5

Наутро Лёха чувствовал себя преотвратно. Но это была не обычная головная боль «со вчерашнего». Как будто что-то раздирало его изнутри, и не только в голове, но и во всём теле. Он так и не смог встать с кровати, и судя по тому, как светло было за окном, к утренней службе он опоздал, а значит, Светка и Петя сегодня могут с ним не поделиться. Странно, но ему было всё равно. Не менее странно вёл себя и Костик: обычно он лежал у Лёхи в ногах, пока тот, кряхтя и мыча, пытался подняться с грязных простыней, чтобы выйти на очередной, уже бесчисленный алкогольный круг; сегодня же кот, нисколько не стесняясь, сидел на столе и смотрел на хозяина как-то враждебно.

– Костик! Костик! Кс-кс-кс! – позвал кота Лёха, но тот почему-то зашипел, подпрыгнул, и, проскрежетав когтями по стеклу, вылез в выбитую форточку. «Вконец охренел, – почему-то зло подумал Лёха, – Точно, на варежки пойдёт, когда сдохнет».

Уже ближе к вечеру на крыльце кто-то затопал, оббивая с обуви снег, скрипнула сначала дверь в коридорчик, потом на пороге показались Светка и Петя. Светка с ходу потянула носом воздух, поёжилась.

– Лёх, ты заболел, да? Чё не пришёл? Мы нифига сегодня не набрали вообще!

– Нет, – Лёха говорил без охоты и, честно говоря, гостям был не очень рад. Он повернулся к ним, и Петя ахнул.

– Лёх, а с лицом что у тебя? Как слива, ё-моё. Ну, полсливы, точнее. Тебя отметелил вчера что ли, кто?

– Да нет, упал вроде, в больнице был, – Лёха пощупал лицо и поморщился, – А вы чё пришли?

– Ну, ты даёшь, – обиженно протянула Светка, – Мы сидим у церкви, тебя всё нет и нет. Вот и решили зайти. Может, у тебя тут пятки уже остыли. Друг ты нам или кто?

– Или кто, – эхом отозвался Лёха.

– И, тем не менее, – торжествующе гаркнул Петя и вытащил свою фляжку, – Повод встретиться с тобой мы нашли! Где стаканы?

– Я не буду.

У Пети, который шарил за занавеской на посудном шкафу, замерла рука.

– То есть как, Лёх? Ты же не отказывался никогда, ты точно не заболел? Этот сэм получше, мы вчера за второй ходили, но не к цыганам, литр взяли!

– Я не буду, – упрямо повторил Лёха и отвернулся к стене.

– Точно не кончится зима никогда, – изумлённо прошептала Светка, – Если такие дела на земле творятся.

Со двора послышался шум, потом в дверь кто-то негромко постучал.

– Не заперто! – вместо Лёхи крикнула Светка, и в крохотную кухню бочком зашёл пухленький мужчина вместе с женой. В доме мгновенно стало очень тесно.

– Вы к кому? – строго спросил Петя.

– Мы, – замялся мужчина, – К больному. Мы вчера его.. Э-э.. На дороге нашли, он упал, вроде как, и мы его в травмпункт возили. Сейчас вот проведать пришли. А вы, простите, его родственники?

– Друзья мы Лёхины, – почему-то зло сказала Светка.

– Бывшие! – добавил Петя, схватил Светку за руку и вытащил её в коридорчик. Там они о чём-то жарко спорили полминуты, а потом хлопнули входной дверью и ушли. В доме стало пугающе тихо, только Лёха хрипло дышал, уткнувшись в подушку.

Мужчина робко подошёл к кровати, легонько толкнул Лёху пальцем.

– Простите, – прошептал он, – Это мы, Ваши знакомые. Вчерашние. Вы как себя чувствуете?

– Не очень, – ответил Лёха и резко сел. Женщина ахнула, мужчина отшатнулся. На пол-лица переливался синяк, в правом глазу лопнул сосуд, белок налился кровью, из-за чего выглядел Лёха очень свирепо.

– Вы простите, что так вышло вчера, – начал было мужчина.

– А как вышло? – перебил его Лёха.

– Так Вы вообще ничего не помните? – прижала ладони к пухлым розовым щекам женщина.

– Помню мальчика какого-то. Что-то он мне говорил. Я потом его прижал к себе. Болел он, мне кажется. А что дальше было – не помню.

– Болел, точно, – отозвался мужчина, – А как Вы узнали?

– Почувствовал, – твёрдо ответил Лёха и вызывающе посмотрел сначала на мужчину, потом на его жену. Та не выдержала взгляда и отвернулась.

– Мы вот что приехали.. Простите, как Вас зовут?

– Леонид.

– Как – Леонид? Мы же слышали, что друзья звали Вас Лёхой.

– Это вроде как кличка у них между собой. А по паспорту я Леонид.

– Ну, так вот, Леонид. Я Виктор, а это моя жена Даша. Мы приехали Вас поблагодарить.

– За что? – Лёха ничего не понимал и почему-то чувствовал ужасное раздражение. Ему хотелось пинками выгнать их обоих из дома. Вместо этого он жестом показал мужчине, что хочет курить. Тот суетливо достал пачку, сунул сигарету Лёхе в губы, чиркнул зажигалкой.

– Ну, как за что? Вы же сами сказали, что наш сын болел. А после вчерашнего.. Происшествия.. Или.. Как бы это сказать.. После встречи с Вами он полностью выздоровел.

– А что с ним было? – без интереса спросил Лёха, совершенно безучастно глядя в окно.

Мужчина, наконец, решился присесть на табурет рядом с кроватью, его жена, не осмелившись войти в комнату, оперлась о кухонный стол.

– Да Бог его знает. Ему диагноз врачи ещё с детства ставили – аутизм. Мы денег на здоровье мальчика никогда не жалели. И как-то всё неплохо было, пока он читать не научился. Причём, нам говорили, что у них, ну, кто с аутизмом, с этим проблемы. А наш за месяц научился. И читал всё подряд. И запоминал с первого раза. Потом освоил интернет. И что характерно: мы даже не знали, на каких сайтах он обычно сидел. Я за ним и историю браузера просматривал, и кэш восстанавливал, и шпионы клавиатурные устанавливал – ничего. Как будто в пустой экран он часами смотрел. А у провайдера уточнил – трафик бешеный шёл в эти часы. Попросил распечатку – и снова ничего. Чертовщина какая-то.

Лёха с ужасом вдруг осознал, что прекрасно понимает, о чём идёт речь, хотя никогда в жизни ни с компьютерами, ни с интернетом не сталкивался. У него ужасно разболелась голова, но история почему-то захватила его.

– Так, и что? Что же копал в сети ваш Джулиан Ассанж? – живо выпалил Лёха, а потом подумал: «Что за Ассанж?»

– Ассанж? Вы про Викиликс? Тоже новостями интересуетесь? – уважительно посмотрел на испитое Лёхино лицо Виктор.

– Да это я так, – махнул рукой Лёха, – Говорите, что там дальше.

– Короче, потом он начал петь. По несколько часов. Громко. Странные неритмичные и ужасно некрасивые песни на непонятном языке. И в последние недели началась вот эта вся история. Мы как-то вечером ехали от частного врача. И он вдруг завыл. Закричал: «Туда, туда!», и начал с заднего сиденья говорить мне, где налево свернуть, где направо. А вот как к церкви подъехали, у него судороги начались. Я выскочил из машины, отстегнул его, вытащил на снег, а он вырвался и побежал к ограде. Вцепился в неё, и давай грызть. Зубы скрипят, звук ужасный такой, ну Вы слышали. Жена в истерике, я тоже не знаю, что делать.

У мужчины затряслись губы.

– Леонид, можно я закурю?

– Да, и мне ещё дай, – не оборачиваясь и всё так же уставившись в окно, выронил Лёха.

– И вот я, значит, попробовал его оторвать от решётки. Куда там. Силища бешеная. Но самое интересное вот что: минут через десять он сам отпустил руки и упал. Мы сразу домой. И провели четыре чудесных спокойных дня. Сын как будто успокоился. Но потом всё повторилось: он так же кричал: «Туда, туда!», я заводил машину, и мы приезжали к вам, на окраину. Место такое у вас тут, прямо скажем не людное. А настоятель храма вашего, вроде бы, с другой стороны церкви живёт. Там не видно и не слышно. И вот только на пятый раз мы с Вами и пересеклись. А вчера.. Ну как.. Вчера.. Сегодня мы с Дашей поняли, что всё кончилось. Представляете? Завезли мы Вас домой после больницы, приехали к себе, легли спать. А утром.. Ну как будто чудо, как будто совсем не наш больной ребёнок, а совершенно здоровый мальчишка десяти лет. Мы вышли в кухню, а он там.., – Виктор не выдержал, всхлипнул, – А он там сидит за столом, пьёт сок с каким-то печеньем, машет нам рукой и говорит: «Ма, па, привет!». Никогда такого не было с ним, никогда. Мы так счастливы. И так благодарны Вам, Леонид! Ведь это Вы его вылечили! Одними руками, – он посмотрел на Лёхину культю и осёкся, – Эм-м.. Ну, точнее, одной рукой.

– Да, – подхватила Даша, шмыгнув носом, – Мы так Вам благодарны! Вот!

И она поставила на стол белый пакет, в котором что-то звякнуло. Виктор тоже вскочил, засуетился.

– Так! – начал он выкладывать содержимое, – Тут Вам, Леонид, и колбаса, самая лучшая, рыбы купили мы, овощи тут, фрукты вот, конфеты. Сигарет хороших блок. Ну и, конечно, не без этого! – подмигнул Виктор и достал литровую бутылку водки и бутылку коньяка. А ещё вот так! – он залез за пазуху, достал бумажник. Положил на стол пятитысячную купюру. Посмотрел на нахмурившуюся жену, смущённо достал ещё пять тысяч и кашлянул.

– Ну вот, Алексей.. То есть, Леонид, и всё. Наша, так сказать, скромная благодарность Вам за помощь. Пусть и такую неожиданную для нас. Да и для Вас, я думаю тоже. Если что – звоните, вот моя визитка, – Виктор положил картонный прямоугольник на купюры, улыбнулся и уставился на Лёху. Тот, не отрывая глаз от окна выронил:

– Пошли вон.

– Что? – поднял брови Виктор.

– Пошли вон! Нахер отсюда оба! – уже громче повторил Лёха.

Даша замерла с открытым ртом. Виктор встрепенулся, молча взял её под руку и повёл во двор. Через форточку Лёха услышал, как Даша громко выпалила: «Да блаженный он, Вить, вот потому и такой хам!»

6

Лёха не спал всю ночь. Всё, что он чувствовал – какой-то животный ужас и безысходность. Что-то мерзкое, липкое и огромное словно засасывало его, его настоящего, оставляя одну пустую оболочку, которая, тем не менее, могла ходить, говорить и есть. Едва за окном просветлело, Лёха поднялся, подошёл к столу. Поворошил свёртки, открутил крышку на водочной бутылке, понюхал, поднёс ко рту, но выпить не смог. Крепко зажмурился, не веря своим чувствам, вернулся к постели и лёг. А потом, через пару часов, совершенно бездумно накинул пальто, сунул ноги в разбитые ботинки и побрёл к храму.

Уже перед самым входом он поднял руку, чтобы перекреститься, но рука, совершенно не повинуясь Лёхиной воле, вдруг пребольно ткнула его щепотью сначала в один глаз, потом в другой, а потом слегка хлопнула по щеке. В голове вспыхнуло: «Не вздумай заниматься этой хернёй, понял? Выбью глаза, сука!». Лёха перепугался окончательно, и, заметив у ограды Петю и Светку, не раздумывая, кинулся к ним.

– Ребята, привет! – выпалил Лёха, виновато улыбаясь.

– Это он чё хочет? – не глядя на Лёху, спросила у Пети Светка.

– А хрен его знает. После вчерашнего даже говорить с ним не хочу. Слышь, шёл бы ты домой, кажется нам, больше у нас общих занятий как-то и нет. К тебе вон какие друзья приезжают! На машинах, в шубах!

– Какие друзья, вы что? Я спал вчера! Не помню ничего. А после того, как упал, вообще что-то с трудом понимаю, что происходит.

– Видишь, Светка, – нравоучительно поднял палец вверх Петя, – Видишь, не может товарищ без нас. Дружба, она!.. Она!.., – Петя не нашёл, что добавить и шепнул: – Может, простим засранца? Спишем хамство вчерашнее на травму и обмоем встречу? – и он полез в карман за фляжкой

– Ладно, садись, Лёх, – миролюбиво подвинулась на маленькой скамеечке Светка, а когда подняла глаза на Лёху, вздрогнула – никогда ни на кого он не смотрел с такой ненавистью.

– Я не Лёха, я Леонид, забыли, что ли, твари?! – прошипел он.

– Эй, Лёха, Лёх, ты совсем голову отбил, а? – угрожающе привстал Петя, – Я тебе мозги-то сейчас вправлю!

У Лёхи моментально поникли плечи, он почесал затылок и пробормотал:

– Вот, опять.. Это что было? Как помутилось что-то в уме.

– Не в уме, а в умишке, – ехидно сказала Светка, – Садись всё-таки, контуженный, сегодня мы заработаем миллион!

– А это с чего так? – Лёха робко пристроился на край скамейки.

Петя улыбнулся и потрепал его по плечу.

– А с того, что сегодня Иван Павлович приедет внука крестить, – улыбаясь, торжественно произнёс Петя.

– Иван Павлович? Ищеев? – Лёха нахмурился, – третий зам начальника комбината, да?

– Ага. Сейчас тут целая делегация соберётся. Нам вчера бабШура по секрету сказала, мол, ей батюшка передал, чтоб приготовили всё в лучшем виде – и купель, и всё, что там надо. Сам Иван Павлович к нам, а! Прикинь, сейчас мы ему напоём, чтоб и внучек был здоров, и всё Христа ради чтоб сложилось. Пожалеет ведь убогих, подкинет копеечку! – Петя, довольный собой, полез в карман и достал измятую пачку «Донского Табака».

– Погоди, Петь, – Лёха подмигнул ему и вытащил из рукава «Кент», – Вот, бери. Угощайся, Светка.

– Ничего себе! – изумлённо выдохнула Светка, – Лёх, может, тебе точно с нами уже нет смысла сидеть? Откуда у тебя?

– Да я и сам не знаю. Утром очухался, смотрю – лежит. Берите, у меня ещё есть!

– Н-да, Лёха, удивил, – Петя с удовольствием затянулся, но тут же начал аккуратно тушить сигарету о стену, – Тихо, тихо, слышите?

Урча почти пятилитровыми двигателями, на стоянку перед церковью один за другим въехали четыре чёрных «Лэнд Крузера», водители которых резво выскочив, несмотря на мороз, в одних костюмах, уже открывали пассажирские двери. Сытые и степенные, выходили из машин почти хозяева города – комбинаты были градообразующими предприятиями, а быть замом, и замами зама – это как Бога за руку держать. Одна за другой выбежали две маленьких нарядных девочки; степенно вышел худой мужчина, аккуратно принявший из салона пышный белый свёрток, перевязанный голубой лентой. Крупная женщина, ни на кого не глядя, сползла с переднего кресла последнего «Лэнд Крузера». Наконец, появился и Иван Павлович. Дублёнка не сходилась на нём, ремень тоже сполз ниже экватора круглого живота, и только галстук на голубой рубашке висел на редкость симметрично. Довольно улыбаясь всем своим круглым розовым лицом, поправив козырёк блестящей норковой кепочки, он махнул рукой и крикнул: «Ну, пойдёмте, пойдёмте же! Влад, захвати мой портфель». В ту же секунду из ворот храма быстрой походкой вышел Максим, и, радушно улыбаясь, кинулся навстречу Ивану Павловичу.

– Здравствуйте, дорогой отец Максим, приветствую Вас категорически! – Иван Павлович протянул обе руки Максиму. Тот крепко схватил их и энергично встряхнул.

– Всё готово, Иван Павлович, как Вы и просили, – улыбался Максим, – где же новый член Церкви Христовой?

– А вот он! Мариша! – Иван Павлович нетерпеливо махнул рукой. Его дочь, такая же розовощёкая и широколицая, выхватив белый свёрток из рук худого мужчины, кинулась к отцу. Иван Павлович взял его, покрутил в руках и вернул дочери, – Вот, его сегодня, отец Максим, и покрестим. Пройдём?

– Да-да, прошу Вас, – Максим развернулся и увидел попрошаек. Сделал ужасные глаза и показал кулак так, чтобы не увидел Иван Павлович. Но поздно. Петя уже загнусавил:

– Подайте, Христа ради, убогим и нищим, да помилует вас Господь за доброту и участие и дарует жизнь вечную!

Максим зажмурился. Но, к его удивлению, Иван Павлович широко улыбнулся и прикрикнул:

– Влад, ну где ты там? Давай портфель! День-то какой, поможем давай страдальцам!

Тем временем, гости плотным полукругом выстроились напротив попрошаек и, не скрывая любопытства, разглядывали их. Лёха же прятал лицо в воротник пальто, боялся, что Иван Павлович узнает его и припомнит историю с инвалидностью. Светка радостно протянула пол-литровый пластиковый стакан, Петя поправил ногой помятую железную миску, в которой стояла затёртая иконка.

– Лёх, давай, покажи культю, – прошептала Светка.

Лёха помотал головой и ещё глубже втянул голову в воротник.

Раздвинув плечом гостей, к Ивану Павловичу подошёл невысокий симпатичный ясноглазый водитель.

– Пожалуйста, Иван Павлович, – Влад протянул ему темный портфель, Иван Павлович, открыл его и достал из бокового кармашка несколько сотенных.