－ Но однажды я всё-таки решился добраться до гор и через несколько дней пути я зашел далеко в горы. В долине, окруженной со всех сторон горами, я увидел огромную пирамиду и спустился к ее подножию. Пирамида была огромной, около 150 метров в высоту и сложена она была из каменных блоков. А самое главное, по архитектуре она была похожа на пирамиду Хеопса, которая находилась в Египте. Пирамиды были похожи друг на друга, как две капли воды, поэтому я подумал, что архитектор, построивший эти пирамиды, был у них один. На вершине пирамиды находился большой кристалл голубого цвета, из вершины которого периодически испускался луч такого же небесного голубого цвета, уходивший вертикально в небо. Вокруг пирамиды находились развалины старого города. Обойдя пирамиду по кругу, я увидел вход в пирамиду, который находился с восточной стороны пирамиды. Прожив много лет на этой планете, я научился определять стороны света по их красному солнцу и давно определился на местности. Осторожно войдя через вход в пирамиду, я увидел, что в центре пирамиды находится большой зал с колоннами, которые шли ровными рядами. В центре зала находился пьедестал, на котором возвышалось металлическое устройство с огромной линзой в центре. Линза находилась в металлической оправе жёлтого цвета, похожей по цвету на золото. И судя по креплению оправы, линза поворачивалась в нем во всех направлениях, но не более чем на 180 градусов, периодически изменяя угол наклона голубого луча исходившего из центра линзы. Я обошёл пьедестал по кругу. С противоположной стороны пьедестала находилась белая мраморная лестница со ступенями, которые поднимались наверх к линзе, но я побоялся подниматься по ней наверх. Вдруг линза на моих глазах повернулась вправо, под углом в 45 градусов и в этот момент из центра линзы выстрелил голубой луч и, пройдя через наклонный тоннель в стене пирамиды, исчез. Я понял, что голубой луч исходил не только из вершины пирамиды, как я заметил сначала, но ещё и со всех четырёх сторон пирамиды на высоте ста метров от земли. Я понял, что линза работала в автоматическом режиме и через определённое время выстреливала голубой луч во всех пяти направлениях пирамиды. Зал пирамиды был облицован белыми мраморными плитами, которые сами излучали матовый свет, поэтому в зале было светло как днём. В конце зала я увидел белую мраморную лестницу, которая поднималась наверх пирамиды, но я побоялся подниматься по ней наверх. Я вышел из пирамиды и, повернув на право, увидел диск, стоявший на трёх телескопических опорах, внешне похожий на бубен. Рядом с ним находились такие же диски, но уж меньших размеров, похожие на перевёрнутые вверх дном блюдца. В одном из них сидел человек, но от времени он весь высох и почернел. В развалинах старого города я прожил три дня, бродя по развалинам города, я часто натыкался на механизмы, сделанные из металла. Было видно, что город люди покидали в спешке, даже вещи остались лежать на полках шкафов. И я подумал, что это коренные жители планеты, которые по какой-то причине покинули свои дома. Вечером я разводил костер, чтобы согреть чай и немного перекусить, а затем устраивался на ночлег, подстелив под себя шкуру оленя, взятую из яранги. Но на огонь из развалин домов выползали какие-то странные животные, похожие на наших обезьян. Они, не боясь меня, подходили прямо к костру и протягивали свои озябшие руки к огню, грея их над огнём, совсем как люди, поворачивая их ладонями в разные стороны. Правда, они иногда вскрикивали от искр попавших им за шиворот и весело смеялись, показывая друг на друга пальцами. По ночам в горах было прохладно, потому что я поднялся на высоту не менее 2000 тысяч метров над уровнем озера, которое с такой высоты было видно далеко в низу, как блюдце. Но на большее меня просто не хватило, потому что даже на такой высоте, мне не стало хватать кислорода, а костёр горел плохо, потому что ему, так же как и мне не хватало кислорода. Но самое главное чай закипал при низкой температуре меньше ста градусов, потому что воздух был сильно разряжён, поэтому чай был белый как молоко и не вкусный.

Человеко-обезьяны переговаривались между собой на своём языке и даже пытались смеяться глядя на меня и показывая на меня пальцами. Меня, они не трогали, но уснуть при них я боялся, поэтому спать мне приходилось очень мало и то только тогда, когда они снова уходили в развалины домов. Я думаю, что они понимали, что я боялся спать при них и давали мне возможность немного поспать, уходя снова в развалины, хотя я видел, что им нравилось греться у костра. Они даже принесли с собой по камню, что бы сидеть на них. Уходя из развалин старого города, я оставил им горящий костёр, и показал, как и когда нужно подкладывать дрова в костёр, чтобы не дать огню потухнуть. Они согласно кивали головами, дав мне этим понять, что они хорошо меня понимают. Но самое главное я показал им как с помощью камней и сухой травы можно добывать огонь. А вот от этого они были просто в восторге. Видимо они не знали, что с помощью камней можно разводить огонь. А за то, что я показал им, как можно добывать огонь, они поблагодарили меня поклоном в пояс, чему я сильно удивился. Глядя на них, я понял, что эти люди когда-то жили в высокоразвитом государстве, так как уже в то время они имели летающие тарелки, которые стояли за пирамидой. Но по какой-то, не зависящей от них причине, они деградировали и уже не помнили, кем они были до этого, раз уже давно забыли, как и с помощью чего можно добывать и разводить огонь. На третий день, к вечеру, вконец обессиленный от недосыпания и недоедания, так как своей пищей я поделился с человеко-обезьянами, когда они приходили к костру погреться. Но когда я собрался уже уходить из долины, человеко-обезьяны пришли проводить меня. Они как почувствовали, что я собрался уходить и притихли, грустно посматривая на меня, а один из них сбегал в развалины и принёс два красивых цветка похожие на наш эдельвейс и показал рукой на вершину горы покрытую шапкой снега. Я понял, что он ходил за цветами под ледник, что бы отблагодарить меня за огонь. Я распрощался с ними и к вечеру третьего дня спустился к озеру и после этого случая я больше не предпринимал попыток найти странных людей. Я бережно нес цветы до самой яранги, что бы подарить их Катерине.

－ Через полгода по их времени я женился на дочери Петра, и она перешла жить в мою ярангу. Однажды, прибираясь в яранге, Катерина нашла трубку с инициалами моего отца. Я покрутил ее в руках, разглядывая выжженные на трубке инициалы. Да, это была трубка моего отца, я хорошо её помнил по аккуратно выжженным инициалам и по точке в конце последней буквы, которую ставил только отец.

－ Неужели я нечаянно положил ее в свой рюкзак, － сказал я Кате.

－ Как же отец там без неё?!

－ Нет, это другая трубка, － сказала Катерина, мой отец говорил, что у того якута, который жил в этой яранге до тебя тоже была трубка с выжженными на ней знаками, которые были похожи на эти знаки.

－ И видимо ещё тогда он потерял её в яранге.

－ Потому что у него быстро закончился табак, и трубка валялась в яранге без дела, он пробовал курить траву, но она ему не понравилась, и он бросил курить совсем, － сказала Катерина.

－ Вот поэтому он и забыл её в яранге, － добавила Катерина.

Я бережно завернул трубку в кусок само-тканного материала и положил её в свой рюкзак, чтобы не потерять снова.

－ Патроны для карабина и тозовки мы давно расстреляли, поэтому занимались только рыбалкой. Правда, иногда в петли попадались олени, но очень редко. Видимо с чёрной поляны их попало сюда не так много, а здесь они не успевали размножаться. Да и вспышка на солнце погубила много животных, когда горел лес. Из крупного зверя там водились только олени, но иногда в петли попадались и косули, видимо они, также как и олени попадали сюда с Земли и тоже с той чёрной поляны, когда переходили через неё. И чтобы хоть чем-то занять себя в свободное от рыбалки время, которого у меня было много, я нашёл себе занятие и попытался отмечать времена года. Но всё оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Разделить год по временам года было сложно, потому что на этой планете не было зимы, а раз не было зимы, значит, не было и времён года и если на лугах одни цветы отцветали, то другие тут же зацветали, и так без конца длилось вечное лето. Тогда я начал считать дни, записывая их углем, но и здесь сбился со счету, потому что иногда я забывал записать прошедший день, особенно тогда когда я уходил надолго на охоту. У меня росло двое детей, они были уже большими, а я даже не знал, сколько им лет, так же как двум мальчикам Петра которые были старше моих сыновей, я не знал их возраст даже приблизительно, потому что процесс старения тела, был почти незаметен.

Васька вдруг замолчал, а по его лицу было видно, что от рассказа, но особенно от выпитой водки он сильно устал, поэтому в подробности он старался не вдаваться. Васька посмотрел на пустую бутылку, а затем жалобно на меня. И я снова пошел в буфет. Буфетчица поняв, что я ношу палёный спирт для якутов, окончательно успокоилась и как старому знакомому протянула мне бутылку, заткнутую бумажной затычкой. Я понял, что она тут же в подсобке разливала спирт по бутылкам, скручивая пробки из старой газеты «Труд». А понял я это, потому что когда я подошёл к стойке буфета, буфетчица отодвинула ладонью руки уже готовые пробки, скрученные из старой газеты. Якуты разлили по стаканам водку и, морщась, выпили. Васька долго молчал, но затем продолжил:

－ Я не буду рассказывать вам как я жил на той планете, – это долго, да и вам это не интересно и утро уже скоро, － сказал Васька, посмотрев при этом на часы.

－ Однажды, я пошел к тем камням, ну туда, где я упал на поляну, я уже давно там не был и решил проверить на месте ли камни, да и тянуло меня к ним почему-то. Я не знаю, сколько лет я прожил на той планете, но на вид мне можно было дать лет двадцать, не больше. Я посмотрел на камни и вдруг я заметил, что камни уже начали светиться голубым светом, а вокруг них на высоте десяти сантиметров над землёй, из земли просачивался голубой туман, точно такой же, как на той чёрной поляне в Долине смерти, когда я переходил через неё. Я обрадовался и побежал домой. Дома я быстро собрал рюкзак, взял ружья, всё равно они там не нужны без патронов, а на Земле они мне ещё будут нужны, так как я ещё надеялся увидеть свою палатку, в которой осталось много патронов. Я боялся не успеть, поэтому и торопился на поляну. Я попрощался с женой, с детьми, во мне боролись два противоположных чувства, мне жалко было бросать жену и детей и страшно тянуло назад на Землю. Я сказал Катерине, что я еще вернусь, ведь дорогу-то, на ту планету я уже знаю, но она мне не поверила и сильно на меня тогда обиделась. Я долго не уходил от яранги, не решаясь уйти от семьи, но перебороло сильное желание улететь на Землю. К вечеру я ушел на поляну, к тем камням и просидел там два дня. Дети носили мне еду, они подолгу молча сидели около меня. Мое сердце разрывалось, глядя на молчаливых детей. И я решил, что если я сегодня не улечу, то раскидаю камни по поляне, а сам вернусь домой и навсегда останусь на этой планете. Но я успокаивал себя ещё и тем, что если я сегодня улечу, то я ещё вернусь, так как дорогу сюда я уже знаю. А вот чего я не знал тогда и даже не подумал об этом, через какое время на чёрной поляне появляется голубой луч, с помощью которого я смогу вернутся назад к жене и детям.

－ А жена то, приходила к тебе на поляну? － спросил Колька.

－ Нет, Петр приходил два раза и подолгу сидел со мной на камнях, а она сильно на меня обиделась и ни разу за эти два дня так и не пришла, а я боялся уйти от камней, потому что над землёй уже плавал голубой туман. К вечеру третьего дня из земли рядом с камнями вырвался столб голубого света, он, также как и в прошлый раз уходил вертикально в небо. Я обнял детей, а затем, отстранил их от себя и шагнул в голубой луч. Все повторилось так же, как в прошлый раз. Я снова оказался в луче как в трубе, но на этот раз я оказался в нём почему-то один. Я упал на ту же черную поляну в Долине смерти и долго сидел на поляне пока не почувствовал свои ноги, по которым забегали мурашки. Мне почему-то сразу же показалось, что я стал старше, нет, я не видел себя, но я чувствовал это всем своим телом. Я медленно встал на ноги, ноги держали уже хорошо, но в них чувствовалась какая-то не знакомая мне прежде слабость, а больше всего тяжесть. Я с трудом отрывал свои ноги от земли. На той планете я свои ноги не чувствовал, а здесь на чёрной поляне я их почувствовал, я почувствовал что они у меня есть.

－ Может это из-за разницы в частоте и мощности магнитных полей планет, － сказал я.

－ Нет, дело было не только в этом, но об этом я узнал только тогда когда пришёл в палатку. Я вышел на тропу и направился к палатке. Ещё издалека я увидел костер и направился к нему. Навстречу мне с лаем бежали собаки, мои и отца. У костра сидел отец, он как будто ничему не удивился.

－ А я уже пятый день жду тебя, – сказал он. Я уставился на него.

－ А сколько прошло на Земле лет? – спросил я.

－ Да ни сколько не прошло, － засмеялся отец.

－ Пятнадцать дней, как мы с тобой расстались в прошлый раз, когда я уходил в болота. Мы же договаривались встретиться с тобой здесь же, через десять дней, вот я и пришёл и уже пятый день жду тебя.

Я сел на валёжину, ничего не понимая.

－ А мне показалось, что меня не было здесь целую вечность, – сказал я.

－ Да, это верно, но так тебе показалось из-за разницы во времени между планетами, － сказал он.

«Странно, но откуда он знает о том, что я был на другой планете», – подумал я.

－ А ты постарел лет на двадцать, так же как я тогда, – вдруг сказал отец.

Меня как будто пружина подкинула. Я кинулся в палатку, там у меня под спальником в изголовье лежало небольшое зеркальце. Я выскочил из палатки к костру и о, ужас, при свете костра я увидел, что из крохотного зеркала на меня смотрело лицо сорокалетнего мужика, уже с седеющей бородой, хотя бороды у меня до этого, на той планете ещё не было.

－ Так ты все знал! － закричал в ужасе я.

－ И про котёл и про чёрную поляну и про то, что с чёрной поляны можно попасть на другую планету, а главное, что вернувшись, домой можно так быстро постареть.

－ Да, странные люди сказали мне что, если я вернусь на свою планету, то я постарею на двадцать лет, － сказал отец. Но я был согласен даже на это, только бы вернуться домой, в свою тайгу.

－ Да, ты прав, это я был на той планете, пятая яранга моя.

－ Выходит, что это ты?! – тот, кто вернулся передо мной на Землю.

－ Да, ты прав, это был я, – сказал отец.

Я был очень рад, что я наконец-то вернулся домой, в свою тайгу, к своим собакам, но я не мог смириться с тем, что я так сильно постарел, а главное, – это произошло так быстро, что я долго не мог успокоиться. Но немного успокоившись, я сел на валёжину и развязав рюкзак, я достал из него курительную трубку, которую нашла Катерина в нашей яранге, и протянул её отцу.

－ Где ты ее нашел? － удивился отец, разглядывая свою пропавшую ещё двадцать лет назад трубку.

－ В пятой яранге, ее нашла Катерина, когда прибиралась там.

－ Это кто жена Петра? － спросил отец.

－ Нет, это его дочь, и моя жена, － сказал я.

－ Понятно, при мне ее еще не было, – сказал отец.

Мы долго сидели молча, и каждый думал о чем-то своем.

－ А когда это с тобой произошло, немного успокоившись? － спросил я.

－ После войны, в начале октября сорок девятого года.

Отец набил свою старую трубку табаком и закурил.

－ А как ты туда попал? － спросил

－ А так же, как и ты попал, я тогда тоже был молодой и глупый, и не в меру любопытный, такой как ты сейчас. Хотя в то время я уже успел повоевать, я прошёл всю войну, от Москвы и до Берлина. Я же говорил тебе: «Не ходи к котлу»

－ Но я же не знал, что там происходит, － сказал я.

－ А ты бы мне всё равно не поверил. И мало того, ты бы наоборот пошёл к котлу, чтобы убедится, что я не разыгрываю тебя.

－ Да, наверное, в этом ты был прав, － сказал

－ На охоту в Долину смерти я собрался один, потому что я не мог найти себе хорошего напарника, который пошёл бы за мной в огонь и в воду, так же как я за ним. Потому что в тайге всякое случается, а особенно в болотах Долины смерти. Старики отговаривали меня: «Не ходи туда Мишка один, шибко худой, шибко проклятый долина, не вернешься, однако, назад». Но я не послушал их.

－ А что раньше ещё до тебя здесь никто больше не охотился? － спросил я.

－ Не знаю, Вася, за всю Долину смерти я не могу тебе ничего сказать, потому что не знаю. А вот туда, куда я ходил, в эти топкие болота, ни до меня, ни после меня, никто больше не ходил. Много опытных охотников погибло в войну на фронте, а молодые охотники ещё совсем мальчишки боялись ходить в Долину смерти, потому что много молодых охотников не возвратилось оттуда. А, если и возвращались, то долго болели, а многие из них умирали от какой-то неизвестной и неизлечимой болезни, о которой ничего не знали даже врачи. Долина смерти считается у стариков священным местом и не каждому дорога туда открыта. Да, и не каждый из долины возвращается, особенно если он плохой человек, так говорили наши старики, а они-то про неё много чего знали, но помалкивали.

－ А ты-то не боялся ходить туда один? － спросил я. Я ещё ни как не мог успокоиться от ощущения того, что я стал на двадцать лет старше. И мне нужно было как-то отвлечься от этих мрачных мыслей.

－ Я прошёл всю войну, много чего повидал на войне. Сколько товарищей моих погибло на моих глазах и якутов и русских, и боятся каких-то болот, – это было не для меня, так я считал тогда. Я их и в Белоруссии повидал много таких же топких болот, потому-то я и пошёл в Долину смерти один.

－ А старатели тоже ходят сюда и не бояться, － сказал я.

－ Старатели народ отчаянный, им терять нечего, их кроме золота ничего больше не интересует, но и они не все возвращаются из гольцов. Но старатели честные люди и никогда ничего чужого не возьмут, закон у них такой, без него в гольцах нельзя иначе не вернёшься оттуда, если не медведь, так свои же и убьют, если плохим человеком окажется.

Так вот, продолжил отец:

－ Я добрался в Долину смерти на пятый день. Однажды вечером, – это было в начале октября, сидя у костра, я вдруг увидел, как что-то огромное упало в долину с неба. Пролетев по наклонной траектории почти через всю долину, оно упало от моего костра километра четыре на Север. Мне до того случая никогда не приходилось видеть больших метеоритов, поэтому я тогда подумал, что это упал большой метеорит, а утром я решил пойти и посмотреть, что же там всё-таки упало. Я проснулся ещё затемно и сразу же посмотрел в долину и увидел, что в том месте, куда вчера вечером что-то упало с неба, стоит необычное зарево. Это зарево было похоже на Северное сияние и я, прикинув на глаз направление на зарево, отправился в том направлении. На поляне, которая находилась в сосновом подсаде, я нашел большой котел красного цвета, но подсад вокруг котла уже весь выгорел, а котел был еще горячим. Удар котла о землю был настолько сильным, что котёл ушёл в землю ещё метра на три. Покрутившись вокруг котла и не найдя больше ничего интересного, я отправился назад в палатку. Когда я возвращался назад, то немного заблудился и по еле заметной тропе вышел на небольшую черную поляну, которая почему-то светилась голубым светом, как будто над поляной плавал голубой туман. Я никогда такого ярко голубого тумана до этого не видел, даже на войне и мне вдруг захотелось пройти по голубому туману. Я нагнулся и потрогал туман рукой, он был холодный, но слегка покалывал руку мелкими иголками. Я немного постоял на краю поляны, не решаясь шагнуть на неё, мне почему-то стало страшно, как будто этот страх поднимался вместе с туманом от земли. Но постояв на краю поляны ещё с минуту, и махнув на всё рукой, я шагнул на поляну и пошёл прямо через центр поляны. И вдруг, я такого даже не ожидал, прямо из-под меня вырвался столб голубого света, и я оказался внутри столба, который был не менее четырёх метров в диаметре. Я не помню, сколько времени я летел, но через какое-то время я упал на большую поляну заросшую травой и цветами, каких я никогда до этого не видел. Я долго не мог понять, куда это я попал. Я бродил по чужому, незнакомому мне лесу, пока не вышел к озеру, где я увидел четыре яранги, в которых жили якуты, которые, так же как я, попали туда с Земли на эту планету, но в разное время. О том, что я там увидел и пережил, я рассказывать тебе не буду, ты сам через это прошел.