– Как мило, – кивнул в ответ Всеволод. Отпил глоток и поморщился: – Вкус… странный.
– Я добавила трав, – пояснила Вероника и добавила тише: – Хорошо от похмелья.
Уже стоя под прохладными струями воды, которые уносили мутное состояние похмелья, Гордеев подумал, каково было Веронике провести с ним, пьяным, дурно пахнущим и молящим о прощении, всю ночь. Она же беременна, а значит, ещё чувствительнее.
И как теперь, после этого позора, смотреть в глаза помощнице? Нет! Как после этого смотреть в глаза своей почти жене и почти матери своего ребёнка?! Вот бы сдохнуть прямо сейчас!
Гордеев зажмурился и, прижав ладони к лицу, замотал головой. Нет! Он смёл со стола всё что было, разбил тарелки, разлил кастрюлю горячего супа, обжёгся, судя по ноющей голени, а потом… Всеволод прикусил губу, сдерживая рвущийся стон. Как можно было так унизиться?!
Но вместо того, чтобы упасть на постель и погрузиться в сон, Всеволод принялся искать Веронику и, встретив её на кухне, в окружении посуды и запахов вкусной домашней еды, будто с ума сошёл.