– От чего? Или от кого? – Гарет пристально посмотрел в глаза. – Лена, ты стала такая… Словом, раздражительная.

– Говорю же: усталость. У меня на работе неспокойно. Тот же Шакир, чтоб ему на пенсии вечно в нарды играть, донимал. У тебя в налоговой тоже не сахар, одни командировки. Отпуск забыт, до нового – два месяца, вот и лаемся.

Жених кивнул, соглашаясь, и направился к лодочнику, договориться о цене. Я ждала его, придерживаясь рукой за каменную набережную.

После коротких переговоров, лодочник согласился уступить суденышко и остаться на берегу. Взамен взял залог в половину стоимости посудины и плату за трехчасовое катание.

Я устроилась на корме, будто королева, а Гарет сел за весла.

Мы плыли вниз по течению, наслаждаясь видом пробуждавшегося и расцветавшего под волшебной палочкой весны Нэвиля.

Город с воды и город с тротуара – две абсолютно разные вещи. Чтобы прочувствовать Нэвиль, нужно увидеть его с глади Адрона. Тогда поймешь замысел архитекторов, откроешь новые грани знакомых зданий, осознаешь, что важно, а что второстепенно. Да и масштабы совсем не те.

Мосты с воды и вовсе божественны. Неслучайно на них по вечерам любовались с лодок десятки людей – на радость прокатчикам и назло кораблям.

Судоходство на Адроне началось в начале весны, поэтому на реке было многолюдно. Гарет правил вдоль берега, чтобы не попасть под баржу или прогулочный кораблик.

От воды веяло холодом, поэтому запахнула пальто.

– Гарет, как опера?

– Да не ходил я! – вздохнул нашкодивший жених. – Хотел, но в последний момент извинился перед Эльгой и отдал билет. Она обиделась, к слову.

– Конечно. Я бы тоже обиделась, если бы мужчина пригласил на свидание и не пришел. И не надо говорить, что она просто так, видов не имела.

Гарет промолчал и выровнял лодку.

Мы проплывали мимо Карательной инспекции. Окна полыхали золотом, словно вместо стекла вставили листы драгоценного металла.

На миг вспомнила о работе и тут же выкинула ее из головы. Все завтра: и журналист, и поездка на место убийства мальчика, и некромант. Нужно отдыхать, иначе стану алкоголичкой и неврастеничкой.

Мост короля Эстефана, а вместе с ним центр города остался далеко позади. Мимо тянулись квадранты, заселенные «работниками умственного труда», то есть учителями, живописцами, дурными актерами и прочее, и прочее. За ними начинались дома рабочих – обшарпанные и неказистые. Набережные тоже изменились: исчезла витая решетка, ее сменила простенькая, литая.

То и дело мелькали дымящиеся трубы – даже в выходной день заводы работали. Склады, доки… Сквозь робкую зелень Одисского парка видны железнодорожные пути. Они пересекали Адрон по гремучему мосту, построенному пару лет назад для новой ветки, соединившей Нэвиль с северо-западом страны.

Набережная обрывалась постепенно. Сначала исчезла каменная облицовка, ее сменили деревянные сваи, затем пропали и они.

Гарет на время отложил весла и позволил течению нести нас за пределы Нэвиля.

– Воздух-то какой! – восхищенно протянула я, вздохнув полной грудью.

Гарет улыбнулся и кивнул.

Мимо проплывали другие лодки. Некоторые особо нетерпеливые парочки причалили к берегу и самозабвенно целовались. Весна.

Перебралась ближе к Гарету. Он обнял и предупредил, если не вернусь обратно, опрокину лодку.

– На скамейке полно места! – возмутилась я. – И не так уж много я вешу!

– Хочешь грести? – подмигнул Гарет. – Охотно уступлю весла. Просто так на носу не сидят.

Грести не хотелось, поэтому ретировалась на корму.

Птицы заявили о себе задолго до того, как мы их увидели: они галдели на разные голоса. Казалось, не осталось зарослей, будь то камыш, ракитник или ивняк, где бы ни притаились пернатые.

Лодка осторожно скользила вдоль множества островков в пойме Адрона. Река здесь шире, обзавелась протоками и рукавами, которые затем вливались в одно из озер. Оно, в свою очередь, питало водой другое озеро. Если бы не позднее время, мы бы туда прогулялись.

На берегу белели сквозь ограду несколько коттеджных поселков. У них были собственные причалы, огороженные от посягательств простых смертных. У пирса покачивались на волне легкие парусные суденышки.

Дорогое место, даже несмотря на то, что выше по течению рабочие кварталы.

Гарет выбрал один из рукавов Адрона и осторожно греб, стараясь не наткнуться на мель или не пропороть днище о корягу.

Птиц я насмотрелась сполна. Видела и журавлей. От восхищения перехватило дыхание. В такие минуты жалеешь, что не умеешь делать изобразительные карточки. Может, пойти на курсы? Не все время же бегать за преступниками.

Мы уже возвращались, когда поднялся сильный ветер.

Гроза пришла внезапно и обрушилась ливнем. Одежда мгновенно промокла до нитки, но тревожило не это – Гарет никак не мог справиться с лодкой. Ее несло к берегу. Пара минут, и мы окажемся в воде. В довершении бед навстречу плыло прогулочное судно.

Я плохо помнила, как и что произошло. Лодка, казалось бы, разминулась, но она легкая, а судно тяжелое. Волна потянула нас за собой, ударив о борт кораблика. Доски треснули, и мы с Гаретом мгновенно очутились в воде. С головой.

Единственное, о чем просила, – не попасть под гребной винт. Это верная смерть, жуткая и кровавая. Но судьба осталась глуха, нас затянуло под прогулочное судно. Ноги опутали водоросли, дыхания не хватало, набухшая юбка тянула на дно.

Никогда не знаешь, какую карту вытащишь. Еще недавно ты бодра и весела, думаешь о любви, а вскоре тебя, посиневшую и безжизненную, вытаскивают на берег.

Невольно вспомнилось предсказание гадалки. Карты выпали верно, только расшифровала она их неправильно. Был возлюбленный, счастье, и на смену им пришла боль – та самая девятка мечей.

Отчаянно боролась за жизнь, старалась не тратить понапрасну воздух. В мутной воде ничего не видно, непонятно, где стремнина, где берег. И где Гарет… Где Гарет?! Не закричишь, не позовешь…

Понимая, счет идет на мгновения: вода уже наполняла легкие, а холод сковывал члены, попыталась избавиться от одежды. Не до приличий, когда речь о жизни. Пальцы не слушались, крючки никак не поддавались.

Неожиданно что-то подхватило меня, дернуло и резко потащило вверх, к свету.

Оказавшись на поверхности, закашлялась и наглоталась воды. Волны накрывали с головой, немеющие руки устали.

Гарет, придерживая меня, пытался грести к берегу. Он отдал слишком много сил и рисковал утонуть, не достигнув цели.

Кажется, на берегу кричали – я плохо слышала сквозь плеск воды.

Медленно, но верно накатывало оцепенение.

Сколько человек может продержаться в холодной воде? То-то и оно! А на мне ведь еще летнее пальто, снять не успела. Юбку, впрочем, тоже. Она облепила ноги, сковав не хуже цепей.

Нам бросили веревку. Гарет уцепился за нее и прошептал: «Держись!» У него зуб на зуб не попадал, висок кровоточил. Увы, не просто ссадина.

Я превратилась в куклу. Все, что могла, оказавшись на берегу, – дышать. Мир будто утонул в ворохе ваты. Не видела лиц, да и слышала плохо. Хотелось спать, а еще тошнило. Как такое возможно одновременно, не знаю.

Меня подняли, куда-то понесли.

Закрыла глаза и предоставила событиям идти своим чередом.

Ледяная вода взяла свое, и я заснула, провалилась в черное забытье.

Очнулась, вопреки ожиданиям, не в больничной палате, а в незнакомой комнате, на мягкой широкой кровати. Судя по обстановке, один из коттеджей. Н-да, называется, мечтала посмотреть, что внутри, и посмотрела.

Меня переодели в теплую ночную рубашку, положили на лоб компресс и сунули под спину грелку. Те микстуры на столе, наверное, вливали в рот.

Горло саднило, а тело пылало.

Закашлявшись, поняла, что не могу сама перевернуться на бок. Кажется, я серьезно простудилась, а то и вовсе подхватила воспаление легких.

В комнату вошла женщина в белом переднике. Она сменила компресс и дала какой-то порошок. Проглотила его с трудом: больно, и попросила пить. Голос походил на писк.

– Пока нельзя, – покачала головой женщина, – доктор не велел. Ничего, скоро тепленькое принесу, его можно.

– А Гарет? – Губы пересохли и едва размыкались.

– Молодой человек? Он в соседней гостевой. Все в порядке, жить будет. А вы поспите. Я вас потом снова разотру.

Женщина улыбнулась, поправила одеяло и ушла. Я же осталась лежать и гадать, как обстоят дела на самом деле. Воображение, подпитываемое жаром, рисовало картины одна страшнее другой.

Тело ломило, голова трещала, а сон все не шел. Да и как тут заснешь, когда мучает надрывный кашель? Впечатление, будто огненную терку проглотила.

Перед глазами мелькали красные круги. Кажется, я бредила, а потом вновь провалилась в небытие.

– …Хассаби, может, вы посмотрите? А то ей все хуже и хуже, – раздался из пустоты голос женщины-сиделки. – Горит вся, сознание перемежается.

Хассаби… Врач? Среди дворян лекари встречаются редко, а их услуги стоят столько, что только королевским фавориткам по карману.

Кровать прогнулась под чьим-то весом. Я ощутила легкое прикосновение ко лбу.

Хорошо-то как, пальцы прохладные!

– Ну, можешь помочь? – Еще один голос – женский, высокий.

– Да, могу, – подтвердил мужчина. Он показался смутно знакомым, но болезнь не позволяла вспомнить имя. – Передай врачу, что заплатишь за одного. Останешься?

– Нет, все равно ничего не пойму, – смутилась обладательница высокого голоса. – Магия по твоей части.

Холодные пальцы вновь коснулись лба. Оказалось, они просто мокрые.

На время в комнате воцарилась тишина. Кажется, служанка и хозяйка дома ушли.

Мужчина положил одну ладонь мне на глаза, а вторую на грудь, на место, которое больше всего болело. Пальцы очертили круг, а потом вписали в него треугольник.

Кожу чуть пощипывало, жар медленно отступал.

Ладони мужчины замерли и будто оледенели. Я ощутила, как быстрее заструилась по жилам кровь, словно под кожу вонзился кристалл усилителя магического потенциала. Только тут, помимо силы, в меня вливались волны тепла, но не горячечного, а солнечного, живого. По мере того, как они заполняли тело, отступала боль, на ее место приходил покой.

– Теперь легкие, чтобы не кашляли. Заменим мертвое на живое.

Нахмурилась, пытаясь вспомнить, где могла раньше слышать мужчину. Теперь, когда окончательно вернулся слух, а мозг не тонул в пучине рваных бредовых видений, поняла: я знаю таинственного мага. Только лицо увидеть не могу: глаза не открыть.

Вскрикнув от резкой боли в груди, выгнулась дугой и опала на мокрые от пота простыни. Хорошо лечение! Однако после импульса, от которого выступили слезы на глазах, разом пропал кашель, перестало саднить горло.

– Остальное исправит организм. Выздоравливайте!

Мужчина встал, и я сумела, наконец, разлепить веки.

Добровольного лекаря увидела по частям. Сначала запонки, затем дорогой диктино на руке, расстегнутую на одну пуговицу оливковую рубашку, участливую улыбку, русые волосы, ореховые глаза. Пробудившаяся память подсказала имя – Тайрон Эламару.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Сестру благодарите, – отмахнулся Тайрон. – Если бы не она, замерзли. А я… Подумаешь, приехал по ее просьбе! Спите и набирайтесь сил. Магия магией, а ничего лучше естественного выздоровления не придумали.

Почему-то после ухода Тайрона в душе поселилась вера в то, что все страшное осталось позади, и для Гарета, и для меня. Только на работу завтра не выйду, надо бы предупредить.

В итоге заснула, не успев набрать на диктино код Мариши – именно с ней я связывалась, когда по тем или иным причинам не появлялась в отделе.