6

– Я же просила тебя не дергаться. – Лираз стояла надо мной, сложив руки на груди. Из кармана армейских штанов высовывалась антенна слишком большой рации, а в кобуре на поясе торчал черный пистолет, дополняющий образ ковбойши, понятия не имеющей, где и в каком веке она находится.

Мне потребовалось немало времени, чтобы сообразить, кто это, где я и как я тут оказался.

– Я не… – Вид этой женщины заставил включиться все механизмы самозащиты. Я попытался встать, но после второй попытки обнаружил, что сделать это гораздо труднее, чем мне казалось.

– Мне, конечно, все равно, каким образом ты собираешься свести счеты с жизнью. – Она протянула мне две холодные твердые ладони и помогла приподняться, стараясь не задевать катетер капельницы, торчащий из моей левой руки. – Только, пожалуйста, не на моем корабле. А теперь постарайся не шевелиться. Ну и грохнулся же ты!

Я хотел кивнуть ей в ответ, но обнаружил, что даже это усилие дается мне с трудом.

– На твое счастье, – Лираз перелистала тоненькую желтую папку, лежащую на маленьком круглом столике возле кровати, – ты ничего не сломал. Ну, может, ребро. Вот если бы пришлось накладывать гипс, пришлось бы заполнять специальную форму. Тогда у тебя и в самом деле были бы неприятности.

И тут в мгновение ока я вспомнил все, что со мной произошло, и мне захотелось ответить ей, что у меня и так полно проблем, причем гораздо более серьезных, чем она думает.

– Тебе принести утку или обойдешься? – спросила Лираз со скучающим видом, стоя на другом конце комнаты возле большого металлического шкафа.

Не знаю почему, но именно эта произнесенная монотонным голосом фраза сокрушила еще сохранившиеся у меня после всех перипетий этого года остатки чувства собственного достоинства. Грудь мою заполнила смесь печали, отчаяния и разочарования. Мне хотелось ответить, что я и сам как-нибудь доберусь до туалета, но даже в этом я уже не был уверен, и поэтому просто промолчал.

– Так я принесу утку.

– Не надо мне утку, – зарычал я и попытался скрестить руки на груди, ошеломленный внезапной болью в лопатках.

– Не веди себя как ребенок. – Она открыла шкаф, возле которого стояла. – И пожалуйста, не замочи пол.

– Да уж как-нибудь.

– Я вижу.

– Хочу немного вздремнуть, – пробормотал я и попытался снова улечься, борясь с подступающей к горлу тошнотой. – Уж это-то мне можно?

– Лисенок! – Амихай, в розовых очках с блестками и с огромным ожерельем из цветов на шее, распахнул дверь с такой силой, что вся каюта содрогнулась. – Проснулся!

– Не совсем, – попытался сказать я. – Я как раз…

– Ну и питон же ты, право слово! – Он придвинул к кровати стул, издавший страшный скрип всеми четырьмя ножками, уселся и, стараясь не погладить меня по какой-либо части тела, ограничился тем, что погладил зеленоватый металл кровати.

– Вот ты где! – появилась в дверях Декла, пытаясь закатить в комнату коляску. – Ты не мог взять с собой Офека?

– Мамочка, – испуганно прошептала проскользнувшая в комнату Яэли с огромным фломастером в руке, – ты же обещала, что дядя Йони будет в гипсе и я смогу на нем порисовать.

– Извини, лапочка. – Декла разочарованно посмотрела на меня. – Дядя Йони ударился не так сильно.

– А можно я все равно буду на нем рисовать?

– Конечно, можно, миленькая, – склонился над Яэли как всегда довольный собой Дан, на присутствие которого я раньше не обратил внимания.

– Нет! Нельзя! – Декла, едва удерживаясь от того, чтобы не разорвать в клочья смеющегося Дана, успела поймать руку Яэли прежде, чем та сняла колпачок с фломастера. – Разве можно рисовать на людях?

– А дядя Дан мне разрешил! – запротестовала Яэли.

– Дядя Дан идиот.

– Сколько раз надо говорить об этом, Декла? – Амихай снял очки. – Следи за языком!

– Мать вашу перемать! – В дверях появился отец, держащий в руке мобильник.

– Ицик! – Амихай с трудом удерживался, чтобы не задушить его ожерельем из цветов. – Язык…

– И это называется – час бесплатно? Посмо-три! – кричал отец, глядя на Амихая в упор и при этом совершенно не видя его – способность, которую он развил в совершенстве. – Это просто пиратский корабль, а не круизный лайнер!

– Папа! – застонала от отчаяния Декла. – Ты можешь взять Яэли, чтобы она порисовала у вас в каюте?

– Нет, ты только посмотри сюда! – не унимался отец, тыча ей в лицо старыми часами «Касио», которые Дан получил в подарок на бар-мицву.

Когда семь лет спустя Дан решил заменить их новыми, отец, который никогда ничего не выбрасывал, заявил, что они в полном порядке и теперь он будет их носить. Спустя еще десять лет три из четырех кнопочек отвалились, на них приходилось нажимать булавкой, но отец продолжал настаивать на своем.

– Две минуты сорок секунд разницы! – продолжал отец, сверяя показания телефона с исцарапанным экраном часов, на котором с трудом можно было что-либо разобрать.

– Выключай интернет, Ицик! – послышался голос мамы, продемонстрировавшей всем способность врываться куда угодно даже через незапертые двери. – Я связалась со страховой компанией. Жаль, что мы положились на этот корабль. Надо было напрямую соединить их с нашим банком.

И, мельком взглянув на меня, она произнесла:

– Ну что за недотепа такой? Ты что, не мог смотреть под ноги?

– Я пыталась остановить его, мамочка, – откликнулась Декла, всякий раз в присутствии матери превращаясь в копию своей дочери.

– Нет, вы только посмотрите на это! – Мама трясла передо мной бумажкой, похожей на счет. – Триста девяносто евро за осмотр врача. Да они и шекеля от меня не дождутся! И я еще должна заниматься всем этим посреди отпуска! Даже когда у твоей бабушки был рак и мы были вынуждены прибегнуть к услугам частного врача, мы и то заплатили меньше.

Все шестеро находившихся в комнате людей были так или иначе связаны со мной кровными узами: старшая сестра, младший брат, зять, племянники и отец с матерью. Разве не должна была мама первым делом прибежать ко мне, погладить по голове, взять за руку и попросить описать в мельчайших подробностях все, что со мной случилось? А потом сказать Декле, что ее попытка остановить меня не имеет никакого значения. Я уже упал, и теперь все должны помочь мне подняться, и пусть она пойдет в свою комнату и подумает о своем поведении, потому что все мы – одна семья.

Слышишь, Декла? Семья!

Разве может она не спросить меня, могу ли я встать, сесть или лечь, а потом потребовать, чтобы Лираз немедленно вызвала сюда врача, и заявить ему в присутствии всей семьи, что, пока он не поставит меня на ноги, она отсюда не выйдет, а глупости вроде часов посещения ее совершенно не интересуют?

Разве не должна она, пока испуганный врач несет ей матрас, чтобы она могла спать рядом со мной на полу, посмотреть пронизывающим материнским взглядом на мою вывихнутую ногу, прикоснуться к ней тем чудесным материнским прикосновением, которого я так никогда и не испытал, но верю, что она им обладает, и сказать, что все выглядит совсем не так плохо, как мне кажется?

И что все будет хорошо.

Слышишь, Йони? Все будет хорошо. Это я, мама, тебе говорю.

А уж матери в таких делах разбираются.

Верно, мама?

– Йонатан, – буркнула мама, не отрывая взгляда от счета, – назови номер своего страхового полиса.

– А…

– Что ты там бормочешь? – рассердилась мама, в конце концов посмотрев на меня. – Он же должен быть у тебя в мобильнике. Давай посмотрим, чего он стоит, может, я у тебя чему-нибудь научусь.

– Э…

– Ну же, Йони! Шевелись! У меня страховой агент на проводе.

– Я…

– Его мобильник разбился, – прошептала с другого конца комнаты Лираз, о присутствии которой я уже забыл.

– Что? – спросила мама, впервые обратив на нее внимание.

– Он разбился при падении, – ответила Лираз, прислонясь к стене и сложив руки на груди. – Я отдала его в ремонт нашим техникам. И раз уж мы пираты, я позабочусь, чтобы они выставили вам счет.

– Я вообще не понимаю, как можно требовать такую сумму! – Мама тоже сложила на груди руки. Она выглядела, как задира-петух, готовый броситься в драку. – В приличных местах спрашивают, прежде чем предъявить счет на четыреста евро.

– Мы его спросили, – кивнула Лираз в мою сторону, – но, так как у него было сотрясение мозга и он не мог ответить, мы понадеялись, что он согласится.

– Так дела не делаются! – бросилась в атаку мама. – Можно поговорить с тем, кто за это отвечает?

– Именно этим вы и занимаетесь.

– Послушайте, девушка, мне ваш тон совершенно не нравится. Я – ваш клиент, я плачу деньги и требую, чтобы ко мне обращались вежливо.

– Будет лучше, – угрожающе произнесла Лираз, подойдя к маме вплотную, и я впервые почувствовал к ней хоть какую-то симпатию, – если мне не придется разговаривать с вами невежливо.

– Видал, Ицик, как они обращаются со своими клиентами? Если так пойдет и дальше, я потребую возврат денег за моральный ущерб.

То, что произошло дальше, потрясло меня до глубины души. Подняв трубку стоящего на столе телефона, Лираз нажала пару кнопок и, подождав несколько секунд, произнесла, глядя на маму в упор:

– Привет. Я прошу, чтобы ты вернул все деньги пассажирам номеров 103, 104 и 105 и высадил их на ближайшей стоянке. А пока пусть немедленно освобождают каюты.

И мама, железная женщина, которая всю жизнь охотилась за скидками, сбивала цены, строчила жалобы и любыми способами добивалась, чтобы работники сферы обслуживания пожалели о том дне, когда им пришло в голову заняться этим делом, подняла руку и процедила сквозь зубы:

– Не важно. Мы разберемся со страховкой, когда вернемся.

«Победу одержала Лираз!» – раздался в моей голове голос воображаемого рефери.

– Алон, – снова произнесла в трубку Лираз, – выселение отменяется. Это была ошибка. Приношу свои извинения.

– La naiba cu această curvă^[7], – снова процедила мама вроде бы шепотом, но достаточно громко, чтобы все, кто понимает румынские ругательства, могли ее услышать. – Мало того что она разрушила нашу семью, так еще собирается испортить нам отпуск!

– Я разрушила вашу семью? – удивленно произнесла Лираз.

– Да не ты. Кто ты вообще такая? Шлюха его, вот кто.

– Рути, следи, пожалуйста, за языком, – взмолился Амихай.

– Что еще за шлюха? – спросила Лираз, держа ушки на макушке.

– Эй, как там вас! – чуть не задохнулся Амихай. – Тут, между прочим, ребенок…

– А кто это – шлюха, папочка?

– Пойдем, миленькая! – Амихай, меча громы и молнии, с такой силой потянул Яэли за руку, что чуть не выдернул ее. – Ты ведь хотела порисовать? Пойдем на детскую площадку.

– С того самого дня, как она появилась в нашем доме, от нее одни неприятности. Но то, что она сейчас здесь, это уже верх наглости.

– Значит, так, – дважды хлопнула в ладоши Лираз, привлекая внимание. – Сюда вот-вот придет врач. Вы все должны выйти.

– Может быть… – начал я.

– Нет, – многозначительно посмотрела на меня Лираз.