Цитаты из книг автора «Паскаль Буайе»

Однако та же картина (с соответствующими поправками) характерна для религиозных представлений в большинстве человеческих обществ. Основная масса христиан, например, живет в социальном контексте, пропитанном эксплицитно выраженной религиозной доктриной, которая постоянно предъявляется им в четком, связном и систематичном виде религиозными специалистами. Логично предположить, что их религиозные представления будут некими выжимками из этой официальной информации. Однако, как показывают рассуждения Джастина Барретта об эффекте теологической корректности, в действительности все несколько сложнее. Умозаключениями относительно конкретных событий движут интуитивные представления о Господе, зачастую расходящиеся с официальной версией. Эти умозаключения и определяют разницу между верующими и неверующими. Первые думают о возможной реакции Господа на тот или иной поступок; интуитивно чувствуют, что определенное поведение будет в его глазах порочным; верят, что Господь защитит их от той или иной опасности; пытаются понять, почему он посылает им испытания и т.д.

Это не значит, что у квайо нет связной концепции предков, это значит, что концепция находится в ведении целого ряда систем сознания. Интуитивные представления о том, что знают и воспринимают предки, выдает система интуитивной психологии. Мысль о том, что предков оскорбит жертва в виде слишком мелкой и неказистой свиньи, опирается на суждение, предоставляемое системой социального обмена. Угрызения совести из-за недозволенного по отношению к предкам поведения (например, помочиться там, где это запрещено абу) навеяны интуитивной установкой системы нравственных ощущений. Если жертва не приносит нужного результата — больной не выздоравливает: это объясняют тем, что ублажить пытались не того адало, который наслал болезнь. Такое объяснение напрашивается само собой при наличии системы социального обмена (мы интуитивно предполагаем, что, так сказать, услугу нам окажут только при условии получения оплаты) и системы досье (мы исходим из того, что предки — это не безликая корпорация, а отдельные личности, каждая со своими возможностями).

В предыдущих главах я упорно подчеркивал, что понятия богов и предков имеют практическое значение, поскольку это принципиальное обстоятельство часто упускается из виду. Практический характер религии означает, что большинство представлений о сверхъестественных сущностях касается не столько их общих качеств или могущества, сколько конкретных случаев взаимодействия с ними. Лишь небольшую часть множества представлений о таких действующих лицах, активирующихся в человеческом сознании, составляют обобщенные толкования вроде «предки живут под землей», «Господу ведомы людские помыслы» и т.п. Религиозные кладовые сознания забиты гораздо более конкретизированными представлениями типа «такой-то болеет, потому что его наказывает Господь», «такому-то предку не понравилась пожертвованная нами свинья» и т.д.

безосновательно, но и довольно этноцентрично. Этот взгляд прививается — по очевидным причинам — религиозными гильдиями, о которых я говорил в одной из предыдущих глав, то есть организованными группами религиозных специалистов, как правило, характерных для сложных государств и письменных культур. На всем протяжении истории человеку говорилось, что область услуг, предоставляемых религиозными специалистами, отличается от области обычных, мирских дел. Официальное представление о сверхъестественных сущностях как о «мире ином» подразумевает, что психические состояния, связанные с этими сущностями, тоже особенные, как и переживание их присутствия. Общность таких представлений у многочисленных верующих адептов этих гильдий, конечно, вполне естественна, — гораздо удивительнее, что она часто встречается у исследователей религии. И что еще поразительнее, эти представления разделяют иногда и ярые противники религии, предполагая, например, что недомыслие или иррациональность, которыми они объясняют религиозную приверженность, имеют совершенно особенный характер. Однако мы сможем гораздо лучше разобраться в вопросах религии, если будем исходить из того, что в формировании «веры» участвуют одинаковые как для религиозных, так и для мирских материй процессы.

Как я уже неоднократно отмечал, для формирования религиозных представлений требуются когнитивные механизмы и способности, которые имеются у нас безотносительно религии. Религиозная этика опирается на нравственную интуицию, религиозные представления о высших силах черпаются из интуитивных установок о действующих силах как таковых и т.д. Поэтому я и утверждаю, что религиозные понятия паразитируют на наших когнитивных способностях. В том же смысле, в каком паразитирует на них умение играть на музыкальных инструментах, рисовать картины и даже разбирать чернильные оттиски на листе бумаги. Это значит, что мы можем выяснить, как человек исполняет музыку, рисует и учится читать, исследовав, как эти виды деятельности привлекают к участию когнитивные процессы. То же самое относится к религии. Поскольку формирование религиозных представлений требует самых разных специфических человеческих способностей (это интуитивная психология, различные настройки социального взаимодействия, склонность заострять внимание на некоторых противоестественных образах), религию можно объяснить, описав, как они задействуются и как это ведет к появлению тех черт религии, которые мы наблюдаем в столь разных культурах. У нас нет необходимости искать особый вид когнитивных функций, который включается только при обработке религиозных материй.

Эксплицитные убеждения о детях действительно выглядят как подведение базы под последовательные интуитивные заключения, выводимые специализированными системами вне сознательного доступа. Но, когда нам говорят, что вокруг витают невидимые духи или что у некоторых имеется дополнительный орган, который летает по ночам, мы считаем, что эти эксплицитные убеждения возникают исключительно в ходе таких эксплицитных процессов, как рассмотрение доказательств, их оценка, рассмотрение альтернативных объяснений и выработка окончательных выводов. Откуда такое различие?

Ключевая мысль такая: все умозаключения, выводимые специализированными системами, согласуются с эксплицитными интерпретациями вроде «ребенок — это тот же взрослый, но с недоразвитыми способностями», однако ни перед одной из этих систем в действительности не ставится общий эксплицитный вопрос

Так что же мы подразумеваем, говоря, что у человека «имеются» убеждения? Если не углубляться, это значит, что он соглашается с определенным толкованием работы своего сознания. Если спросить моих друзей, считают ли они, что их трехлетняя дочь способна постичь тонкости нравственных рассуждений или поэтическую метафору, они, при всей безусловной родительской любви, признают, что такие интеллектуальные высоты пока не для нее. Если же все-таки углубиться и попробовать объяснить, почему мои друзья ответят именно так, мы поймем, что каждое из этих простых убеждений является итогом нескольких процессов на «кухне» сознания, о которых они и не подозревают.

В-третьих, подспудные представления часто обрабатываются несколькими системами логического вывода, каждая из которых обладает собственной логикой. Нравственно-эмоциональная система находит поведение ребенка не особенно понятным и выдает представление, будто малыш не руководствуется нравственными установками. Система речевого общения делает вывод, что ребенок не понимает сказанное. Система интуитивной психологии сообщает: он не догадывается, чем грозят приставания к большой собаке. Вроде бы каждая из этих систем выдает заключения в поддержку общей эксплицитной интерпретации («дети незрелы»), но делают они это в силу разных причин и в разных ситуациях. Многочисленные умозаключения о двухлетних детях в целом согласуются с эксплицитной интерпретацией.

восприятию малыша (согласно своим интуитивным представлениям), обычно нет четкой картины детских лингвистических способностей. Десятилетки часто даже не осознают, что переходят на упрощенную речь, когда общаются с младшими. Если спросить взрослого, почему он так делает, он выдаст какую-нибудь версию вышеупомянутого утверждения («Дети — это взрослые минус некоторые способности»). Это убеждение является правдоподобной для них и их собеседника интерпретацией интуитивных установок, способом найти логику в собственном поведении.