– Габриэль – хороший медик, – коротко и тихо бросил Кос, опускаясь наконец на стул. Его глаза оказался на уровне глаз Рейда. – Если ты можешь говорить, подскажи, есть ли что-то, что может унять твою боль? Я боялся дать что-то сильное, учитывая, насколько ты пропитан ядами: может быть непредсказуемая реакция, а сил у тебя на эксперименты нет. Джол сказал, у легионеров есть индивидуально действующие яды и обезболивающие, но в твоем поясе слишком много незнакомых мне веществ, я не мог рисковать.

Рейд какое-то время пропускал через себя вопрос. Кос терпеливо ждал, в этот момент своей безмятежностью он был похож на Буаро.

Буаро. Я обещал месяц жизни. Я могу убрать боль и жить, хотя долг…

Рейд устало закрыл глаза. Слово «долг» не просто утратило смысл – оно рассыпалось, как старая, засохшая глина где-нибудь под потолком дома. Пустое, ненужное слово. В слове «жизнь» Рейд тоже не чувствовал смысла. Внутренний зверь уже услужливо подпихнул ему образ маленького зеленого пузырька. Тело хотело жить, но было поздно: пять дней апатии оказались слишком долгой паузой для разума. Мысли теперь было не заглушить. Зачем? Исчезновение боли тоже не имело смысла. Пальцы погладили Пламя. В нем был смысл, но как его существование связать с Рейдом? Пламени не нужен единственный живой владелец. Оно переживет его так или иначе.

Кос задумчиво вглядывался в лицо Рейда. Несмотря на слабость, в кои-то веки осознанный взгляд… идущий куда-то в пустоту. Пальцы чуть дернулись к корпус-контролю. Похоже, без Буаро сложный пациент ничем не сможет облегчить ему задачу.

Удар, сопровождаемый сдавленным ругательством, обрушился на дверь. Пес ввалился в комнату бочком, злобно потирая предплечье и вполоборота грозя кулаком дверному косяку.

Кос набрал в грудь воздуха для замечания, да так и выдохнул: этому ничего не объяснить.

Пес звякнул о стол жестяной миской.

– Пришел кормить тебя! – объявил он вместо приветствия, перегибаясь через Коса и обрушивая Рейду на лицо порцию какой-то горячей жижи.

– С ума сошел! – Кос быстро убрал кашу, умудрившись в то же время сильным движением отодвинуть Пса в угол. – Приспичило завтракать здесь, так хоть к парню не лезь!

– Я и ел! Это Габи сказала, что он пришел в себя, хотел дать поесть, он же кожа да кости становится, а ему силы нужны… – Пес пытался выскользнуть из угла в обход рук Коса.

Рейд облизнул сухие губы: запахи теперь тоже стали ощущаться, и он понял, что действительно дико голоден и очень слаб; пошевелить пальцами на кинжале – максимум, на что он сейчас способен. Голова закружилась. Голос Пса становился периодически громче: парень явно надеялся убедить Коса в своей правоте. Рейд уже понял, что час тишины получил благодаря тому, что проснулся раньше подъема и Пес еще спал. Если сама болтовня просто раздражала, то громкость голоса снова начала бить по ушам. Рейд сильно зажмурился от боли – и зверь внутри довольно поднял голову.

– Зеленый пузырек с тремя вертикальными засечками.

Слова были сказаны непривычным, незнакомым голосом, но Рейд был рад уже тому, что смог после такого перерыва внятно произнести фразу. Апатия на время ушла, уступив место раздражающему воина самосохранению.

– Спасибо! Уже лечу! – Кос появился в поле зрения Рейда и заглянул пациенту в глаза. – Я скажу Габи, чтобы попыталась тебя покормить. Пес не притронется к тарелке, обещаю. А то Буаро скажу, чтоб выгнал тебя отсюда! – Это уже было адресовано Псу.

Кос вышел из комнаты, показав парнишке напоследок кулак.

Пес на какое-то время затих, обиженно сопя в углу, затем плюхнулся на стул и с мрачным видом стал пересказывать свои сны. Его лицо постепенно прояснялось, и скоро он уже со своими обычными вскриками и взмахами руками взахлеб сыпал быстрыми, несвязными потоками рассказов.

Рейд закрыл глаза. Раздражение на себя из-за разрешенной поблажки прошло. Пережить дикую, нескончаемую боль и этот треп разом было нереально даже с его равнодушием к своей жизни.

Пес замолк буквально на пару минут, когда Рейд двумя-тремя словами пояснял пришедшему Косу дозировку капель.

В итоге возвращение к жизни получилось двойным: через полчаса капли притупили боль и Пес умчался дежурить на стену. Оглушенный свалившимся счастьем, Рейд не осознал даже брошенную Псом на бегу угрозу вернуться вечером.

Появление обезболивающего значительно упростило Косу задачу. Не терзаемый постоянной болью, Рейд смог понемногу есть и набирать хоть какое-то подобие сил, в итоге почти перестал проваливаться в обмороки. Кос боялся обнадеживать Буаро хорошими прогнозами: Рейд выкарабкивался медленно и даже с каплями мучительно, но командир видел скрываемую суеверным Косом радость.

Теперь, когда Рейд большую часть времени проводил в сознании, стало понятно, что Пес заглядывал к нему вовсе не каждый час, а раза три-четыре в день примерно в те промежутки, когда были перерывы на еду, поэтому раньше он и слышал его в периоды, когда весь лазарет гудел особенно громко и звуки разрушали туман вокруг.

На минуту-другую Пес приходил в любом виде: сонный и нечесаный вваливался с утра, долго зевая и непременно врезаясь в мебель. С красными от дыма глазами и в прожженном плаще после дежурства на стене. Одуревший от бессонницы – под вечер с куском пирога за щекой. И просто в любое время – в безрукавке под теплой курткой, со свежими синяками на руках и ссадинами на лице. Кос оказался прав: Пес больше не притрагивался к еде Рейда, просто плюхался на стул или сразу на пол и начинал свой монолог, часто прерываемый на собственный перекус.

К удивлению Рейда, общее время пребывания Пса в его палате оказывалось всегда небольшим, зато этого хватало до следующего визита с лихвой. Первые дни Рейд сразу засыпал или просто отдыхал в тишине после долгожданного ухода Пса. Сил объяснить Псу, что приходить не надо, еще не было, и Рейд с привычной теперь покорностью смирился.

Поток рассказов он еще не был в состоянии слушать осознанно. Но уже через несколько дней Рейд обнаружил, что Пес в своих монологах придерживался определенной схемы. Сперва вываливал клубок случайных соображений, накопленных по дороге. А потом начинал рассказывать про Каньон: сводки со стен, новости из-за Кольца от разведотряда, соображения Буаро. И главное, все это цементировалось Диком. Его имя могло проскользнуть везде – чаще всего, конечно, в рассказах об отряде, а так – врассыпную во всей речи.

Первый раз Рейд выхватил имя брата из рассказа как-то машинально и только с этого момента начал слушать. Постепенно он приноровился мысленно опускать между собой и Псом что-то вроде воображаемого экрана с окошками. Стоило сквозь окошко услышать имя Дика, как экран падал и из далекого шума голос Пса становился долгожданным и необходимым источником воздуха для задыхающегося. Рейд жадно впитывал абсолютно все: про самочувствие Дика, про его комментарии по поводу защиты крепости, просто байки Пса про их старые ссоры, которых было, похоже, огромное множество. Рассказы про отряд и всю крепость в целом на этом фоне гасли, но Рейд чувствовал, что крепнущее сознание уже вполне поправилось для запуска навыков разведчика и сохранит на подкорке все, что он сейчас пропускает мимо ушей.

Прошло дней десять, и неожиданно визиты Пса стали не просто привычной частью дневного распорядка, но и долгожданным временем новостей о Дике. Пес не заговаривал о нем специально, но никогда не упускал возможности сказать два-три слова о его состоянии. Рейд уже представлял себе, что Дик поправлялся быстрее его и гораздо легче. Иногда ему казалось, что Пес рано или поздно попытается вызвать его на разговор о брате: он был уверен, что не хочет говорить вообще, не то что о Дике, и предчувствие было неуютным. Но Пес проявлял какую-то изумительную тактичность и молчал, хотя регулярно пытался вовлечь Рейда в разговор на другие темы – от картошки на обед до стратегии боя. Рейд всегда упорно отмалчивался.

Самым серьезным потрясением после боя для Рейда оказалось открытие, что и Пес может молчать. В одно из его посещений парнишка вдруг умолк на полуслове, прислушиваясь к голосам за дверью, а потом вскочил с побелевшим лицом и рыбкой нырнул Рейду под кровать.

Рейд даже не успел ничего предположить: сам он не услышал ничего подозрительного. В палату зашла девчушка, которую он и раньше видел; она периодически ассистировала при перевязках медикам постарше. Ничем не примечательное лицо, и во время своего первого пребывания в крепости Рейд с ней не сталкивался: к нему успели подойти познакомиться почти все каньонцы, кроме родителей. Оказывается, было еще одно исключение.

Раньше она убирала волосы под накидку, а глаза были скрыты странными очками с цветными линзами, так что узнал гостью Рейд по голосу: она звала Пса. Точнее, требовала приказным тоном немедленно появиться перед ней.

Рейд скользнул глазами по пепельным волосам. Сейчас, одетая как обычно, девочка очень напоминала Пса и внешне, и повадками, – похоже, напористость и упрямство были характерными чертами всего семейства.

– Его тут нет. – Рейд решил сразу пресечь «атаку» незваной посетительницы. Хватало с него и ее брата.

Девочка подняла на него взгляд, в котором ясно читалось «ври больше», и, недолго думая, заглянула под кровать.

– Вылезай, быстро!

– Проваливай, Лимм!

Кровать под Рейдом вздрогнула, – наверное, бедняга Пес ухватился за ножки, чтобы сестра не извлекла его из убежища на свет.

– Можете разбираться в другом месте?

– Извини. – Закусив губу, Лимма быстро отступила: для нее покой больного был не пустым звуком. – У тебя ножей при себе нет случайно?

– Он не станет меня выгонять! – Пес отреагировал быстрее, чем Рейд додумался, что от него ждали помощи.

Взгляд, который Лимма метнула под кровать, не сулил Псу ничего хорошего.

– У нас собрание отряда. Если ты все еще собираешься за Кольцо, изволь присутствовать, – проговорила она чуть не по слогам.

– Дик и так сказал мне, что делать! – раздалось из-под кровати.

– Дик твой… – Лимма сжала кулаки.

– Какой?

– Больной на всю голову!

– Он же в живот ранен!

– Это не дает ему права отправлять тебя одного неизвестно зачем!

– Если он не говорит тебе, не значит, что никто не в курсе! И я не один…

– Ами не считается!

– Он же сильнее и опытнее меня!

– Да, и просто караулит у корпуса. Что, не так? Или он все же входит в число доверенных лиц?

– Лимм, уйди уже! Рейду отдыхать надо!

Девочка перевела взгляд на легионера – все это время он равнодушно смотрел в стену, будто ничего не происходило. Чувствуя себя виноватой из-за того, что проигнорировала вначале его прямую просьбу, Лимма замялась: было видно, что раненому тяжело от их ругани.

– Приди на собрание, пожалуйста! – Она уже тише и не так уверенно позвала брата. – Мы разработаем нормальный план, безопасный…

– Нет никаких «мы», ты не в отряде! И что делать…

– …тебе скажет твой ненаглядный Дик, поняла. – Потеряв терпение, Лимма быстро пошла к двери, только взметнулись длинные волосы.

Спустя какое-то время Пес неуклюже выполз из-под кровати и так и остался сперва валяться на спине на полу.

– Извини. – В его голосе слышались усталость и раздражение. – Она всегда лезет.

– Кого-то напоминает. – Рейд не удержался от комментария, рассматривая распластанную на полу фигурку. Может, поймет и уйдет?

То, насколько Пес предан Дику, было понятно уже по сцене, развернувшейся под сосной. Пусть нечетко, но Рейд запомнил, как парнишка бросался в толпу врагов, пытаясь вытащить друга. А вот отряд Дика он представлял себе более сплоченным и не думал, что Лётные могут идти наперекор друг другу. Внутренние трения, вышедшие на свет благодаря сестренке Пса, удивляли.

Пес неотрывно смотрел на него, будто чего-то ждал. У Рейда на самом деле появились вопросы, но он промолчал. Было очевидным, что Пес сделает так, как скажет Дик, – а что надо было сделать такого, что отряд переругался между собой? Или идеи Дика всегда были слишком экстремальными и соглашался только невменяемый Пес?

– Знаешь, ты можешь спросить, если интересно.

Рейд закрыл глаза, показывая, что разговора не будет. Несколько минут спустя скрипнула дверь: Пес пошел на выход.

– Мы уничтожили почти все схемы. – Голос от двери был неожиданно серьезным. – Те, что ты им отдал. Они не догадались даже начертить копии и ничего не смогли понять за эти дни. Осталась пара листов, заберу сегодня.

Воцарилась тишина: Пес ушел.

А Рейд остался один на один с новой информацией. Во-первых, его диверсия все-таки не нанесла вреда Каньону. Во-вторых, разгребать все, что он сделал, приходится Псу. И то, что им руководил Дик, скорее пугало, чем убеждало в успехе операции.