Глава 7

Утром каждый из них понял, что оставить дело «на утро» было не лучшим решением, но признаваться в этом друг другу совсем не хотелось. Просто «поздно» превращалось в «бесконечно поздно».

– 

Поздно

Вслух сказал Ульф, хотя был в бюро совершенно один. И это первый раз, когда он заговорил сам с собой.

Ульф четыре раза подходил к телефону, осторожно поднимал трубку и – видит бог – пытался набрать номер. Ничего не получалось. Если с единицей и шестеркой он мог справиться, то различить двойку и тройку ему казалось чем-то нереальным. Руки дрожали, клавиши танцевали перед глазами. Ульф психанул и решил дождаться Ульрике.

Спустя двадцать восемь минут страданий в бюро влетела румяная Ульрике.

– 

Доброе утро, Ульф

Унылый Ульф с алыми от бессонницы веками совсем не ожидал увидеть улыбку. «Мы ведь должны одинаково страдать» – думал он, и был неправ. Каждый страдает как может, а не как должен, дорогой Ульф.

– 

Да уж доброе

– 

Ни за что не поверишь, кого я сейчас встретила!

– 

Неужели Эмиля???

– 

Ульф!

Ульрике стянула шарф, за ним – пальто.

– 

Ну и погодка

– 

Ульрике, кого ты видела?

У Ульфа от нетерпения в ушах стоял ежесекундный гонг. Ульрике повесила пальто, и с него сразу же закапало.

– 

Ну, а я что говорю

– 

Клянусь, еще минута, и …

– 

Ладно-ладно, я видела тетку Эмиля

– 

Фриду???

– 

А ты еще одну знаешь?

Ульфа как будто закружило.

– 

И что она говорит?

Ульрике смело улыбнулась.

– 

Просит перенести прощание

Сердце Ульфа отозвалось.

– 

А повод?

– 

Ты не поверишь

– 

Что?

– 

Она заболела

Ульф молча смотрел на Ульрике.

– 

И я тут подумала

Ульрике молча смотрела на свое пальто.

– 

О чем же?

– 

Подумала, что мы можем сами найти Эмиля

– 

Что???

– 

Подумала, что мы можем никому не говорить о том, что Эмиля нет

Капли с пальто все реже и реже стучали о деревянный пол.

– 

Как это не говорить? А если мы его не найдем?

– 

А если найдем?

“Логично” – подумал Ульф. Если они сами найдут тело, то и стыда не будет. Проблема была только одна – Ульф даже не представлял, где искать человека, который не издает ни звука.

Ульрике как будто поймала волну сомнений Ульфа.

– 

Ах, да! Ночью я сделала список

Ульрике подошла к вешалке и достала из кармана сырой комок, раскрыла и помахала им несколько раз. Потом подошла к столу, Ульф пошел за ней. Ульрике взяла самую толстую папку и положила на листок.

Ульф хотел убрать папку, но Ульрике отмахнулась.

– 

Подожди

– 

Что там?

Ульрике улыбнулась.

– 

Список подозреваемых

– 

Ага

– 

Ага. Я выписала всех, кто потенциально мог бы быть рад нашим проблемам

Ульф посмотрел на папку, потом на Ульрике, потом опять на папку.

– 

При чем здесь мы? Пропал Эмиль!

– 

Пропал Эмиль из НАШЕГО бюро

– 

А ты не думала, что он пропал, потому что именно с НИМ что-то не так?

– 

Думала, конечно, но не знаю, что

Ульф вздохнул.

– 

Может быть он – улика?

– 

Может быть, Ульф, может быть. Но все же он пропал из нашего бюро, в которое кто-то без проблем зашел

– 

Да сюда каждый без проблем зайдет

– 

Хочешь сказать, у каждого есть ключ?

– 

Только у нас с тобой

– 

А еще?

– 

Еще?

– 

Еще

Ульф задумался.

– 

У Юнаса, пожалуй

– 

Ну

– 

Ну?

– 

Надо спросить, на месте ли его ключ

Ульф вздохнул.

– 

Показывай свой список

Ульрике подошла к столу, подняла папку и взяла в руки по-прежнему мятый и сырой листок.

– 

Я зачитаю

Ульф махнул рукой и оперся о стол.

– 

Зачитывай

Ульрике подмигнула.

– 

Юнас

– 

Юнас?

– 

Ульф!

Ульф снова махнул рукой.

– 

Фрида

– 

Фрида?

– 

Ульф! Здесь пять человек! Дослушай до конца

Ульф еще раз махнул.

– 

Густав

Ульф еле сдержался.

– 

Хавьер

“Молчи, молчи” – уговаривал себя Ульф.

– 

Линус

Ульрике положила лист на стол.

– 

Все. Пять подозреваемых. Нас я включать туда не стала. Надеюсь, ты мне доверяешь, Ульф? Я бы ни за что не стала …

– 

Перестань, Ульрике! Конечно я тебя не подозреваю

– 

Отлично!

– 

И, если уж говорить честно, я из этого списка никого не подозреваю

– 

Это почему?

– 

А почему я должен подозревать Юнаса?

– 

Потому что у него есть ключ. Кстати …

– 

Я был у него вчера утром. Он бы не успел. И его брат, такое горе. Это точно не он!

– 

Кстати, если это не он, то нужно уточнить, на месте ли его ключ

– 

В смысле?

– 

Кто-то мог его украсть и

– 

Слишком много чести, Ульрике! Кому сдалось наше бюро, прекрати!

– 

И как бы ни было – у нас кое-что пропало

Ульф качал головой.

– 

Твой ключ на месте, Ульф?

– 

На месте, я сюда вошел

– 

И мой на месте. Осталось спросить Юнаса

Ульф похлопал по карманам. Ага, телефон был на месте. Достал серый потертый аппарат и стал листать записную книжку.

– 

Сейчас узнаем

Ю – Юнас, отлично, почти с первого раза. Ульф нажал на зеленую трубку, как учила Ульрике, гудки.

Ульрике смотрела в упор на Ульфа, который ходил из стороны в сторону, пока ждал голоса друга в динамике. Ага, а вот и долгожданный “привет”, обмен любезностями. Ага, вопрос. Ульрике смотрела в упор, как Ульф медленно поворачивается к ней с потерянным взглядом, как кладет телефон обратно в карман.

– 

Ну что?

– 

Юнас не нашел ключ

– 

Как не нашел?

– 

Вот так. У него нет ключа

– 

А он везде смотрел?

– 

На гвоздике, на котором обычно висят все ключи, Ульрике! Ключа нет

Ульрике и не знала, что говорить, поэтому решила – как обычно – размышлять вслух.

– 

Хорошо. Значит – есть такая вероятность – что кто-то украл ключ у Юнаса, чтобы проникнуть в бюро. Но почему ключ не вернули? Вот в чем вопрос. Так можно было все свалить на Юнаса, а теперь он как будто и ни при чем

– 

Он и так ни при чем!

– 

Как это – и так ни при чем? Именно его ключ и пропал

– 

И он в этом так запросто признался? Да он был удивлен не меньше моего

– 

Я тоже могу чему угодно удивиться, и все мне поверят

– 

Не все

– 

Ульф! Дело в другом. Давай думать, кто мог забрать ключ Юнаса

– 

О боги

– 

Что? Что-то вспомнил? Рассказывай!

– 

Его забрал я

– 

Что???

Ульф хотел достать телефон из кармана, но передумал.

– 

Я вспомнил, что в прошлом месяце забыл свой ключ, а после него собрался заехать в бюро. Вот и забрал

Ульрике вздохнула.

– 

Значит, Юнаса вычеркиваем

– 

Вычеркиваем

Ульрике взяла ручку, наклонилась над столом и вычеркнула первое имя. Осталось четыре.

– 

Осталось четыре

– 

Ага. И их кандидатуры нужно как следует разобрать

– 

Согласна

Глава 8

Фрида

Юнас – зачеркнуто

Фрида – тетка Эмиля

Густав

Хавьер

Линус

Что мы знаем о Фриде? Кажется, самое время рассказать немного про Эмиля и его семью.

Мать Эмиля была единственной дочерью лучших в городе кондитеров по фамилии Скагард, а отец появился ниоткуда и в связке с сестрой-близнецом. Он сразу же устроился помощником кондитера к Скагардам и каким-то чудом – не особо целеустремленную сестру подручной в швейное ателье.

Уютная кондитерская с фирменными упругими семлами, самыми хрустящими кленатами с сахарной пудрой в любое время года, малиновым джемом собственного производства. А что уж говорить об утренних канельбулле и встречающем посетителей аромате корицы. Дверь кондитерской никогда не закрывалась, а по праздникам Скагарды собирали жителей на партию лото с угощениями.

Нильс – отец Эмиля – замечательно вписался в гостеприимство семьи, был открытым и теплым парнем, мог разговорить и разговориться с каждым. Но единственное, о чем он не говорил – откуда он и почему приехал в город. Очень скоро без него не решалось ни одно дело и не создавался ни один рецепт. Нильс даже придумал “те самые” тончайшие паннакоры с ванилью и марципаном, которых не было больше ни у кого.

Эспен – мать Эмиля – быстро подружилась с Нильсом, а через пару лет они обвенчались. Он перенял фамилию семьи и управление кондитерской. Спустя год родился Эмиль – единственный ребенок и наследник семьи Скагард. О нем мы поговорим немного позже, ведь главное сейчас – его тетка. Эмиль, без обид.

Кондитерская процветала и была горячо любима жителями Смёгена и его гостями. Со временем родители Эспен отошли от организационных дел, ведь Нильс замечательно со всем справлялся. Только по выходным и праздникам они, как и прежде, вместе колдовали над выпечкой и собирали гостей.

Мать Эмиля умерла, когда ему исполнилось шесть лет – утонула при достаточно сомнительных обстоятельствах. Во-первых, это случилось летним утром в полном одиночестве, во-вторых, Эспен не умела плавать, поэтому найти ее там без сопровождения было практически невозможно. В городе поговаривали, что это случилось по собственной воле и как будто бы трагедия даже имела свидетелей. Их конечно же так и не нашли, поэтому в графе “причина смерти” красовался “несчастный случай”.

В тот же год умерли бабушка с дедушкой, и оба – от инсульта. Как доброжелательные и на первый взгляд здоровые люди угодили в гроб практически одновременно, тоже было вопросом со звездочкой, но его списали на всепоглощающее горе от потери единственной дочери.

Как у Агаты Кристи, “их осталось трое”. И это, к невероятному сожалению, длилось недолго: спустя год Нильс решил уйти из жизни прямо в кондитерской и прямо накануне собственного дня рождения.

Из кровных Скагардов остался только несовершеннолетний Эмиль, которому никто так и не решился объяснить, куда делись все родственники. Спойлер: мальчику пришлось обо всем догадываться самому по найденным актам и поиску в гугле.

Тетка Эмиля с благоговением переквалифицировалась из подручного швеи в управленца кондитерской, заняла дом Скагардов на праве законного опекуна и принялась устраивать личную жизнь. За семь лет Фрида сменила двух мужей, оба между прочим были иностранцами. Из кондитерской тем временем сначала исчезли праздничные посиделки, за ними – любимые паннкакоры, а следом – и постоянные посетители.

Из самой лучшей кондитерской она превратилась в обычную кондитерскую, без аромата корицы и распахнутых настежь дверей. Ее больше не называли “кондитерской Скагардов”, потому что из Скагардов в ней осталась только потертая черно-белая фотография семьи и маленький Эмиль.

Фрида – с черными пружинистыми волосами и огромными миндальными глазами – всегда смотрела строго перед собой. Ее поджатые губы выдавали скрытую натуру. Поговаривали, что она еврейка, но наверняка никто не знал. Ведь если она еврейка, то и ее брат – еврей. А если ее брат еврей, то и Эмиль – тоже. Это могло бы многое объяснить [но Ульрике не понимала, что именно].

На фотографиях Эмиль был больше похож не на отца, а на Фриду. В детстве у него была пышная кудрявая копна, пушистые ресницы и раскосые глаза. Совсем как у тетки. Вот только сходство это нисколько не сближало родственников. Она изо всех сил избегала его.

Когда мальчику исполнилось восемь, Фрида отправила его в Стокгольм. “Там самые лучшие пансионы и перспективы для Эмиля” – вот что она говорила, “так он будет подальше от дел и забудет про меня” – вот что она думала.

Все это время Фрида жила в доме Скагардов и управляла кондитерской, и от краха ее спасали только бесповоротно влюбленные в булки жители города.

– 

Боже, Ульрике! И откуда ты все это знаешь?

Искренне удивился Ульф, который ничего из этого не знал. Да, он вместе с отцом приходил каждый сочельник к Скагардам на лото. Да, он слышал про сомнительные обстоятельства смерти почти всей семьи. Да, он был местным жителем. Но откуда это могла знать приезжая Ульрике?

Ответ прост:

Это все, что могли поведать местные любители горячих новостей в лице неразлучных сплетниц Астрид и Альмы. И по случайности как раз они и были близкими подругами Ульрике.

– 

И да, важно на забывать про зуб

Ульф удивился еще больше.

– 

Как же я забыл! Зуб! Может нам и не нужен весь этот список …

– 

Подожди! Его ведь могли оставить намеренно

– 

Ты слишком подозрительная, Ульрике

– 

Пф, как тут не стать слишком подозрительной. Подожди

Ульрике берет ручку и чистый лист из стопок Ульфа, проводит две вертикальные линии. Слева печатными буквами выводит – ЗОЛОТОЙ ЗУБ, посередине – СЛЕДЫ НА ПОЛУ, справа – ЧЕКИ.

– 

Чеки?

– 

Оглядись, Ульф

Ульф посмотрел на стол.

– 

Вопрос снят. А следы на полу?

– 

Их не было

– 

Как это не было?

–