Еще через полчаса стемнело. Правда, когда стемнело, Рауль уже был на дискотеке. Модной и очень дорогой. Заказывал стакан за стаканом коктейль на основе писко и выпивал их в пару глотков. Как закончился вечер или прошла ночь, он не вспомнил даже в редакции El Diario Imperial: смущенно улыбаясь, пояснил, что очнулся только на следующее утро – мучаясь от дикого похмелья, но у себя в квартире. И даже, как ни странно, не обворованный: по карманам его джинсов была распихана еще целая куча денег. Куча денег была разбросана и на полу. Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что все это – всё, что валялось на полу – мелочь: бумажки по десять солей и разнообразные монеты. Но главное, главное – рядом с кроватью стояла прекрасная на вид бутылка шампанского. О таком шампанском Рауль до сих пор и слыхом не слыхивал. Наверное, очень дорогое. Он поднял бутылку и, щурясь одновременно от очень неприятных ощущений и любопытства, посмотрел на этикетку. «Французское…»

Рауль вскочил: французское? Но в голове мутилось настолько, а телу было так плохо, что промелькнувшая было не очень приятная мысль улетучилась. Рауль откупорил бутылку, налил шампанское в первую же подвернувшуюся под руку кружку и сделал несколько глотков. «Кислятина», – подумал он. Сделал еще несколько глотков. «А может, не так уж и плохо…» Кружка опустела, а в теле и в голове образовалась приятная легкость. «Не знаю, кто и как притащил сюда эту бутылку, и знать не хочу! – Рауль, слегка поддатый, в шутку погрозил входной двери. – Но это просто класс! Дядюшка, где же ты был раньше?» Потом опустела и вся бутылка. А когда она опустела, на переборщившего со средством от похмелья Рауля снова напали тревожные мысли. Он посидел-посидел, встал, натянул, пошатываясь, на ноги кроссовки и, не зашнуровывая их, отправился в полицейский участок.

В полицейском участке Рауль хотел обо всем рассказать, но, как мы уже знаем, не вышло. Он только-только вошел в кабинет капитана, как за спиной капитана, за его креслом, появился верзила. Верзила смотрел на Рауля, грозил ему кулаком и корчил ему страшные рожи. Появлению верзилы Рауль уже и не удивился. Он удивился другому: откуда тот узнал о визите? Ведь он, Рауль, решение принял спонтанно! Но факт оставался фактом: даже спонтанное тайное стало явным. Пришлось молоть всякий вздор, по ходу чего лицо верзилы прояснилось. Он даже начал улыбаться. А когда капитан, которому надоело слушать бессмысленную болтовню Рауля, начал гнать молодого человека прочь, довольно рассмеялся. Смех, разумеется, услышал только Рауль: капитану он не предназначался.

На улице верзила материализовался и спросил: «Готов?» «Уже грабим?» – в свою очередь спросил Рауль, вздрогнув от отвращения и страха. «Уже грабим! – передразнил верзила. – Будь готов!» «Ладно», – ответил Рауль и, больше не глядя, следит за ним или нет явившееся из преисподней чудовище, отправился в ближайшую бодегу³⁸. Там он накупил бутылок виски, рома и водки и вернулся к себе. А еще через день или два – он точно не помнил (пришлось журналистам и капитану его просветить) – снова позвонил верзила и приказал подать машину к половине четвертого после полудня.

Чувствовал себя Рауль отвратительно, но куда деваться? Выпил для храбрости и сделал так, как ему велели. В половине четвертого он, сидя за рулем, принял на борт автомобиля верзилу, усевшегося, как говорят в Перу, на место копилота³⁹, и Чули, севшего сзади. Перед тем как сесть в машину, Чули положил в багажник куклу. Насколько Рауль заметил, кукла была той же самой, но успела высохнуть и даже, похоже, была обожжена: она поблескивала характерными стеклянными отсветами. «Зачем она вам?» «Пусть „француз“ посмотрит». «Но мы же собираемся его ограбить. Когда он будет смотреть?» «После грабежа, понятно». «Как это?» «Мы встретимся на соседней улице». Вмешался верзила: «Трогай, хватит болтать!» «Странный грабеж, очень странный!» – пробормотал Рауль, но машину тронул. Поехали, но не очень далеко. Остановились на той же авениде де ла Культура. Прямо под запрещающим стоянку знаком. «Не суетись, мы на фиг полиции не нужны, – оборвал верзила протесты Рауля. – Ждем. „Француз“ скоро появится». Но дальше все пошло не так.

То есть «француз» -то действительно появился. Он даже посмотрел на припаркованный «Ярис» и подмигнул. Принялся ловить такси. Такси остановилось. Верзила выскочил из машины, подбежал к «французу», ограбил его и, вернувшись в машину, велел ехать до ближайшего поворота, свернуть и там остановиться: подождать «француза». Но Рауль, глядя в зеркало заднего вида воскликнул: «Ой!» Верзила и Чули обернулись и увидели, что к «французу» подбежал незнакомый человек, явно предложивший свою помощь. «¡Mierda! Гони! Гони! Этого нам еще не хватало! С «французом» позже встретимся!» Рауль, уже не думая сворачивать в переулок, погнал по авениде. «Черт!» – через пару минут воскликнул он. «Что еще?» «А ведь он нас сфотографировал!» «Тот идиот, который «француза» полез спасать?»

«Ну, спасибо!» – возмутился журналист.

«Но ведь это правда… Короче, я ответил, что да: тот самый идиот. – Рауль развел руками: мол, слово из песни не выкинешь. – А верзила сказал: „Сворачивай на Эвитамьенто. Там разберемся“. На Эвитамьенто мы решили бросить машину и разойтись по домам. То есть, конечно, верзила и Чули – к себе, а я к себе».

«А деньги?»

Рауль немного смутился. «Деньги? – переспросил он. – Вы имеете в виду деньги „француза“?» «Нет, – ехидно поправил оскорбленный „идиотом“ журналист, – я имею в виду те пять тысяч долларов, которые тебе обещали». «А, эти деньги… – Рауль смутился еще сильнее. – Ну…» «Тебе их дали!» «Дали», – признался Рауль. «Не обманули!» «Не обманули».

В голосе Рауля, в его интонациях появилось что-то очень подозрительное. Журналист хлопнул себя по коленкам и ткнул в Рауля пальцем: «Господа, господа, голову даю на отсечение: он получил не пять тысяч! Сколько же тебе дали на самом деле?» «Ну…» «Сколько?» Рауль вздохнул и признался: «Дали пять. Но я… как бы это сказать… в общем…» «Ну, говори!» «Когда мы бросили машину и решили разойтись по домам, я подумал: зачем им деньги „француза“? Только не подумайте ничего плохого. У них у самих денег столько, что это уму непостижимо! Зачем им какие-то тридцать тысяч долларов? Устроили комедию с этим ограблением. Зачем? Я так подумал. А может, не подумал. Может, уже потом подумал. Я не знаю. Мне было не по себе, страшно и плохо. К тому же верзила меня обозвал. Назвал алкоголиком. Пока мы ждали „француза“, он все принюхивался, а потом сказал, что я будто бы пьян и что я – не только презренный трус… он так и выразился: презренный трус! Но еще и алкоголик. А я в жизни алкоголиком не был. Да, выпил, признаюсь. Но ведь они сами виноваты! Запугали меня до смерти. Как тут не выпить? Я очень обиделся. А когда мы решили разойтись, я и подумал: вот с тридцатью lucas gringas можно и в бега податься. Мне бы хватило, чтобы уехать из Куско. Куда-нибудь. А там… ну… придумал бы что-нибудь. Ведь главное, денег бы хватило. На первое время. Это не пара тысяч и даже не пять. Солей. Даже не пять тысяч долларов. Это тридцать! Тысяч. Долларов…»

Речь Рауля была сбивчивой, говорил он быстро, словно торопился излить из себя все, что в нем накопилось. «Так ты их украл!» – констатировал главный редактор. «Украл, – признался Рауль. – Это было несложно». «А почему не сбежал?» «Не успел». «Как это? У тебя куча времени была. Самолеты летают чуть ли не каждый час!» «Я не смог». «Почему?» «Меня выследили». «Кто?» «Они». «Кто конкретно „они“? „Француз“? Или те двое?» «Все трое». «Так-так-так…»

Главный редактор о чем-то задумался, а потом вдруг задал вопрос, но не Раулю, а всем, и этот вопрос ни денег, ни кражи не касался. «Послушайте, – воскликнул Главный, – а почему об их выходке в аэропорту ничего не было известно? Если там такое происходило, да еще и при свидетелях, да еще и при полиции… Почему об этом мы узнали только сейчас?»

Капитан ойкнул. «Минутку!» – бросил он и схватился за свой телефон. «Минутку!» – бросил один из журналистов, явно осененный какой-то идеей, и схватился за ноутбук. Рауль же вздохнул с облегчением: похоже, он решил, что вопрос денег и кражи закрыт. Но Главный погрозил ему пальцем: «Не расслабляйся! К этому мы еще вернемся. Кстати: а где они – деньги? Надеюсь, при тебе? Выкладывай!»

Рауль помедлил, но под взглядом Главного – высокого крепкого мужчины, облаченного в безумный красный пиджак и заправленные в ботинки оранжевые брюки – вытащил из внутренних карманов куртки четыре банковских пачки и положил их на стол. Никак это не прокомментировал, но, скорее всего, он просто подумал, что от человека, одевающегося таким образом, ожидать можно всякого. Возможно, решил, что по степени безумия Главный недалеко ушел от обворованных им, Раулем, существ.

Со своей стороны, Главный взял одну из пачек и принялся внимательно рассматривать, как она упакована. «Что-то не так?» – спросил один из журналистов: не тот, который уткнулся в ноутбук. «Никогда не видел, – ответил Главный, – чтобы банки упаковывали купюры по пятьдесят штук. В каждой пачке должно быть ровно сто. А здесь… смотри: вот эти две, – Главный передвинул по столу две из пачек, – явно настоящие: в каждой по сто стодолларовых купюр. Но вот эти, – Главный кивнул на одну из пачек на столе и показал ту, которую держал в руке, – банковскими быть не могут. В них тоже стодолларовые купюры. По пятьдесят в каждой. А должно быть наоборот: по сто пятидесятидолларовых купюр. Мы не знаем, откуда взялась одна из этих пачек: „француз“ – будем так его называть, раз уж по-другому пока не можем… „француз“ одну из пачек уже имел при себе. Но другую-то он якобы в банке получил! Как такое возможно? Капитан!»

Капитан оторвался от телефона: «Что?» «С кассиром в банке разговаривали?» «Да». «Он что-нибудь…» «Подождите», – капитан вернулся к прерванному телефонному разговору, но быстро его завершил: «Ясно, понял…» Сунул телефон в карман и – Главному: «Что не так с кассиром?» «Какие деньги он выдал „французу“?» «То есть? Пятнадцать тысяч». «Вот эти?» – Главный протянул капитану странную пачку. Тот взял ее, осмотрел и нахмурился: «Этого не может быть!» «Вот и я о том же». Капитан осторожно, чтобы не повредить маркировочный штамп, разорвал «баху» – упаковочную ленту – и принялся ощупывать и чуть ли не обнюхивать купюры. Потом пожал плечами и констатировал: «Ничего не понимаю. Вроде бы настоящие». «Но пачки такими не бывают!» «Не бывают». «Значит…» «Купюры должны быть фальшивыми. Но они настоящие!» «Тьфу, чепуха какая-то! Ладно, вернемся к этому позже. Ну, что удалось узнать?»

Капитан положил деньги на стол. «Нашли того унтер-офицера, который видел, что творилось на эскалаторе. Он не стал докладывать о происшествии. Не знал, как это сделать так, чтобы его в психушку не упекли». «Значит, происшествие все-таки было?» «Да, – подтвердил капитан, – было. Со слов бедолаги, творилось нечто невероятное. Но документы в итоге он у одного из „циркачей“ проверил. Догнал его на автобусной остановке и проверил. Теперь мы знаем имя. Нашего верзилу зовут…» – капитан не выдержал, захихикал: сначала сдерживаясь, а потом – нет, и, наконец, захохотал во все горло.

«Ну? Ну? Как его зовут?» «Вы не поверите! – капитан захлебывался от смеха. Тыльной стороной ладони вытирал выступавшие из глаз слезы, снова смеялся, снова тер ладонью глаза и снова смеялся. «Не поверите!» «Да говорите же, наконец!» Капитан взял себя в руки. «Его зовут… Эдвин Ликона Ликона!» «Что!» – Главный так и подскочил. Не в переносном, в буквальном смысле. Он вскочил со стула и воззрился на капитана, открыв от изумления рот. «Ликона! – снова захохотал тот. Эдвин!» «Ушам своим не верю!» «Ага!» Главный сел. Покачал головой. Усмехнулся. Потер рукой подбородок. «Ликона… ну и ну… а он – ничего, с юмором!»⁴⁰