На ужине также присутствовал и герцог Орлеанский, всем сердцем поддерживающий брата и имеющий личные, как помнится, счёты к Пьеру де Крайону.

– У меня неприятные новости, господа. Пьер де Крайон не безумец, что жаждет мести. Он управляемый безумец, цель которого нанести удар по королевской власти. Ему неприятны ни династия Валуа, ни, естественно, Ваш покорный слуга. Все это организовано герцогом Британским и Вашими дядьями. Британь старается вернуть себе прежний статус любыми силами.

Повисло неприятеле молчание. Одно дело безумный ревнивец, недополучивший тайны алхимии. Другое дело попытка захвата государственной власти. Король заговорил после небольшой паузы:

– Необходимо пресечь такие действия на корню. Есть ли у нас доказательная база против наших дядьев? Пьера де Крайона повесить не составит труда, а вот пойти против своей крови… Это может вызвать серьёзные последствия. Предлагаю обрушить свой гнев на герцога Британского. Собираем армию, пойдём на него войной. Пусть назовёт нам все имена, гильотина давно плачет по его вероломной голове.

Сказано – сделано. В кратчайшие сроки была собрана и мобилизована небольшая армия.

В воздухе, помимо жаркого парижского солнца, казалось, проникшего в каждый камень в городе, а от того создающего эффект раскалённой печи, висело что-то гнетущее, неуловимое. Король замкнулся в себе, не устраивал приёмов, не принимал послов и просителей. Изабелла видела его редко, бледный вид короля огорчал её, и он старался не показываться ей на глаза.

Король Карл VI, тем временем, чувствовал, что с ним происходит что-то. Страх поселился в его сердце. Причём поселился он не тогда, когда Оливье де Клиссон рассказал о предателе. Страх поселился значительно раньше. После той лихорадки, после того неадекватного для короля поведения, совершенно необъяснимого, король с каждым днём все больше опасался впасть в очередное забытие. Он практически перестал спать.

Картины с изображением его красивого рода на стенах казались ему устрашающими. На всех лицах он видел только гримасы. Он мог стоять и смотреть на них часами, все придворные шептались, что это реакция на потрясение от предательства дядьев и он молит о помощи у своих предков. На самом же деле Карл, поначалу испугавшийся своих видений, привыкал к ним. Он видел не лица предстающих перед ним королей. Он видел их пороки. Красивые картины расплывались перевёртышами у него перед глазами. Иногда Карлу казалось, что отдельные части тела даже шевелятся. Он не мог об этом никому рассказать, поскольку не понимал, насколько далеко зашли дядья и герцог Британский в своём предательстве.

Ситуация ухудшалась день ото дня. Пороки на лицах предков постепенно сменились на их лица в тот момент, когда души их покидали тело. Ещё через несколько дней король стал видеть их разлагающиеся трупы. Находиться в замке он больше не мог.

Собрав герцога Орлеанского и Оливье де Клиссона, король предложил им следующий план.

Поскольку трёх бретёров из отряда Пьера де Краона удалось схватить, они прямо указали, что скрывается преступник у герцога Британского. О влиянии на Пьера кого либо, кроме герцога, известно не было. Да и роль самого герцога была не доказана. Решено было атаковать Британь и действовать совместно с дядьями, их же руками убивая созданное ими сопротивление. Гонцы были отправлены к герцогу Беррийскому и герцогу Бургундскому. Оба дяди, оценив мудрость Карла VI согласились участвовать в походе и атаковать бывшего своего союзника. Смерть герцога Британского была им на руку. Друг другу они никогда не мешали, разворовывая страну при оммаже будущего короля Карла VI. А вот герцог мог сейчас открыть совершенно ненужные факты. Тем более, что Пьер де Крайон умудрился упустить возможность разделаться с Оливье де Клиссоном.

Местом встречи был назначен город Ле-Ман и все войска устремились туда. Дядья присоединились к походу на Бретань, что не удивило герцога. Поняв, насколько плохо его положение, он написал большое письмо королю, в котором клялся в своей верности и в том, что в Бретани нет Пьера де Крайона. Герцог был готов открыть врата всех городов, чтобы воины короля лично убедились в этом.

В это время королева Арагонская также прислала весточку об аресте в Барселоне одного рыцаря, очень напоминающего Пьера. Но точного подтверждения этому не было и след Пьера был утерян.

Получив преклонение от всех мятежников, король все же не захотел прерывать поход. Ему не хотелось возвращаться в замок, к страшным картинам и ещё более страшным своим мыслям.

3 августа 1392 года началось с неприятных вестей. Короля мучила лихорадка. Снова он чувствовал кожей, как миллионы маленьких пиявок начинают ползать под его кожей. Его трясло, приходилось поддерживать стакан воды, чтобы он мог утолить жажду.

Ему снились непонятные картины. Раньше он не встречал таких. Словно иллюстрации из книг, но нарисованные на непонятные тематики. При этом у картин была единая, совершенно непонятная стилистика, один размер и направленность. Король ничего среди них не понял, подумав, что это плод его воображения, расшатавшийся после просмотра картин во дворе.

В Амьене пришлось остановиться на пару дней, все эти два дня врачи неустанно наблюдали короля, и рекомендовали ему вернуться в Париж или же отлежаться тут неделю. Но уже 5 августа король заверил, что ему лучше и с утра армия готова была отправиться в путь. Когда Карл вышел из своего временного пристанища, народ ахнул. Август в этом году был жарким, на улице ярко светило солнце, был полдень и самые жаркие часы были впереди. И тем не менее, король зачем-то одел бархатную куртку и алую шапку. Пот тек ручьями по его лицу и шее, он был бледный, очень бледный. Жизнь словно не хотела находиться в его теле. В руках Карл перебирал жемчужные чётки, подарок его Королевы.

Не успела армия отъехать и одного лье, как на дороге появился босоногий старик, одетый в рваный дуплет. Его тело было покрыто коркой из болячек, влажных и гниющих. Откуда он взялся, не мог объяснить никто. Рядом был лепрозорий, но этот бы просто не дошёл оттуда. Он просто материализовался прямо под копытами славного королевского коня.

– Тебя предали, предали, Король! Тебя предали твои же родные, твоя кровь! Ты обречён на вечные страдания!!! – истошно завопил старик, – тебе не спастись!!!

Его бы убили на месте. Его бы повесили на гильотине. Этому старику нашли бы жесточайшую из казней.

Но в этот момент произошло неисправимое. Один из пажей короля, что также ехал на коне, был родом как раз из Амьена. И сложилось так, что приехав в город с королём, он случайно встретил свою любовь. На его счастье девушка ещё не успела выйти замуж, а потому прошлую ночь он провёл в уговорах её ждать его. Паж хорошо знал своего коня, солнышко пекло, процессия двигалась неторопливо, тряска сделала своё дело и он уснул. Сумасшедший старик разбудил и напугал пажа, копьё из его рук соскочило и пришлось прямехонько по каске пехотинца.

Это была последняя капля для разума короля, чьё состояние от жары и дороги лишь ухудшилось, старик ударил сразу в два больных места. Он не сможет вылечиться. Его предали.

Последнее, что увидел влюблённый паж из города Амьена, это королевский клинок, протыкающий его шею насквозь. Кровь полилась по руке короля, словно змея обвила его своим упругим телом. Это привело короля в ещё большее помешательство. Теперь все лица, которые видел он, были словно коллекция дьявольских душ. У кого-то свисала клочьями кожа, у кого то не было внутренностей. Конечности отсутствовали у многих.

Король посмотрел на свои руки, увидел своё отражение в каске. И понял. Среди всех умерших, он один остался живым. Его все предали!

– Меня предали, умрут же предатели! – с этим ревом он стал протыкать всех, кто встречался на его пути.

Пажу и бастарду де Полиньяку ещё относительно повезло, король убил их с первого удара. Пехотинцу, пытающемуся закрыться, он нанёс жуткие раны в голову и руку, одному пажу на коне король нанёс сокрушительный удар в живот, ещё одного ранил мимолётом. Король замер. В его голове, словно падающая на небе звезда, пронеслась мысль. Если проблема в его крови, то надо прежде всего истребить самого близкого по крови человека. Он развернулся и стал осматривать всех в поисках лица герцога Орлеанского. Герцог же и три его верных слуги неслись по лесу во весь опор в обратную сторону. Герцог мгновенно оценил весь ужас ситуации, поняв, что король не в себе, предпочёл скрыться. Если бы герцог остался наблюдать за происходящим из безопасного места, он бы просто ужаснулся, увидев, сколько человек пострадало. Король буйствовал, пока клинок его от запекшейся крови не перестал быть острым. В тот день души двадцати двух славных солдат покинули тела.

Гийом Мартель был обычным кастеляном королевского двора. Он наблюлал, как сотни мужчин дают себя ранить и убивать. С какой покорностью они идут на судьбу, словно нет другого шанса. Он не мог равнодушно смотреть на происходящее, погибали его друзья. Гийом решил, его жизнь на весах судьбы не стоит ещё десятка жизни. Выбрав удачный момент, он бросился на круп лошади сзади, стащил короля с коня и положил на землю. Единственное лицо, которое среди страшных масок увидел перед собой король, было лицо Гийома. Король принял его за ангела Божьего, за своё спасение.

"Сейчас все закончиться, я отправлюсь в светлое царство Господне. Старик не прав, я смог победить нечесть и я получаю свою награду.

Короля положили на повозку, он отключился.

Такой факт сумасшествия невозможно было скрыть. Свидетелем его стало слишком большое количество людей. Более того, по всему Амьену ползли слухи, в несколько раз преувеличивающие происходящее. Шептались и о том, что герцог Орлеанский погиб, и о том, что убито около двух сотен человек, были смельчаки, кто утверждал, что голова короля превратилась в голову самого Сатаны. Много было домыслов о состоянии короля. Приближаться к замку, в котором он находился боялись дети и взрослые. Некоторые шептались, что его состояние заразно. Город совершенно забыл о своей жизни и ждал только глашатая с объявлением.

А тем самым временем, никто не мог сказать, что происходит с королём.

Королевский врач видел такое первый раз. Ни одна болезнь в медицине не могла объяснить, что происходит. Тело короля остывало. На месте сердца жутким цветком из сосудов и вен расцвёл, словно кровоподтёк, цветок, что полностью повторял родовой герб семейства Валуа. В середине цветка из вен наблюдалась пульсация. Иногда она затихала, иногда возобновлялась с такой силой, что казалось, струйка крови хочет выбраться через кожу.

Королева уже готовилась к траурной церемонии. Врачи прогнозировали максимум два дня. Герцог Орлеанский был печален, как никогда ранее. Это был не просто его брат по крови, он действительно очень любил короля.

Все церкви, соборы, храмы в городе были открыты и любой мог молить о здоровье короля. Закрытой стояла лишь синагога. Рассудили, что молить о здравии короля людям другой веры не правильно. Но раввин синагоги выпросил возможности также непрестанно молить о здравии короля для своих прихожан.

Горожане стали потихоньку собираться у крепости, приносить цветы и свечи.

Герб рода Валуа.

Цветок на груди короля становился бледнее, тело его достигло невероятно низкой температуры, черты лица обострились. Траурная повозка была готова со всеми почестями доставить его в Париж.

Королева пришла проститься со своим пока ещё живым мужем прежде, чем врачи диагностировали бы его смерть. Она припала к его рукам губами и тихо заговорила:

– Ты был для меня самым лучшим мужем, самым лучшим мужчиной в мире. Я не знаю такой болезни, ради чего ты отдаёшь свою душу. Но зная, какой благородный ты человек, с какой чистой душой и помыслами, я верю, что твои страдания не совершаются во благо темных дел. Я не знаю, как жить без тебя. Как жить, не любя тебя. Мне так жаль, что не все мы успели с тобой сделать. Я бы жизнь отдала за тебя. Господи, прошу тебя, не отнимай у меня любовь! Услышь меня, Господи! Оставь моего мужа живым и мы через год подарим тебе дочь или сына, коим суждено будет посвятить свою жизнь служению тебе.

Неизвестно, какая из сил, страстная любовь Королевы или же мольба о здравии из уст всех французов, сработали.

Через пару часов после посещения Королевы врачи стали яснее слышать биение королевского сердца. Цветок из вен окончательно пропал. Температура тела повышалась.

Проспав ещё сутки, король открыл глаза. Он не помнил ничего. События последних пяти месяцев просто выпали из его памяти. На герцога Орлеанского выпала нелегкая миссия – рассказать королю о всех происходивших с ним безумствах. Герцог решил смягчить удар, сокращая количество пострадавших с двадцати двух до четырёх. Про неприличные жесты герцог аккуратно сказал фразу про глупое поведение. Король был шокирован, расстроен. Назначил всем пенсии, велел поддерживать вдов и детей.

Врачи требовали его возвращения в Париж. Дома ему и стены помогут, рассуждали они. И действительно, по приезду домой король быстро пошёл на поправку. С картин на него больше не смотрели чудовищные лица. Изабелла делала все возможное, чтобы выполнить обещание данное Богу. И только маленькая точка из лопнувшего на груди сосуда могла напоминать о происшедшем.

Первый приступ был позади.