Что было примечательно? В новой квартире нам уже не нужно было таскать на помойку ведрами отходы. Дом имел мусоропровод, достаточно выйти в тапочках на межэтажную площадку и за лифтовыми кабинами: грузовым и пассажирским, открыв фрамугу их выбросить. Это не то, что сейчас: не строят в настоящее время в Москве дома с мусоропроводами. Наверное, так борются с помолодевшим инфарктом или же пытаются снизить цены на жилплощадь. Она не выдается бесплатно. А купить не каждый себе может позволить. Не спасает даже льготная ипотека. Оно и понятно ― социализм закончился.

Окна нашей квартиры смотрели на обе стороны. Это в жаркое лето позволяло хорошо ее проветривать. Такой возможностью обладали соседи из трехкомнатной квартиры напротив, а вот еще одна двухкомнатная, а также однокомнатная ― такого удовольствия были лишены. Людям из-за неимения кондиционеров приходилось открывать не только окна, но и двери квартир.

Для того чтобы переселиться на новую жилплощадь нам потребовалось немало времени. «Обновить» квартиру мы смогли лишь только в марте месяце, когда однажды, занимаясь какими-то мелкими работами, задержались до ночи. Это обстоятельство вынудило нас, несмотря на отсутствие мебели, остаться. Выручила нас тогда бабушкина перина ― подаренная Марии, на нашу свадьбу. Мы расстелили ее у батареи парового отопления и улеглись прямо на полу. Наверное, тогда моя жена неожиданно забеременела, а в ноябре у нас родился долгожданный ребенок.

Этот год был как никакой другой, очень плодовитым на детей. Он несравним ни с какими годами ― последующими. Тогда в нашем доме родилось более ста малышей. Это совершенно точно. Никакой ошибки быть не может. Объяснение тому простое: в 1984 году в дом въехало очень много молодых пар. А уж они в отличие от современной молодежи не были ленивы, постарались.

Моя жена, посещая ближайшую женскую консультацию и поликлинику, познакомилась со многими будущими молодыми мамочками. Некоторые из них впоследствии стали ее хорошими подругами. Список большой. Однако я не намерен их всех перечислять, сообщу о тех, которые стали более близкими. Это косметолог Мария ― тезка моей жены, брюнетка с кучерявыми волосами, у нее родился мальчик ― Ефим ровесник моей дочери ― Маши; Валентина ― худощавая воспитательница детского сада ― «девушка вся из себя», ― Артем, ее сын был очень дружен с моей дочерью до тех пор, пока они не поменяли квартиру. А еще, я хочу упомянуть подругу Маши ― Свету ― долгожданного ребенка медсестры со второго подъезда ― Любы и профессора института пищевой промышленности, у которого это был уже второй брак.

Дочку медсестра родила очень поздно в двадцать восемь лет ― долго не получалось забеременеть. Что интересно она тут же попала в разряд старо-родящих «мамочек». Не модно тогда было тянуть с замужеством: девушки рано создавали семью, некоторые даже не дождавшись совершеннолетия. У них были другие желания. Одна знакомая, ― когда я еще был холостым, ― не раз говорила мне: «Я так хочу, просто мечтаю прогуливаться по алле парка с дочерью, выдавая ее своим знакомым за подругу, ну, а если будет сын, то за галантного кавалера». Такое поведение было довольно распространенным.

Молодые люди в то время взрослели очень рано, они до тридцати-сорока лет не тянули: парню достаточно было отслужить в армии, и можно было жениться. Некоторые женились сразу же, едва получив повестку. Они знали без работы не останутся, а еще считали, что не следует заниматься детьми на старости лет? Это очень хлопотно. Не лучше ли ― «отстрелялся» и свободен, ― гуляй, жди от выросших детей крикливых внуков.

Я, был другим, наверное, из современного поколения, так как женился после тридцати лет. У меня было желание вначале стать поэтом, а уж затем обзаводиться семьей.

Найти девушку своего возраста мне было трудно. Ну, это если взять женщину, разведенную и вдобавок еще с ребенком. Не хотелось. На момент моей женитьбы Марии тогда было всего двадцать два года. Она, окончив культпросветучилище, училась в Кемеровском институте культуры. При переезде в Москву жена перевелась на заочное отделение. Что интересно Мария забеременела лишь при получении нами квартиры. В коммуналке у нас ничего не получалось. Вот и говорят, что человек сам планирует рождение детей, ан, нет! Многое в жизни необъяснимо и происходит по какой-то другой воле, может даже ― Бога. Это для тех, кто не поддался атеистический пропаганде, в него верит и продолжает ему молиться.

На тот момент, меня влекло не только одно литературное творчество, но и еще занимала наука, как мне, нетяжело было расставаться с заводом, я написал заявление об уходе. Это необходимо было для того, чтобы устроиться в научно-исследовательский институт. Мой шаг в будущем упрощал поступление в аспирантуру и давал возможность работать над кандидатской диссертацией. Однако завод я отложил на перспективу и намеривался в дальнейшем тоже использовать ― выбрать его в качестве головного предприятия для внедрения своих технологических разработок.

Моим далеко идущим мечтам тогда не всем удалось сбыться. Оно и понятно: я был вынужден выбрать предприятие совершенно другого профиля, а значит отодвинуть срок своей защиты диссертационной работы.

Наша дочь родилась вовремя моей очередной командировки на Уральский металлургический комбинат. Уже после, я узнал, что когда-то, отправившись по вербовке на нем, одно время, работали и мои родители. Им тогда не удалось закрепиться, ― нам детям ― мне и моему младшему брату не подошел климат. Очень уж были лютыми морозы и свирепыми ветра: мы месяцами не вылезали из больницы. То, что это было правильным решением родителей, я понял сразу же: для этого мне хватило недели-другой пребывания.

Мой отъезд на Урал был событием запланированным, так как появления ребенка мы ожидали лишь в конце декабря, но никак не в ноябре. У меня была даже мысль, что это все произойдет на день рождения жены. Вот было бы здорово. Но нет. Отчего-то все произошло иначе. Возможно, из-за того, что у Марии был отрицательный резус-фактор. Он, наверняка в будущем повлиял и не народившегося второго нашего ребенка, ― жене пришлось сделать аборт.

Я, собравшись в дорогу, жену одну не оставил: незадолго до моего отъезда к нам в Москву приехали родные ей люди. Одним словом, дядька и тетка. Но ни в коем случае не дядя и не тетя. Так обычно обращаются к чужим людям. Мария звала их дядюшка Юра и тетушка Валя. Что интересно? Они были не первыми нашими гостями. Многим близким нам людям, друзьям и просто знакомым, едва мы стали обживать свою новую квартиру, не терпелось побывать «в граде стольном» ― было, где остановиться. Это не в «коммуналке». «Москвачка» туда не поехала, отважились немногие: мать Марии, ― она нам тогда купила шифоньер, ― да ее брат с женой. Спали они на перине, брошенной на пол, ничуть не посягая на наш диван, хотя мы и предлагали. У брата с женой после посещения ими Москвы через девять месяцев родился белобрысый мальчуган.

У меня и мыслей не должно было возникать по поводу того, чтобы как-то тревожиться и беспокоиться за Марию, ― присмотреть за ней и в экстренном случае при схватках вызвать машину скорой помощи было кому. Однако, по непонятным причинам я немного нервничал. И не зря. Словно предчувствовал, что ничего у меня с командировкой не получиться, лишь только успел сгонять на предприятие, как говорится, подготовить фронт последующих работ ― телефонный звонок начальника, а голос у него был еще тот: орал на всю ивановскую, так как многие годы отдал заводу, ― поднял на уши всю гостиницу, да и меня изрядно напугал. Я не знал, что и думать. Меня, едва я оказался на ее пороге, подхватили под руку и препроводили в телефонную кабину. Не дав опомниться, начальник тут же лично поздравил меня с дочкой от себя, а затем от лица коллектива нашей лаборатории, и потребовал:

– Завтра, на крайний случай послезавтра ты должен быть в Москве и стоять под окнами роддома. Кричать, махать руками. Это твоя мужская обязанность, на и первейшая. Понятно тебе?

– Ну, я же еще ничего по работе не сделал…― пролепетать я и снова получил по ушам:

– Знать не знаем! Ты должен! Обязан! Я уже распорядился. Завтра прибудет замена. Прилетит на помощь твой товарищ.

Вздорить с начальником не следовало, я тут же собрал разложенные по полкам плательного шкафа вещи, затолкал их в сумку и рванул на вокзал. Добравшись вначале на автобусе до Нижнего Тагила, а затем и до Свердловска, – это теперь город Екатеринбург, ― я отправился в столицу. Достать билеты тогда было тяжело, несмотря на глубокую осень, однако все прошло удачно.

На следующий день, вечером, я с чемоданчиком-дипломатом стоял на пороге дома. Дядюшка Юра и тетушка Валя, едва увидев меня чуть ли не запрыгали от радости. Они, ну никак не ожидали, что их размеренный спокойный отпуск пойдет насмарку, узнав о схватках у племянницы, а затем и о скорых родах родственники пребывали в панике. Я на некоторое время явился для них ― «валерьянкой на сахаре», своего рода успокоительным. Они тут же рвались уехать домой. Мне с трудом удалось их уговорить на день-два остаться.

Дождавшись утра, мы отправились к Марии в больницу. В палаты тогда никого не пускали даже родных, из-за боязни заражения рожениц стафилококком. Он был заклятым врагом всех роддомов. Я слышал, что и сейчас, хотя и не в той мере проблемы остались. Подруга жены медсестра Люба, однажды подхватив эту заразу при родах, изрядно намучилась, что только не делала, чтобы от нее избавиться. Это в последствии сказалось и на ее ребенке. Света никак не может родить, хотя очень хочет ребенка.

Роды у Марии проходили на другом краю Москвы ― в Измайловской районной больнице. Туда ее увезла машина скорой помощи, ― оказалось свободное место.

Я, прилетев с морозного Урала, домой, чувствовал себя комфортно, как сейчас помню, лежал снег, и было градусов на десять теплее. А еще не было такого ветра. Это радовало.

В приемном покое больницы мы передали Марии через нянечку сумку с вещами и, выждав время, получили от нее записочку. В ней жена сообщала нам вес ― необычайно малый ―2300 грамм, рост дочери ― 46 см, а еще, о том, что нужно ей привезти для выписки из роддома. Не забыла Мария написать карандашиком этаж, где находилась ее палата, а также дала нам координаты к какому окну она подойдет.

Мы, выбравшись из здания и обойдя его по периметру, разыскали нужное окно, а затем, найдя силуэт нашей роженицы с ребенком, долго махали ей рукой, уехали мы лишь только тогда, когда медсестра увела Марию от окна. Было время очередного кормления и мешать этому важному процессу нам не следовало.

При рождении первого ребенка у Марии больших проблем не было, оттого долгого лечения ей не требовалось, и врач без всякого затруднения назвала нам дату выписки, на которую мы должны были ориентироваться.

Однако все пошло не по плану, несколько иначе, чем мы предполагали. Я, ничего не подозревая, спокойно работал, а в этот момент неожиданно позвонили из роддома нашей соседке этажом выше, ― только у нее одной из жильцов подъезда был тогда подведен телефон, ― и дежурная попросила ее передать информацию в квартиру …. ― назвала наш номер, ― после сообщила о том, что необходимые документы на Марию уже подготовлены и нужно в срочном порядке за ней и ребенком приехать.

Дядюшка Юра с тетушкой Валей, шумно всплеснув руками, впопыхах собрались и, выскочив из дома принялись ловить такси. Не знаю как, но им удалось остановить машину, сообщив адрес они рванули в больницу. До меня родственники «достучаться», конечно, не смогли. Поджимало время: Марию и ребенка следовало забрать до обеда. В роддомах страны в восьмидесятые годы из-за пика рождаемости был дефицит мест.

Что интересно? Хотя дядюшка с тетушкой были людьми из провинции, но оказались не промах и «операция» по изъятию ребенка и племянницы из роддома у них прошла довольно эффектно и быстро.

Лишь только стоило Марии появиться на крыльце со старшей медсестрой, несшей укутанную в одеяло девочку, такой своеобразный кулечек, перевязанный красной ленточкой, как дядюшка, не мешкая, тут же схватил ее и, просто поблагодарив, бросился к автомобилю. Тетушка тоже времени зря не теряла, подхватив Марию под руку, быстро увлекла ее следом за своим мужем. Много времени не потребовалось: мгновенье и машина рванула с места, оставив медицинскую сестру в крайнем недоумении.

За девочку тогда полагалось дать три рубля, а тут никаких денег, ни цветов, даже торта не было. Правда, и за семимесячного мальчика, недоношенного, но родившегося на свет нашего ребенка ― пятерку, мы медработникам не заплатили. Хотя и стоило. Просто, он тогда был вынужден вместе с Марией из роддома отправиться не домой, а в другую больницу на доращивание. Не зря же тетка однажды не удержалась и рассказала нам, что толстая баба в белом халате ей вслед бросила: «У-у-у евреи: на всем экономят».

Я, вернувшись с работы, домой, ничего не подозревая, неожиданно застал Марию одну с дочкой в полной тишине. Ни дядьки, ни тетки, ― их будто ветром сдуло, ― уехали, не дождавшись даже моего прихода. Не знаю, чем это было вызвано, отчего наши родственники, в одночасье, собрав вещи и быстро попрощавшись с племянницей тут же укатили, оставили нас неумелых одних с ребенком. Возможно, они хотели оказаться в подобной ситуации, находясь у своего родного сына и невестки. Та в скором времени тоже должна была родить. Не знаю. Объяснить трудно, но нас такое их поведение несколько ошарашило.

Мне запомнился один момент: дочка при спокойно лежала на кровати, а мы сидели вокруг нее ― с двух сторон, и со страхом смотрели, ожидая реакции. Долго ждать не пришлось: раздался мощный детский крик. Мы тут же были подняты, что те солдаты, по тревоге, начались наши будни, ничем несравнимые со всеми предыдущими днями совместного проживания.

Да-а-а, было время молодое, беззаботное и вот нате получите, ― раздвинулся занавес театра жизни доселе нам незнакомой, и мы поняли, что означает такое семья.