Глава 8

– Ну и продрог же я!

Томас опрокинул очередную кружку горячего чая – до поры Юргас запретил наливать ему спиртного. Сам он, бледный, осунувшийся, с землистым, как и у оживленного им конюха, лицом молчаливо буравил взглядом Вилкаса. Тот отвечал ему взаимностью, напоминал пороховой погреб. Достаточно одной искры – полыхнет.

Некромант сделал, как велели: успокоил поднявшего переполох при виде спящего дежурного часового, отправил восвояси, по домам, прибывшую по тревоге городскую стражу. Потупившись, нехотя соврал: де, это он попросил Юргаса взглянуть на покойного, проверить, действительно ли он мертв или погружен в летаргический сон. Якобы такое бывает, сильные маги способны останавливать сердце, но не убивать человека. Не разбиравшиеся ни в волшебстве, ни в медицине солдаты поверили, и мы с отцом и Томасом благополучно покинули околоток под восхищенные возгласы: «Надо же, живой!» Вилкас задержался, чтобы замаскировать следы удушья, опять же избавиться от наших художеств в подвале. Линас не солдаты, когда с утра придет взглянуть, а он точно придет, мигом обо всем догадается.

А потом Вилкас явился в трактир. Сел рядом с Томасом и затеял молчаливую игру в гляделки с Юргасом.

Взгляд то и дело натыкался на поднятый, впивавшийся в подбородок ворот рубашки. И всякий раз мое лицо заливала краска стыда. Я повела себя… Да как последняя тварь. Несколько раз порывалась извиниться, но не решалась. Вряд ли после случившегося Вилкас захочет со мной разговаривать, улыбаться и шутить, как прежде.

– Выходит, спал я, да? – простодушно спросил Томас.

Наконец согревшись, он жадно впился зубами в бараньи ребрышки. Судя по тому, как причмокивал, прежде есть такое ему не доводилось. Похлебка да каша – пища наша.

– Вроде того, – уклончиво ответил Юргас, постукивая перстнем по столу.

Вторая рука лежала на столе, ладонью вверх. Той самой, которую наискось пересекла темно-розовая линия пореза.

Поза отца не случайна – он демонстрировал Вилкасу мирность своих намерений. Хотя, по мне, поздно, Юргас перешел грань, отныне воспринимался врагом.

– А ножичек как же? – не унимался Томас и жадным взглядом проследил за проходившей мимо подавальщицей. Отец заметил, усмехнулся, подозвал ее щелчком пальцев и велел принести горячительного. – Он меня три раза… У, больно!

– Был ножичек. Потом разденешься, следы на груди увидишь.

– Так это вы, да?

Томас благоговейно уставился на Юргаса, даже руку к сердцу приложил.

– Не я, она, – кивнув на меня, ушел от ответственности отец. – Аурелия ведьма, она твои раны затянула. Несмертельные они были. Тебя в прорубь скинули, ты почти замерз, одной ногой стоял во дворце Чернобога.

– Все равно спасибо, господин хороший. И вам, барышня!

В порыве чувств Томас расцеловал мне руки. Большой ребенок! Наивный, добрый, доверчивый.

– Значит, ты ничего после того, как оказался в реке, не помнишь?

Юргас прищурился. Проверял, сохранились ли у собеседника посмертные воспоминания как его доставали, допрашивали.

– Нет, – замотал головой Томас. – Больно было, очень больно! Я ему помочь хотел, а он… Плохой человек!

Он погрозил неведомому врагу кулаком.

– А этот человек… – Юргас покосился на меня, потом на Вилкаса. – Ты говорил, он у калитки Аурелии стоял.

– Когда говорил? – округлил глаза Томас. – Я, вроде…

– Так стоял или нет?

– Стоял, – почесав в затылке, подтвердил конюх. – Я еще удивился, куда-сь лошадь его подевалась. Была ведь лошадь, хилая такая кобылка. Шерсть клочками, начесана. Я хотел по ней скребницей пройтись, а он руками размахался, ослепил…

– Ослепил? – живо подался к нему Юргас.

– Браслетами. Широкие такие медные браслеты у него на руках, на каждом – петелька.

– Беглый! – хором мрачно констатировали мужчины.

Пересилив былые разногласия, Вилкас сел нормально, включился в беседу:

– Скажи, а он по какой дороге приехал?

– Не знаю-сь, – пожал плечами Томас. – Он постучал, тихо так, я открыл.

– И походил на… него, – Вилкас кивнул на Юргаса.

Показательно, воздержался от какого-либо обращения: злился.

– Да. Волосы такие же длинные, только не блестят. И с бородой. Ну и без шрама.

– Это точно? – недоверчиво уточнил некромант.

– Точно, – вместо конюха ответил отец. – К светлейшему зайди, он два часа Герду пытал, но так и не сумел доказать, что я с ней в ту ночь не кувыркался. Да и сам видел.

– То, что я видел, было весьма смутно, – парировал Вилкас.

Жилы на его руках напряглись, челюсти сжались.

– Что, извинений ждешь? – Юргас отреагировал на его выпад тихой угрозой в голосе. – Или продолжения? Так можем на улицу выйти. Я-то вернусь, а ты?

Вилкас угрюмо молчал, только сильнее напрягал мышцы.

Не понимавший, что происходит, Томас пробовал их помирить, но его никто не слушал.

Мужчины поднялись. Я вместе с ними.

– Давай, убей его! – Сдерживаемые прежде эмоции вырвались наружу злыми словами и блестящими дорожками слез на щеках. – Ты только и можешь, что причинять боль, врать, скрываться. И ты, Вилкас, – досталось и некроманту, – зачем его провоцируешь? У нас тут враг у ворот, а вы затеяли… Да ну вас!

Махнув рукой, накинула пальто и зашагала к выходу.

– Ты куда? – Вилкас.

Этот… А это стоит, ухмыляется. Хозяин волости!

– В сугробе замерзну. Если кому-то суждено сегодня умереть…

– Обычный нервный срыв. Приведи назад, успокой.

Замерла истуканом от подобной наглости. Он указывал человеку, которого час назад практически придушил! И ведь Вилкас подчинился! Какой же силой магии, каким обаянием обладал мой папочка, раз все время настаивал на своем? Только вот со мной не вышло. Обойдя Вилкаса по дуге, вернулась к столу, уперев руки в боки, нависла над отцом и потребовала:

– Хотя бы перед ним извинись!

Думала, расхохочется в лицо, но…

– Только ради тебя, Аурелия.

Юргас поднялся, протянул руку Вилкасу.

– Сам понимаешь, ты не оставил мне выбора. Но мы могли бы и не беседовать сейчас…

– Понимаю, – шумно засопел мрачный некромант.

– Так враги, или останешься, дослушаешь? Эгле твоей скажу, что ты был на задании. Нечисть и не такое может.

Для остальных эти двое общались недомолвками, но я прекрасно их понимала.

– Останусь, но руки не подам. – Вилкас опустился на прежнее место. – И Алю больше не втягивайте. Узнаю, без обид, доведу дело до инквизиции, хоть живым, хоть мертвым. Она мне как сестра.

– А мне она дочь. И я предупреждать не стану, если хотя бы намекнешь светлейшему… – Брови Юргаса угрожающе сошлись на переносице. – Про меня – что угодно, ко мне не пристанет, но у нее должна быть кристально чистая репутация.

Подобная откровенность при Томасе не удивляла. Его волновала кружка имбирного эля и густая подлива, а не непонятные препирательства.

Установив хрупкое перемирие, мужчины вернулись к событиям минувшей ночи. Увы, свидетель из Томаса вышел никакой. То ли из-за скудоумия, то ли по причине темного времени суток запомнил он мало.

– Значит, – Юргас почесал кончик носа, – он кинулся бежать, когда ты застал его у калитки Аурелии? Куда: к реке или к лесу?

– Сначала, вроде, к нашей шептунье, а потом вильнул к реке. Остановился, подождал меня. Я ему кошелек, а он…

Томас сокрушенно махнул рукой.

– А на постоялом дворе он ни о чем тебя не спрашивал?

Характерно, пил только воскрешенный конюх, даже Вилкас ничем не смочил горло.

– Да так… Точно, он спросил, вернулась ли ведьма из столицы. Я еще удивился: какой такой столицы? Ответил: тута она, а где была, я без понятия.

– А он?

– Ничего. Отдыхать пошел.

– Надо бы осмотреть его комнату, – повернулся к Вилкасу отец. – Предпочту, если это сделают власти. Есть у меня подозрения…

– Марюс Дье сбежал, и поэтому ты носишь обереги? – решилась-таки озвучить витавшую в воздухе мысль.

– Замок Неф – не то место, откуда так просто выбраться, – покачал головой Юргас. – За всю историю только двоим удалось вырваться из его стен до срока. А история эта насчитывает без малого шестьсот лет.

– Но кого-то ты опасаешься, – настаивала я. – Похожего на тебя.

– Личина. – Юргас постучал пальцем по лбу. – С ней можно сойти за любого человека. Не скрою, у меня имеются определенные опасения, но это мои враги. Более того, никаких доказательств у меня пока нет, а тот человек давно мертв. Может, мне показалось.

Уклончивый ответ не удовлетворил мое любопытство, но по опыту знала, отец все равно не скажет больше, чем сочтет нужным. Придется копать самой. И привлечь к расследованию бабушку. Уж она-то в курсе всех, кто когда-либо конфликтовал с ее сыном.

И с Марюсом Дье мутно. Во-первых, Каторжные браслеты, во-вторых, открытка с намеком в его стиле.

– Что это за новость с воскрешением?

Линас порывом студеного ветра ворвался в трактир, огляделся и прямиком направился к нашему столу. Вид живого и здорового Томаса его не обрадовал, наоборот, гримасой исказил лицо.

– Ай, больно!

Конюх вздрогнул, когда Линас без предупреждения кольнул его иголкой в руку. На коже проступила капелька крови.

– Не зомби, – мрачно констатировал он и грозовой тучей обрушился на Вилкаса: – Ну, и как это понимать?!

– Отстаньте от него, светлейший, – лениво пришел на выручку Юргас, – это не он, а я. У Вилкаса ни мозгов, ни сил не хватило бы, а я сделал доброе дело. Или вернуть все, как было? Обидно, столько труда насмарку, но могу заново организовать вам труп.

– Не надо! – отмахнулся Линас и встал рядом со мной. – Вы и ваша магия мне уже в печенках!

И ребром ладони показал, где именно. Значительно выше печени.

– А чего так? – сощурился отец. – Подрываю авторитет, не даю покрасоваться перед барышнями? Так у вас невеста имеется, вы ее целиком и полностью устраиваете. Да и я вам не соперник, занимайтесь своей инквизиторской деятельностью на здоровье!

– То есть, – любимый хищно оскалился, потер красные от мороза руки, – вы собираетесь добровольно проследовать под арест до выяснения обстоятельств, а после предстать перед судом?

– Нет, конечно! – От души рассмеялся Юргас и наконец заказал нам выпивку. – Умерьте свой пыл. Все хорошо, все живы, что вам еще нужно?

– Мне нужно, чтобы вы исчезли.

– А вот на это не надейтесь.

Лицо отца превратилось в каменную маску. Зрачок полностью слился с радужкой. Скулы заострились, кожа на них натянулась, чуть ниже проступили желваки. Он сидел и безмолвствовал, но над столом стремительно сгущалась тьма, удушливая, едкая, вытесняющая воздух из легких. Вскоре я и вовсе увидела ее – едва заметные язычки, подвижные, как пламя. Не черные – темно-фиолетовые. Они выходили из кожи Юргаса, тянулись к Линасу. Любимый в долгу не остался – навстречу чужой магии потянулись ослепительные голубые лучи.

– Стойте!

Зажмурившись, стукнула кулаком по столу, сделала глубокий вдох и только тогда продолжила:

– Вы друг друга ненавидите, а мне что прикажете делать?

– Ты сильно преувеличиваешь глубину моих чувств к светлейшему. – Как более опытный, разумный, Юргас «убрал коготки», потянулся за выпивкой. – Это у него все черное и белое. Чего ты хочешь, человек жизни не видел.

– А что происходит-то? – широко разинув рот, спросил Томас. – Огоньки какие-то… Красиво!

Первоматерь, мы совсем о нем забыли! Спасибо, он идиот, не побежит строчить донос в столицу.

– Нравится?

Специально для него, словно для малого ребенка, Юргас зажег оранжевый лепесток огня на ладони и погасил дыханием. Томас восторженно захлопал в ладоши.

– Учись! – шепнул мне отец.

Сначала не поняла чему, а потом… Ну конечно, он его внимание отвлекал, сделал так, чтобы Томас не помнил о разговорах, о ссоре, только об огоньке.

– Иди-ка за стойку! – Юргас мягко, но настойчиво спровадил конюха. – Скажешь, хозяин разрешил, тебе бесплатно нальют. Хочешь девочку, будет девочка. У тебя сегодня праздник, все за мой счет.

– Ух ты!

Томаса не надо было просить дважды, он с радостью убежал за подарками. А мы остались. И вовсе не в праздничном настроении.

– Итак, что здесь происходит?

Линас занял освободившееся место. Думал, пересяду к нему, но я предпочла остаться на своем стуле.

– Допрос свидетеля, – устало произнес Юргас и, подняв рюмку, поинтересовался: – Будете или брезгуете?

Потом кивнул Вилкасу:

– Я помню. Сейчас со светлейшим уладим, Аурелия все сделает.

Шумно засопела. Опять Аурелия! Можно подумать, это я Вилкаса чуть не задушила!

Слова отца логично заинтересовали Линаса:

– Так, чем ты там занимаешься?

Судя по выражению лица, спрашивал он не как жених, а как инквизитор.

Пока думала, как деликатно выпутаться, удачнее соврать, старина Вилкас в который раз меня спас:

– У меня сыпь на коже вскочила – подцепил что-то от мертвяков. Вот показал Юргасу, тот – дочери. Аля, то есть Аурелия, – поправился он, видно, испугавшись реакции начальника на подобное панибратство с его невестой, – обещала мазь сделать.

– Ясно… – Не поверил. – И давно у вас с господином Дье такое взаимопонимание?

– Со вчерашнего дня, – ответил Юргас, глядя Линасу прямо в глаза. – Мы и прежде особо не враждовали, так, жили по разным принципам, а тут Вилкас уверился, я его многому научить могу.

– Например, как воскрешать трупы? – Уголок рта любимого дернулся. – Я был там. Неужели вы решили, что я поверю в сказку о летаргическом сне?

Отец невозмутимо пожал плечами:

– Не я ее сочинял.

– Цех? – Линас всем корпусом развернулся к некроманту. – Не хотите что-то сказать?

– Нет, – буркнул Вилкас и метнул на Юргаса злобный взгляд.

– Полно, он все равно бы догадался. Светлейший юнец, но не дурак. Да, – с легкостью признался отец, – я воскресил Томаса, Аурелия мне ассистировала. – Кажется, я сейчас кого-то убью! – И жутко устал, поэтому избавьте меня от нотаций. Ритуал противозаконен, бла-бла-бла, за него полагается, бла-бла-бла, я доложу, посажу, четвертую… Только вот никакой темной выгоды я не извлек, наоборот, помог в расследовании серьезного преступления. Если вы полагаете, что неизвестный убил Томаса по причине внезапной личной неприязни или со скуки, то сильно ошибаетесь. Бедняга конюх спугнул его. Спугнул от калитки вашей невесты. А теперь сами подумайте, где мог оказаться той ночью нож, не попади он в грудь Томаса.

Линас молчал. Подвижная мимика отражала упорную, противоречивую работу мысли. Он то морщил лоб, то качал головой, а потом решительно заявил:

– Аля, больше ты сюда не ходишь. Я запрещаю тебе общаться с Юргасом Дье. По факту вашей лжи, Цех, мы проведем служебную проверку и…

– Нет.

Отец одним спокойным словом заставил его замолчать.

– Нет, – повторил он. – Оставьте Вилкаса в покое. И Аурелию тоже. Вы ей не муж, не имеете права что-то запрещать. Аурелия решит сама.

– Вот именно! – согласно закивала в ответ.

Иногда мы с отцом бывали солидарны.

Это ж надо додуматься – что-то запрещать ведьме!

– Напоминаю, – елейным голосом возразил Линас, – Аурелия находится под надзором инквизиции, и, как волостной инквизитор, я имею полное право регламентировать ее поведение.

– Волостной инквизитор, значит? Регламентировать?

Закипев, как чайник на плите, поднялась, испепелила жениха взглядом. После потянулась за своей рюмкой, выпила залпом, затем и рюмку Вилкаса и, подбоченившись, поставила Линаса перед фактом:

– Ночь Чернобога встречаю с родней отца. К твоим родителям не еду. Ночевать приду тоже только по решению суда.

– Вот как? – Взгляд жениха сделался колким. – Тогда я посажу тебя под арест. Отец дурно на тебя влияет.

– Он хотя бы считает меня равной!

Спорное утверждение, но в горячке спора эмоции взяли вверх над разумом.

– В чем же заключается это равенство? – Последнее слово Линас произнес брезгливо, пренебрежительно. – В том, что он тебя спаивает, заставляет участвовать в своих темных делишках, якшаться с демонами?

– Я и так с ними якшалась, еще до нашей встречи. Пить пила и буду!

– Чтобы опять подписать контракт с бафометом?

– Исключительно брачный.

Следовало бы картинным жестом швырнуть в лицо жениху помолвочное кольцо, но оно, как назло, не снималось. Пришлось вновь ограничиться взглядом.

Улыбнулась ошалевшему от стремительной смены событий Вилкасу:

– Пойдем, я займусь твоей шеей. Возможно, не только шеей, – а это сказала специально для некоторых.

Чтобы точно понял, ехидно добавила:

– Не у тебя одного нужные части тела имеются. Ого-го какие, между прочим, я быстро утешусь.

Линас побагровел. Юргас хрюкнул в кулак, но воздержался от комментариев. Зато Вилкас молчать не стал, поспешил обелить свою репутацию:

– Между нами ничего нет, светлейший, мы просто друзья.

– Горизонтальные друзья, – пережитые волнения и выпивка толкали еще больше позлить жениха. – А иногда вертикальные. Иногда и на четвереньках.

– Аурелия! – взмолился Вилкас.

Перед мысленным взором бедняги стоял приказ об увольнении и чугунная сковородка в руках Эгле, его невесты.

– Да ладно, – игриво пробежалась по его бицепсам, – кто весной обещал мне жаркую страсть, если окажемся в одной камере? А мы там окажемся, потому как светлейший намерен нас по-са-дить.

Я именно так и сказала, по слогам: по-са-дить.

Линас уже не краснел, он побелел. И смотрел не на меня, а на Вилкаса. Выбирал, по какой статье какого уложения пожизненно упечь его в тюрьму. Вилкас, бедняга, и вовсе стал зеленого цвета, лепетал про то, что я пошутила, но ведьму, то есть меня, несло, так что вскоре он замолк и смирился со своей незавидной участью. Не знаю, до чего бы все дошло, если бы не отец. Ухватив меня за шиворот, он хорошенько встряхнул и толкнул к Линасу. Тот, не задумываясь, поймал, потом спохватился, вспомнил, что сердит, и отстранился.

– Значит, так. – Юргас по очереди смерил каждого из нас взглядом. – Я устал и иду спать. Чего и всем остальным советую. А вам, голубки, – вместе. Вилкасом займусь сам. Вы правы, светлейший, Аурелия пить не умеет, каждый раз вытворяет такое, что ей потом стыдно. Так что не сомневайтесь, утром она извинится. Никакого любовника у нее нет. Насчет Томаса Вилкас соврал под принуждением, из страха смерти. В службу магического контроля зайду, все расскажу, но не подпишу. Аурелия поедет туда, куда сочтет нужным. Запретить ей общаться со мной вы не можете. Вроде, все. Спокойной ночи, господа!

И направился к двери во внутренние помещения, отставив нас наедине с самими же созданными проблемами.