Цитаты из книги «Джеймс Миранда Барри»

На лестнице? – Таких огромных.Она снова смеется. Закутывается в шаль. Она уходит.– Это Юпитер и Юнона. Их нарисовал твой дядя, Джеймс Барри. А теперь спи, любовь моя. Но она лжет. Я знаю. Это они

Я рада – я знаю, что это дело рук моей Любимой. Любимая всегда на стороне победителей

Обеденный стол накрыт к ужину. В центре – композиция из цветов и фруктов, окружающих маленькую статую богини Флоры. Ее одежда сделана из цветов, а в руке она держит корзину с золотыми яблоками. Она – словно фонтан золотистого тепла среди белого фарфора и мертвых серебряных солдат. Я смотрю на кубки, которые мне не разрешают трогать. На каждом искусными завитками выгравированы лица. Я знаю все эти лица, их гримасы, серьги из винограда, козлиные бородки, жезлы, увитые плющом, их усмешки. Но мне запрещено трогать эти лица. Запрещено трогать. Как много из того, что мне хочется, – запрещено

Страсть – вид безумия. Это как заблудиться в лесу. А настоящая любовь – преданность и служение другим. Вот что принесет тебе радость,

Знание всегда защитит от разрушения. Он говорил, что умным быть важнее, чем красивым.

. Хозяйки нигде не было видно, свечи догорели, огонь в камине превратился в печальную горку

Губернатор недоуменно качал головой. Он очень уважал доктора Джеймса Барри. Но, конечно, доктор преувеличивает. В конце концов, речь об одном-единственном покойнике. Болезнь пока не подтверждена. Рыбак даже не был жителем острова.

Губернатор наслаждался сиестой. Он мирно спал в своей восточной опочивальне с видом на море. Когда Барри проводили в его покои, он еще не пришел в себя и тер красные глаза. Но понять беспокойство и требования Барри ему было трудно не только от полуденной сонливости. Все дело было в соблазнительном цветении его садов, в чистой, спокойной синеве весеннего Средиземноморья. Невозможно поверить в неотвратимую катастрофу, когда живешь среди земного рая. Барри говорил о блокаде порта, строжайших карантинных ограничениях на все поставки, прекращение рыбной торговли между островами и возможном уничтожении Навозной кучи – но губернатор не столько не слышал, сколько не понимал. Барри также потребовал резко увеличить бюджет госпиталя, превратить родильное отделение в изолятор и выделить деньги на дополнительный штат.

Барри углубился в пыльные глубины церкви, где мрачные потемневшие картинки мерцали в окладах из жемчуга и цветных камней. Он ненавидел все атрибуты религии и не понимал, почему они привлекают путешественников. С его точки зрения, религия излучала только страх и невежество, как заразная болезнь. Миазмы суеверия, поднимающиеся от икон, были почти осязаемы; в них крылись средневековые предрассудки и призрачное присутствие самого Святого Духа. Барри не был склонен недооценивать способность религии исцелять тело, поднимать народы на борьбу, ломать жизни. Он всего лишь мечтал о том, что ее успеют отменить при его жизни.

Я медлю на пороге, за моей спиной – вся прожитая жизнь.