Полицейский отступил на шаг: «Всё, господа репортеры, я – пас. Если вам что-то и угрожает, это – быть заболтанными насмерть. У меня же есть дела поважнее». Повернулся к молодому человеку спиной и пошел было прочь, к выходу из ангара, но один из журналистов схватил его за рукав куртки: «Постойте! Вы просто не поняли друг друга. Рауль не жалуется на бандитов. Он говорит, что они вообще никакие не бандиты. Он говорит, что они – не люди. Не нелюди, не злодеи, а не люди. То есть существа не из нашего мира. Монстры».

Полицейский освободился от хватки журналиста, но снова повернулся к молодому человеку лицом: «Чего?» – спросил он. А Рауль закивал: «Да, да! Об этом я и говорю. Они выглядят как мы, но только выглядят. А на самом деле они… я не знаю, кто. Но точно не люди. Вы же помните Хесику? Ту, которая кости из музея в Лиме увела?» Полицейский и журналисты опять переглянулись. «Да помните, конечно, помните! Вот и в „Эль Ди“ сегодня о ней написали. Якобы вернулась она. Только она не возвращалась. Она и не исчезала никуда. Я еще раньше понял, что тот здоровяк – очень странный малый. А когда об отпечатках узнал, все встало на свои места. Но понял-то я еще раньше. А уж когда он куклу слепил и кровью на нее стал капать, я так решил: пойду и обо всем расскажу. Только когда я к вам пришел, он прямо у вас за спиной оказался. Я-то его видел, а вы – нет. Поэтому я и прикинулся, что просто заглянул своими успехами похвастаться. Позлить упрятавшего меня за решетку томбо¹⁷».

«Не я тебя упрятал, а суд», – возразил полицейский, но по его нахмуренному лицу было видно, что возразил он только для проформы, машинально, а на самом деле рассказ Рауля его заинтересовал. «Говоришь, он за спиной у меня стоял?» «Да, все время после того, как я в кабинет вошел». «То-то мне казалось, что мой затылок взглядом прожигают. А дальше?» «А дальше меня заставили следить, чтобы француз не сбежал. Отдали мне его машину. Иногда мы вместе ездили, а иногда…» «Постой-постой! О каком французе речь? О том французе?» «Да». «Но этот – не француз!» «Не француз», – согласился Рауль, чем окончательно всех запутал. Один из журналистов попытался внести ясность: «Тот, кого вы ограбили, не тот француз или вообще не француз?» «Вообще не француз», – ответил Рауль. Собрался с мыслями и добавил: «Никто не француз. Его просто так называют, потому что он во Франции часто бывал. Что он там делал, понятия не имею, а в конце концов, насколько я понял, он тамошним гражданином стал. Наверное, скрыться хотел, хотя это и глупо: разве так можно скрыться? Тем более что он и сам из них. Только не злой. Правда, я не знаю, злые ли эти, но то, что не добрые, точно».

«Но этот – не тот, – почти закричал капитан, схватившись (в прямом смысле) за голову. – Француз он или нет, он – не тот, не приятель Хесики, не тот покупатель, которого в Веласко Астете на контрабанде взяли! Не покупатель костей!» «Подождите-ка…» – Журналист. Журналист достал из кармана смартфон и принялся что-то искать в интернете. А когда нашел, показал полицейскому и Раулю: фотографию того «француза». Того, которого взяли вместе с Хесикой в международном аэропорту Куско при попытке вывезти украденные человеческие останки. Это была фотография из El Peruano, правительственной газеты, качеством она не отличалась, но изображенный на ней человек точно не был тем человеком, которого вчера ограбили на авениде де ла Культура. Тем не менее, Рауль, увидев фотографию, сказал: «Он и есть». «Разве?» «А вы вот так посмотрите», – взял у журналиста смартфон, увеличил изображение и выделил правую часть лица: часть носа и губ. В таком изображении стала видна белесая полоса, шедшая от носа к губам, рассекавшая верхнюю губу и частично – нижнюю.

«Ну, что скажете?» Тот журналист, который видел ограбленного собственными глазами, не сдержался: «¡Mierda!» – воскликнул он и посмотрел на полицейского. Тот подтвердил: «Точно такой же шрам». «Абсурд какой-то!» «Лицом не похож. Но шрам тот же. Разве у двух разных людей может быть настолько похожий шрам?» Рауль: «Я же говорю: они только похожи на нас. Но они – не мы. Не такие как мы. Их внешность ничего не значит». «А шрам?» «Не знаю». «А я знаю! – впервые со времени приезда на склад вмешался главный редактор. – Я знаю, что́ это за шрам. Только вам… то есть нам… это не понравится. Точно такой же шрам я видел у мумии, найденной в прошлом году. Помните? В Боливии, около Тиуанако. Сначала решили, что это – одна из не уничтоженных ранее уак¹⁸ времен уже господства кечуа. Но чуть позже признали в ней наследие какой-то более ранней культуры. Какой именно, неизвестно до сих пор. Первый же генетический анализ показал, что останки не принадлежат ни кечуа, ни аймара, ни пукина. А радиоуглеродный анализ дал возраст в пределах тысячи лет. Что тоже странно, если учесть, что в это время на той территории никаких доселе неизвестных культур не было». «Как кости», – один из журналистов. «Да, сходство есть. И странностей не меньше. Так вот, у мумии – точно такой же шрам. Почему разрез идет от носа – непонятно, но с губами ясно: они были зашиты, причем только с одной стороны. С правой. Зашиты не после смерти человека, а при его жизни. Как и разрез от носа был сделан при жизни. Потом разрез зажил, но остался шрам. Сняли нити с губ, но на них тоже остался шрам. А потом человек умер, и его превратили в мумию. Захоронение, кстати, было довольно богатым, если за богатство считать всякую всячину вроде хороших ножей из обсидиана и непонятно для чего служивших каменных шариков: прекрасно отшлифованных до идеальной формы. А еще в захоронении были останки восьми других людей, но не мумии, а просто скелеты. Все – с ампутированными ногами. Прямо как в Сипане¹⁹. Только Сипан находится в двух с лишним тысячах километрах от Тиуанако. Но сходство налицо. Скорее всего, тем, кого положили в могилу с мумией, ноги ампутировали по той же причине: чтобы не убежали. В смысле, чтобы охраняли важного мертвеца и на том свете, а не вздумали с того света сбежать. Генетического родства, семейного, между мумией и «охраной» не выявили. А вот родство племенное – да. Расхождений по возрасту скелетов и мумии нет. Жаль, однако, что никому не пришло в голову сравнить данные генетических анализов мумии и тех скелетов, которые были украдены из Лимы Хесикой. Ну, ничего: завтра приедут следователи из Лимы, я их ошарашу! – Главный не очень весело усмехнулся. – Да, ошарашу. Но что нам делать сейчас? Будь я помоложе, я бы предложил выбросить весь этот вздор из головы и пойти выпить. Но только за последний год с нами случилось столько всего, что я и не знаю. Привидения, восставшие мертвецы, последняя исполнительница желаний – всё это уже было. Что на этот раз? А вы что скажете, hombres?» – Главный редактор посмотрел на своих журналистов. Один из них хотел что-то ответить, но тут – непередаваемо дико – вскрикнул Рауль. Он, хотя его к этому уже ничто не вынуждало, до сих пор опирался о погрузчик, но теперь отшатнулся от него, как ужаленный.

«Что случилось?» – капитан подхватил отшатнувшегося Рауля, удержав его на ногах: иначе тот упал бы. Рауль развернулся к погрузчику и показал на него пальцем: «Смотрите!» Посмотреть действительно было на что. Установленное над моторным отсеком погрузчика кресло мелко-мелко вибрировало, а из самого моторного отсека доносился характерный электрический звук. Зажглась фара. Но тускло, даже не вполсилы, а совсем слабо: как будто на нее подавалось слишком мало тока. Погрузчик дернулся, проехал меньше метра и остановился. Фара погасла. Шум из моторного отсека прекратился. Оживший было погрузчик снова был мертв. «Идемте-ка отсюда! – вполголоса предложил Главный и начал подталкивать на выход из ангара полицейского и вцепившегося в него Рауля. – Не спешите, не спешите… потихонечку!» Следом за полицейским, Раулем и Главным пошли, то и дело оглядываясь, журналисты. Один из них направил на погрузчик камеру смартфона и сделал несколько снимков. На это возмутительное святотатство погрузчик никак не отреагировал.

«Куда теперь? – спросил капитан, усаживая в машину Рауля. – Да не трясись ты так!» «Не знаю, – ответил Рауль, – нам нигде от них не спрятаться!» «Заткнись, я не тебя спрашиваю, – капитан, усадив Рауля, захлопнул за ним дверцу. – Куда?» «В редакцию! – ответил Главный. – Что бы ни происходило и кем бы ни были все эти… существа, в моей редакции они будут играть по моим правилам!» «Уверены?» «Еще бы! – Главный сунул руки в карманы своего красного пиджака. – У меня алькальды и губернаторы по струнке ходят (andan derecho), а это такие люди, до которых любому демону далеко. К тому же в моем кабинете есть чеснок». Капитан ошарашенно воззрился на Главного: «Чеснок?» «Ну да». «Зачем?» «Помогает от вампиров». Капитан моргнул и рассмеялся. Рассмеялся и Главный. Рассмеялись и журналисты. Только сидевший в машине за закрытой дверцей Рауль не смеялся. Он смотрел мимо стоявших около машины, куда-то за их спины, и его лицо кривилось от ужаса. Он попытался привлечь внимание полицейского и журналистов, заколотил в окошко, но на него никто не обратил внимания. А потом полицейский, Главный и журналисты тоже сели в машину, и все поехали в редакцию El Diario Imperial.

Дождь, начавшийся еще утром, ничуточки не стих. Капитан вел быстро, но осторожно: летевшая из-под колес попутных машин водяная пыль заливала лобовое стекло, дворники не успевали с ней справляться. Хуже того: они размазывали ее по стеклу, словно та была какой-то липкой эмульсией. Возможно, так оно и было. Возможно, дождевая вода смешивалась с какими-то ингредиентами асфальта и превращалась в форменное безобразие. Московским водителям нечто подобное знакомо, особенно зимой, когда московские дороги заливают «соплями Лужкова», перешедшими по наследству к Собянину и превратившимися в сопли этого мэра. Только в Куско была не зима: уже началось лето, бортовой компьютер в машине показывал, что на улице – восемнадцать градусов выше нуля. В общем, капитан осторожничал, чего нельзя сказать о водителях маршрутных автобусов. Эти неслись и вкривь, и вкось, и прямо, и поперек… во всяком случае, при взгляде на них складывалось именно такое впечатление. Нет, нельзя утверждать, что в Куско – какое-то особенно хаотичное движение. Движение в Москве, если к нему не привыкнуть, вгоняет в куда больший ступор. Но в том, что касается пассажирского транспорта, Куско кладет Москву на обе лопатки. Хотя и в Москве изменения к лучшему произошли совсем недавно. Чтобы представить, как пассажирский транспорт ведет себя на улицах перуанских городов, москвичу достаточно вспомнить, как вели себя без меры расплодившиеся «маршрутки», сдаваемые в посуточную аренду или управляемые людьми, обязанными делать выручку не меньше определенного размера. Косканские «маршрутки» делятся на две категории: принадлежащие компаниям (empresas de transporte de pasajeros) и частникам. Но кому бы они ни принадлежали, их объединяет несколько общих черт: не первой свежести год выпуска (в Перу есть ограничение по возрасту автобусов, используемых для пассажирских перевозок, но это – тридцать лет: запредельно много для машины, которую гоняют и в хвост, и в гриву), нерегулярное техническое обслуживание «эконом-класса» и невысокая доходность. Согласно заказанному городскими властями исследованию, автобус на двадцать – двадцать с небольшим мест ежемесячно приносит чистыми от двух до четырех тысяч солей, то есть от шестисот до тысячи двухсот долларов. Это очень мало. Но даже за такими деньгами нужно еще «погоняться». Вот и гоняют.

Уже ближе к центру города общее внимание привлек совсем уж ошалевший автобус. Он гнал так, словно перевозил не пассажиров, а бомберос, спешивших на пожар. Впереди него образовался просвет, он еще добавил газу, но уже через пару секунд был вынужден оттормаживаться в пол перед железнодорожным переездом. В принципе, можно было и не тормозить: поезда по этой ветке давно не ходят. Она упирается в Эстасьон Уанчах, с которой раньше отправлялись пассажирские поезда на Мачу Пикчу Пуэбло и грузовые – в том же направлении, но дальше – к Сентраль Идроэлектрика. Однако теперь и пассажиров, и грузы возят из Пороя, а Эстасьон Уанчах превратилась в почти заброшенный комплекс из небольшого вокзала и путей-отстойников. Новый план развития Куско предусматривает его застройку жилой и коммерческой недвижимостью, но пока еще ничего не сделано: владельцы железной дороги сопротивляются. Мотивируют свое сопротивление тем, что собираются развивать новые направления, для чего планируют закупить и новые подвижные составы. Например, направление на Пуно, куда, как обещают, уже с апреля 2017 года начнет ходить роскошный туристический поезд «Andean Explorer» компании Перу Рэйл. Если это и впрямь случится, и если отправной точкой снова станет Эстасьон Уанчах, тогда на выезд из города «Andean Explorer» действительно пойдет по этому пути. Тогда-то и нужно будет тормозить перед железнодорожным переездом. А покамест никакой нужды в торможении нет. И все же водитель автобуса ударил по тормозам. На скользкой дороге автобус «повело», он опасно накренился сначала на один бок, потом на другой, а в итоге набок и опрокинулся, причем улегся поперек дороги так, что ни проехать, ни пройти. Капитан выругался, тоже затормозил и выскочил из машины – на помощь. Следом за ним из машины повыскакивали и журналисты с Главным.

К счастью, оказалось, что пассажиров в автобусе нет. Только водитель и кондуктор. Оба отделались испугом и царапинами. Оба, выбравшись из автобуса, на чем свет материли погоду и городские власти. Видите ли, власти могли бы и предупредить о таком потопе. А то что это в самом деле: обещали небольшие осадки с утра и облачность без осадков после полудня, тогда как извольте сами видеть – льет без передышки. Капитан принюхался и понял, что оба – водитель и кондуктор – пьяны. Их следовало бы задержать, тем более что в Перу ответственность за это нарушение нешуточная, но обстоятельства не позволяли. Нужно было везти Рауля в редакцию, а для этого – сделать немалый крюк: объехать автобус, заблокировавший переезд, было невозможно.

Злые и промокшие, журналисты и капитан вернулись к машине. А там обнаружили, что Рауль исчез. Впрочем, как тут же выяснилось, «исчез» – не совсем точное определение. Он действительно исчез из салона, но зато нашелся в багажнике. Он забрался в него, но крышу до конца не закрыл: лежал, скрючившись, и поглядывал через щелку. «Какого черта ты туда залез?» – закричал вконец остервеневший капитан. Однако на лице Рауля был написан такой ужас, что капитан поневоле смягчился: «Что случилось?» – спросил он. И добавил: «Вылезай. Ничего страшного не происходит». Рауль, поддерживаемый парочкой журналистов, из багажника выбрался, но тут же почти заплакал. «Посмотрите, – сказал он, не плача только потому, что жмурился от страха, – посмотрите!» Он тыкал пальцем в сторону валявшегося на боку автобуса.

Капитан и журналисты обернулись и оторопели: автобуса на переезде не было. А вот парочка – водитель и кондуктор – продолжала стоять под льющимся дождем. Эта парочка, стоя на потускневшем от заброшенности рельсе, держалась за руки и ритмично покачивалась из стороны в сторону. Только не потому, что оба – водитель и кондуктор – были пьяны, а потому что водитель и кондуктор выполняли какой-то ритуал. Они как будто танцевали: двигаясь телами, но с неподвижными ногами. Будь они пьяными, им бы ни за что не удержаться на мокром и скользком рельсе. Но они удерживались на нем, да так ловко, что не верилось глазам. Глаза обоих – водителя и кондуктора – были прикрыты, но не закрыты. Эти глаза смотрели на полицейского, журналистов и Рауля, и было в них что-то, от чего мурашки бежали по спине.

Капитан, увидев все это, машинально схватился за кобуру, но кобура с пистолетом осталась дома! Тогда он подхватил Рауля, буквально протащил его, упиравшегося, от багажника к задней дверце автомобиля и силой запихнул в салон. В это же время Главный вскочил за руль. Капитан и два журналиста забились в машину, кто как сумел. Главный включил передачу и нажал на газ. Увы, машина не была полицейской. Это был собственный автомобиль капитана – «Фокус» с обычным для Перу (и единственным) двухлитровым атмосферным мотором, малопригодным для горной местности. На высоте в три с половиной километра жадному до воздуха мотору отчаянно не хватало кислорода, из заявленных ста шестидесяти семи лошадей он, дай бог, выдавал лишь сотню. Маленький по современным меркам крутящий момент, да еще и взбирающийся пиком к высоким оборотам, не был способен тронуть машину с места в карьер. К тому же мотор изрядно поизносился и даже в паре с механической, а не автоматической коробкой передач не проявлял расторопности в откликах на педаль газа. Плюс – несуразно высокая масса и пять человек на борту. «Да вперед же!» – выкрикнул с заднего сиденья капитан. «Пытаюсь!» – ответил Главный. Но мотор ревел, а машина еле ползла к переезду. Позже и Главный, и капитан отрицали, что хотели задавить стоявших на рельсе и «танцевавших» на нем существ. Но даже если у них и было такое намерение, осуществить его на полудохлом «Фокусе» не удалось. Как только это видавшее виды корыто приблизилось к переезду, «водитель» и «кондуктор» легко отошли в сторону. Они даже помахали вслед, что Главный, глядя в зеркало заднего вида, и констатировал с невеселой усмешкой: «Вот гады!» Больше до самой редакции ничего не случилось.

Остававшиеся в редакции члены коллектива El Diario Imperial встретили вернувшихся, Главного, капитана и Рауля множеством вопросов, но больше всего их, разумеется, интересовал Рауль. Кто он? Как ухитрился связаться с опасными бандитами, ведь сам-то он лишь мелкий воришка? Почему ему так интересовало, погибла или нет во время пожара странная кукла из глины? Но Главный потребовал, чтобы все угомонились: не время и не место, мол, перебивать друг друга. И вообще: неизвестно еще, есть ли у нас это время. Уж очень быстро начали развиваться события. Правда… – Главный и сам замолчал вслед за умолкнувшими членами коллектива. «Правда, – что-то прикинув в голове, – продолжил он, всё это кажется мне каким-то… не странным даже, а наигранным. Сплошное циркачество. Никакой драмы. Никакого пафоса. Смех, да и только. Словно нас водят за нос, но водят не с целью провести, не с целью запутать или запугать, а с целью… даже не знаю какой. Как будто мы – дети, а взрослые дают нам представление. Получается не очень забавно, но все же смешно. Судите сами. Этот погрузчик. В ангаре. Неужели ничего не напоминает? Да ведь это кино! Штамп. Банальность. Из второсортного фильма ужасов. Или автобус на переезде. Ну же! Вспоминайте!»