Глава 3. Принцип профессиональной неприхотливости

Женя и рад был бы забыть Ирину, выкинуть из головы, но как забудешь, если они вообще-то работают вместе?

Нет, хозяйственный Николай даже в свой медовый месяц подсуетился – позвонил и предложил своему супер-химику:

– Ирина, если что, вы только скажите, я вам отдельную лабораторию сделаю. Хотите – в Питере, хотите, в Москве или у нас, во Владимирской области. Короче, где скажете!

Ирина поблагодарила, но осталась на своём месте.

Она вовсе не сомневалась в собственном решении, не пыталась «не сжигать мосты», просто сам Евгений очень просил не уходить:

– Я понимаю, что ты себе работу в любом случае найдёшь – даже вон к Кольке перейдёшь и всё, а мне куда деваться? Я-то где отыщу себе такого универсала-химика? Да ещё с пониманием того, что могу на него полностью рассчитывать и быть уверенным в его исследованиях?

Сама Ирина от лицезрения Жени вовсе не страдала, его тоскливые взгляды старалась не замечать, разумно полагая, что с этим он как-нибудь сам справится.

– И чего ради мне-то мельтешить? – в один прекрасный день спросила Ира у своего кота Семён Семёновича Горбункова.

Кот лениво прижмурился, зевнул, перетёк на её колени и абсолютно очевидно пояснил, что любое мельтешение – занятие зряшное и неразумное!

– Вот и я говорю, мой золотой! Не надо суетиться по ерунде! Впрочем, тебе это и не к лицу. То есть, не к морде!

Ирина с удовольствием осмотрела Семён Семёновича – с того самого момента, как они встретились, кот изменился – выросла густая шелковистая шерстка, переливающаяся на солнце достойным и солидным блеском, округлилась физиономия, прибавилось основательности в районе, который люди называли бы талией.

– Вот уж кто похорошел! – одобрила Ира. – Хотя ты у меня всегда самый красивый был.

Кот ничуточки в этом не сомневался, впрочем, был готов поделить пальму первенства с Ирой. На его взгляд, ей до идеала не хватало только шёрстки, полосок и хвоста.

Он с некоторым сожалением коснулся лапой её лица, но тут же простил Иру за это несовершенство – просто потому, что её любил.

По странному совпадению Ира тоже думала о любви – точнее, о том, что ей как-то не очень с этим везёт.

– А может, наоборот? Может, как раз очень везёт? Живу спокойно, без вулканических страстей, без выяснения отношений или чужого недовольства моими недостатками, ровно и приятно. Вот и думай, можно ли это назвать невезением?

Ирина пораздумывала и решила, что точно нельзя.

Именно из-за этого она одним махом расправилась с тётушкой, которая сдуру решила снова поучить её жизни, позвонив ей в обеденный перерыв.

– Неужели же ты настолько глупа, что всё-таки рассталась с Мироновым?

– Тётенька Сонечка, а помните, вы мне как-то про вашего однокурсника рассказывали? – милый тон племянницы тётушку сбил с толку.

– Про какого именно?

– Да про того, у которого никак практические работы не получались.

– Ааа, конечно, помню!

– А может, вам его как научного эксперта пригласить? Ну, у вас же исследования идут… наверняка его мнение вам очень пригодится!

– Ира, ты что? С ума сошла? О чём ты? Что ты несёшь? Как можно звать экспертом человека, который на данном поприще сам ничего не достиг? – возмутилась Софья.

– Вот и я о чём, тётушка! Вы же сами говорили, что брак у вас был неудачным, больше замуж вы не вышли, так почему мне советы раздаёте, да ещё те, о которых я вас не просила?

Ира вовремя выключила смартфон и улыбнулась сама себе.

– И как я раньше не замечала, что во мне столько семейных черт? Вот, например, язвлю чисто в дедовском стиле, разве что с поправкой на возраст и пол! Аж приятно!

Академик Вяземский, к которому Соня в состоянии вулкана Этны перед взрывoм прибыла жаловаться на племянницу, внимательно выслушал дочь, а потом довольно улыбнулся:

– Ирина абсолютно логична и безукоризненна в выводах! Я ею прямо горжусь! А ты… не лезь в её жизнь – она сама разберётся!

И, уже в спину обескураженной дочери, добавил:

– Так же, как это сделала в своё время твоя мать.

Так что Ира расчудесно чувствовала себя в своей лаборатории, а также дома – в квартире с котом, или, приезжая к маме или к деду за город, благо расстояние между их домами было невелико, короче, буквально везде!

Евгений же маялся, старался приезжать к Ирине только по крайней рабочей необходимости, правда, ровно до того момента, как не попал на съемочную площадку, где работали над рекламным роликом по его кормам.

На площадке гомонил режиссёр:

– Так, Светочка, душа моя, ты помнишь, что мы снимаем, да?

– Ачтотакое? – бесспорно красивая молодая женщина безмятежно оторвалась от смартфона.

– Не «чтотакое», а это не ролик про шоколад! Если ты думаешь, что я забыл, как ты меня чуть с ума не свела перманентным исчезновением реквизита, то ты ошибаешься!

– Да что ты на меня гнусно наговариваешь? – возмутилась Светлана, поправляя волосы. – Не видела я никакого реквизита! Не помню!

– Ага, а клич съёмочной группы «остановите актрису, она жрёт реквизит» ты тоже не помнишь?

– Поклёп! – с энтузиазмом откликнулась Света, потихоньку отодвигая в сторону миску с кормом…

– Она меня с ума сведёт! – пожаловался режиссёр коллективу, – Я же у неё двадцать раз спрашивал, не видела ли она шоколад, а она мне так серьёзно, мол, какой такой шоколад, вообще не видала! И сама почему-то всё помаду поправляет! А потом я присмотрелся…

– И кто виноват в том, что у кого-то слабое зрение? – наслаждаясь каждой секундой перепалки, уточнила Светлана.

Женя даже забыл, зачем на площадку-то приехал – пытался не расхохотаться. Очень уж ошарашенный вид был у режиссёра и серьёзно-вопрошающий, у актрисы. А ещё… ещё он видел то, что съёмочная группа пока не заметила – актриса-то миску с кормом отодвинула, а горсточку её содержимого перекинула в салфетку и потихоньку похрустывала им.

Дискуссия развивалась, расцветала и полнилась доводами, аргументами и контраргументами.

– Ты что, забыл мой принцип? – вопрошала режиссёра Светлана.

– Который из них? – простонал несчастный, хватаясь за голову.

– Принцип профессиональной неприхотливости! – гордо провозгласила Света: – Где положили, там и сплю, что дали, то и еда.

– Дали! – горько воскликнул режиссёр. – Да кто бы тебе реквизит без присмотра давал… за тобой не уследишь и корма не будет! Так, стоп, почему в миске его так мало? Я же сказал, чтобы с горкой насыпали!

– Так я с горкой и сыпала! – вывернулась сбоку какая-то замотанная девица.

– Это у тебя горка такая, да? Что аж ямка!

– Была горка!

Светлана довольно хмыкнула, закинула себе в рот последние гранулки корма и торопливо оглянулась – не видит ли кто?

Наткнулась на развеселившегося Евгения и приняла настолько невинный вид, что, если бы он сам не видел, в жизни бы не поверил, что вот эта красавица только что с видимым удовольствием грызла его продукцию.

– Здрасте! А вы кто? – безмятежно уточнила Светлана.

– Я? Производитель! – он кивнул на свёрнутую салфетку, откуда она только что добыла реквизит.

– Аааа, – с уважением кивнула она. – Классно производите! Я даже готова не только свою роль сыграть, но даже по сдельщине и за Грету постараться!

– За Грету?

– Ага, коллега. Да вон она, спит, – она показала направо, где в уголке, образованном декорациями, дремала здоровенная собака. – Реально вкусно!

– Я знаю, сам пробую!

– Да ладно! Вот это подход! – Светлана заинтересованно смерила взглядом производителя такого удачного реквизита.

Именно в этот момент Женя понял, что его тоскливое настроение как-то подразжало когти и отступило, а к окончанию съемочного дня осознал, что жизнь вполне хороша!

Он ехал домой и посмеивался, вспоминая съёмки, очаровательную Светлану, хохочущую съёмочную группу, очень и очень серьёзного чернокожего мужчину, который прибыл в разгар съёмок со строгим напоминанием:

– Светка, ты помнишь, что у нас сегодня репетиция? Я ж тебя знаю, Дездемона ты моя ненаглядная! Ты ж приедешь за три минуты до начала, а у нас весь театр уже на колосниках вeшaeтся с тоски!

– Аааа, так это тебя тамошний режиссёр послал оторвать от тутошнего? – Cвета моментально, играючи приняла вид деревенской бабульки.

– Нет, это я детей на кружки развёз и по дороге заехал! Да, а ещё тебе моя супруга велела пирог передать.

– Вот, Васенька, с этого и надо было начинать! Я ж чую, что где-то так пахнет! Эээ, а почему тут только половина! Ты что, сожрал по дороге мой пирог?

– А вторую половину вечером получишь! На репетиции и при условии, что прибудешь за полчаса! Стимул, однако!

– Эх, Вася, Вася! – пригорюнилась Светлана, ловко нарезая пирог и раздавая его присутствующим. – И за что я тебя так люблю… а! Вспомнила! За то, что у тебя жена – потрясающая умница, изумительно готовит и всегда помнит про страждущих и жаждущих пирогов актрис!

– Забудешь о тебе, пожалуй, – рассмеялся режиссёр. – Актриса без диет, с метаболизмом как у гепарда и чувством юмора!

– А моё обаяние? А красота, кошачья грация, ум, честь и совесть, а… Лапы прочь от моего пирога! Мне силы нужны, я опять Офелию играю. Думаете, приятно?

– Думаем, да! – откликнулась съемочная группа.

– И правильно думаете! – просияла Света.

– Как ей имя подходит! – Женя ощущал себя подхваченным каким-то легкомысленным летним ветром, в котором запуталось солнце, водяные брызги, мороженное, смех и беззлобные шутки. – В театр сходить, что ли? Да, пожалуй, надо! В конце-то концов, где я ещё увижу Офелию, которую можно угостить собачьим кормом и не получить по физиономии? Имею я право?

***

Про получение по физиономии раздумывала и Лариса.

– Никогда не думала, что мне будет так хотеться в него вцепиться! – от гнева аж слёзы на глазах выступили.

Почему-то она не плакала, когда год назад муж заявил, что уходит к другой. Не плакала, когда он стал делить имущество, а осознав, что делить-то особо нечего, потребовал раздела её доли в предприятии родителей.

– Если бы не Сашка, такая была бы беда! – Лариса с нежностью подумала о старшей дочери. – Если бы она за полгода до развода не пристала к бабушке и деду с той перерегистрацией, благодаря которой я поделила между ними свою долю, муж со своей дамой сердца имел бы одну шестую всех акций компании.

Ей до сих пор было приятно вспоминать о том, как Максим узнал о том, что никакой доли у супруги и нет… Шоковое состояние растекалось по лицу мужа медленно и неотвратимо.

Правда, приятное воспоминание было смыто слезами, которые всё-таки потекли по лицу, тяжелыми каплями падая вниз.

– Долю не получил, так по-другому ударил! Да лучше бы акции взял!

Правда, тут ей пришла в голову мысль, что Максим мог бы и акции взять, и сыну голову заморочить…

Нет-нет, она вовсе не была против того, чтобы дети общались с отцом.

Правда, двадцатичетырёхлетняя Сашка, мельком познакомившись с отцовской дамой сердца, на которой он теперь женился, категорически отказалась приходить к ним в гости и вообще поддерживать с мачехой какие бы то ни было контакты.

– Если отцу очень захочется поговорить – я на связи. А к нему домой я не поеду! Да и потом, мам, ты же знаешь, что у него Данечка любимец.

Это было правдой. Младшего сына Макс любил значительно больше дочери. Возможно, дело было в том, что Сашка выросла похожей на собственную маму.

– Максюша, в ней же ничего от нас нет! – сетовала свекровь. – Уж и не знаю, как так вышло! Вот ни граммулечки! Даня – другое дело! Он – копия ты!

И это было абсолютной правдой – двенадцатилетний Данила во всём походил на отца.

Сашка не ревновала, брата любила, от бабушки с отцовской стороны, особой нежности и не ждала – как-то уяснила ещё в детстве, что к ней относятся с ровной прохладицей. Уяснила, и не стала делать из этого трагедии. В конец-то концов, ей и так хватает – бабушка и дед с маминой стороны её любят безусловно, разве этого мало?

Лариса первое время переживала, но свекровь к ней относилась вполне прилично, Сашку не обижала, Даню так и вовсе обожала, чего ещё желать?

Оказалось, что желать-то надо было верности мужа…

– Ну что уж теперь об этом! – Лариса стиснула руль, перестраиваясь в левый ряд. – Но как он мог? Зачем ему это?

Проблема была в Дане.

Сын у бывшего мужа бывал часто, да Лариса и не возражала, в конце-то концов, из-за их развода, дети для Макса бывшими не стали.

Но чем больше Даня бывал у отца, тем больше приходил со странными настроениями и высказываниями.

Например, недавно выдал, что в разводе виновата мать – дескать, если бы она больше внимания папе уделяла, то он бы и не ушел…

Старшая сестра едва не пристукнула юного специалиста в семейных отношениях, но он не унимался.

– Вот тётя Зоя красивая, а мама… она же не следит за собой.

Ларисе, которая шла уточнить, что у них там за возня, и случайно услышала это, подобные высказывания были как пощечина – она вполне ухоженно выглядела для своих сорока шести лет. Да, конечно, не как Зоя, которой было тридцать, но возраст-то куда девать, если женщина не актриса, не модель и не может всё своё время тратить на бульдожью хватку в собственные, пусть и давно минувшие двадцать пять?

Да, Макс тоже что-то такое высказывал, когда уходил, и то, что сын повторяет слова отца, стало болезненной занозой, застрявшей где-то в области солнечного сплетения.

Дальше-больше…

– Зоя разрешает чипсы без ограничений! И колу! А ты вечно бухтишь, что так нельзя!

– Зоя не заставляет делать уроки. А ты прямо заставляешь! Я устал, мне надоело!

– Мы с папой и Зойкой все выходные в аквапарке и на аттракционах гуляли, а потом на автошоу пошли и в ресторан. А ты вечно занята. Чего-чего? Ну и что, что уроки не делал, пааадумаешь!

И вот сегодня от сына прилетел «контрольный выстрeл»:

– Я хочу жить с отцом! Имею право выбрать и выбираю!