь с Карлоттой и ухожу. Выйдя на улицу, огибаю квартал и возвращаюсь с другой стороны, встаю в неприметном месте и веду наблюдение за домом. Так и есть: не проходит и десяти минут, как к дому подкатывает спортивный автомобиль и оттуда выходит Руди Сальтьерра, свеженький, как шиповник в мае.

Закуриваю сигарету и покидаю это место. Я очень доволен дневной работой. Ставлю чашку кофе против всего чая, растущего в Китае, что дамочка пересказала Руди всю нашу встречу. Прекрасно. Теперь у них составилось какое-никакое представление обо мне, и они попытаются сделать то, на что я рассчитываю. Если этой публике немного пощекотать усы, они обязательно на чем-нибудь проколются и выдадут свои замыслы.

Беру такси, еду к себе в отель, выпиваю порцию бурбона, ложусь на кровать и принимаюсь думать. Потом встаю, подхожу к окну. На другой стороне улицы, напротив входа в отель, замечаю фраерка. Тот ошивается у табачного киоска и бездельничает. Его светло-серая фетровая шляпа чуть надвинута на глаза. Он курит, переминается с ноги на ногу и следит за отелем.

Мне это очень даже нравится. Значит, Руди отрядил одного из своих головорезов следить за мной. Сейчас я совсем не возражаю против слежки.

Но с этого момента ходить безоружным мне больше нельзя. Похоже, эти парнишки уже нарисовали на моей спине мишень, а в мои намерения не входит склеить ласты в расцвете сил. Другое дело, если я свалюсь в реку, перебрав бурбона, или умру по иной, такой же невинной причине. Но подобное может произойти с каждым.