Теперь пришло время рассортировать всё то, что общей кучей было свалено в голове. Что я теперь знал? Ровно столько, сколько и до встречи с Андреем. Конечно, проблески каких-то пониманий возникали во время его рассказов, но, это больше походило на глядение в воду, поверхность которой затянута ряской. Андрей рукой разгонял эту плёнку, и вода становилась прозрачной. Но, не надолго. Чем сложнее был его рассказ, тем ухудшалось понимание. Но, не буду же я всё время ждать, когда мне будут расчищать поверхность воды. Самому хотелось бы смотреть и видеть, и слышать, и думать, и понимать. Вот если бы за это ещё платили.

Стоять! А что такого интересного мне пришло на ум, когда Андрей говорил об убийствах? Что-то я хотел расспросить? А… да, вот. Если близнец, опустившийся на моральное или социальное дно, идёт на убийство, то и убить он может, или должен, тоже одного, правильно? Тогда, по схеме этих невидимых связей, убийца и убитый – близнецы. Но среди убийц есть и передовики производства, Чикатило, например. Это же не его близнецы, я имею в виду его жертв. Тогда, есть либо два варианта объяснений, либо ряска затянула водную поверхность полностью. Вариант первый. У серийного убийцы произошёл сбой программы, и его развитие вернулось в фазу животного, что-то, вроде, гиены или шакала. Либо он устранял чьих-то близнецов, которые могли бы перетянуть на себя успех и деньги своих половинок. По принципу уровня воды в лежащей бутылке. Нет слабого близнеца – и сильному достаётся и, неиспользованный остаток его здоровья, и его гроши. Вроде стройная мысль. Только, кто заказывал маньяку? Голоса? Это психиатрия. По наитию? Очень вряд ли. Скорее всего, есть третий вариант, самый очевидный и простой, а я его пока не вижу. Чем дольше я размышлял об этом, тем дальше уходили в сторону мои мысли. Даже ночью мне приснились какие-то растянутые, как жвачка, эластичные нити. Они выходили из моей головы и, расходясь во все стороны, терялись где-то в пространстве.

Утро прошло в обычных сборах в поездку. Миниатюрная, с точки зрения челноков, дорожная сумка через плечо, втиснула в себя туалетные принадлежности и блокнот книжного формата. Книгу для чтения брать не стал. Могло, просто, не хватить на чтение времени.

Приехал на вокзал за полчаса до отправления Московского поезда. Не найдя Андрея в помещении вокзала, я отправился прогуляться по перрону.

Теперь мне вокзальная жизнь уже не казалась такой суматошной, какой выглядела прежде. Постоянно обновляющиеся пассажиры, производили одни и те же запрограммированные движения. В одних и тех же местах они торопливо сталкивались сумками, так же торопливо извинялись, не обращая внимания друг на друга и на извинения. Милиция, степенно прогуливаясь по перрону, цепко выхватывала из толпы тех, кто не попадал в обыденный ритм пассажирских движений. Все остальные впечатления остались без изменений, – запахи, ленивые грузчики и пояснительные надписи на синих досках.

Андрея я увидел около газетного киоска, стоявшего в тени.

– Привет!

– Добрый день. Паспорт не забыл?

– Нет.

– Вот билеты. Ты поедешь в купе один. Я буду в другом вагоне. Попозже зайду.

Я взял два билета, которые он положил на газетный прилавок. Это были билеты в купе СВ вагона и оба на моё имя.

Дальнейшее происходило по положенному поездному тарифу: «Ваши билеты. Будете один? Давайте за постель. Чай, кофе?» Вскоре поезд тронулся, отталкиваясь от здания вокзала. Набирая скорость и, хватаясь за столбы электропередач, поезд с видимым неудовольствием увозил меня подальше от спокойной жизни, которая, уже, сейчас, стучала ностальгической жилкой по виску. Неизвестность особенно не пугала, просто не радовала неожиданная перемена в жизни.

Минут через сорок пришёл Андрей. Деловито осмотревшись в купе, он пристально посмотрел в окно, как будто опасался подсматривания.

– Что тебе надо знать в первую очередь? М… Антона убили выстрелом, скорее всего из пистолета. Пуля вошла точно в сердце, даже не зацепив ребро. Такое впечатление, что стреляли, хорошо прицелившись в неподвижного человека. Думаю, что тебе надо сходить в морг, попытаться разговорить кого-нибудь из санитаров. Они замечают гораздо больше, чем пишущие заключения анатомы. Далее. Вечером созвонишься со следователем, ведущим дело. У него есть к тебе разговор, хотя, и не должно быть. Это то, что тебе надо выполнить без дополнительной информации. После разговора со следователем, сбросишь мне сообщение о том, что ты освободился. Я подъеду в гостиницу. Это всё. Теперь текущие проблемы. В Москве сядешь на метро и поедешь на автовокзал. Подойдёшь к справочному бюро и представишься. Тебе передадут конверт. За это оставишь в справочном рублей двести. Не забудь! В конверте будут билеты на автобус до Воронежа, номер телефона, по которому свяжешься со мной и записка, о бронировании номера в отеле «Русь.» В конверте будут и деньги. Ты можешь шикануть, и нанять такси до Воронежа, но, не советую. Автобусом спокойнее. На автовокзале ничего не ешь, и не пей. Продукты не покупай. Перекусишь на первой остановке. Будете стоять минут двадцать пять, времени хватит. В Воронеже, сразу по приезду, поселишься в отель. Можешь выпить, но, лучше не надо. Это все рекомендации.

Я слушал очень внимательно, но, и не менее внимательно, смотрел на Андрея, а он, не отрываясь, глядел в окно. Мне показалось, что он смотрел на оконное стекло. Его зрачки совсем не реагировали на проплывающие мимо деревья и столбы. Мне вспомнились подробности наших предыдущих встреч. Он совершенно не жестикулировал. Даже сейчас, за все время своего монолога, он не подкреплял свою речь жестами. Он ни разу не изменил позу. И я не был готов утвердительно сказать, шевелил ли он губами при разговоре, хотя разговор закончился меньше минуты назад. В этот момент, как будто в опровержение моим мыслям, потянулся, провёл рукой по волосам и с хорошей артикуляцией проговорил:

– Может быть, хочешь спросить о чём-нибудь? Времени у нас достаточно на длинную беседу.

В дверь купе постучали. Не интересуясь моим ответом, вошла вторая проводница. Не скрывая восхищения, я принялся её разглядывать. Гренадёрского роста и крепчайшего телосложения. Её лицо выражало властную вежливость, как бы говоря, – пока ты вежлив, насколько меня это устраивает, настолько спокойно ты будешь ехать в МОЁМ вагоне. И никаких отступлений от правил!

Униформа на проводнице сидела хорошо, аккуратно обходя местами спадающей тканью неровности её фигуры. Атлетического телосложения бюст не позволял прочесть её имя на бейджике. Находясь на клапане кармана, он попросту лежал параллельно земле. Я даже привстал, чтобы прочесть имя обладательницы этих монументальных форм. По-моему, глаза мои врали, как хотели. На бейджике было написано «Сердюк Вера Михайловна». Как бы вы поступили на моём месте, прочитав такое? Вот и не верь потом в переселение душ. Вера Михайловна протянула мне миграционную карту для заполнения и спросила: «Кофе?» Её голос соответствовал её внешнему виду. Скажи она мне тем же голосом: «Застрелись!» – через секунду я был бы уже на небесах. Крепка страна своими дамами! На Андрея она даже не взглянула. Видимо, она профессионально хорошо запоминала пассажиров своего вагона, чтобы обращать внимание на пришлых. Получив от меня просьбу о чае и, если возможно, покрепче, она удалилась. Вера Михайловна прекрасно видела моё удивление, и это её даже веселило. Я был не первым, кто обмирал при её виде. Будет что рассказать. Взяв ручку, я принялся заполнять миграционные карты. Вагон так лихо швыряло из стороны в сторону, что процесс заполнения напоминал тренировку в разведшколе из фильма «Щит и меч». Кое-как написав фамилию, я оставил это занятие до ближайшей остановки.

– Вот интересная штука. Приходит к управлению страной некто и говорит: «Я знаю, что раньше было плохо жить, знаю, кто во всём виноват. Теперь я сделаю хорошо». А хорошо – это граница, разорвавшая семьи и родственников, таможня, которая обыскивает обычные сумки и пропускает тонны наркотиков. И сложности этих структур можно обойти простой взяткой! И всё! Кучу бюджетных денег потратили на организацию таможни. Не меньшую сумму угробили, на придумывание этого бредового закона, который заставляет меня писать эти бумажки и тратить на регистрацию почти всё своё время пребывания в другой родной стране! А ни граница, ни законы не действуют! Потому, что просрочив своё пребывание, согласно миграционной карте, и став уличённым и, почти, арестованным за это, можно откупиться и ехать домой спокойно. И всё! Неудобства созданы, доход таможенников обеспечен. А в чем выражается улучшенность положения в стране? Слушай, а разве не могут таможенники отстёгивать наверх часть собранной мзды? Могут. Теперь основное непонимание. Это действительно закон или узаконенный способ подзаработать? Я часто пытаюсь отстраниться от всего, чтобы попробовать со стороны взглянуть на происходящее. Тупым себя не считаю, но, и понять не могу! Что такое происходит? О благополучии страны речи не идёт, значит, дело в другом. Обычное стремление к деньгам и власти? Тогда почему СМИ и политологи разной степени говорливости даже не намекают на такое? Я же не могу один это видеть и понимать? Тогда, людям или комфортно в таком положении жить, или у них нет другого выбора. Выходит, что коллективный разум народа спит. А сон разума порождает чудовищ. И в условиях повышенной демократии народ банальным способом вымирает в этом же сне. Что из происходящего я не осмысливаю? Ведь ничто не идет к улучшению?

Андрей смотрел на меня как на маленького ребёнка, который не понимает, почему его игрушечный самолётик не летает, как настоящий.

– Андрей, почему я не могу так ясно сформулировать свои мысли? Почему я не могу объясниться без матерного подтекста? Меня заводят эти размышления так, что я, даже слюной начинаю брызгать.

– Вряд ли народ сам по себе сможет выжить, я не говорю уже о том, чтобы стать более разумным. Проходя определённые стадии в развитии, примерно, как от куколки до бабочки, так от человека до руководителя, происходят необратимые процессы в сознании человека. Мало того, что человек поразительно, до неузнаваемости меняется в пограничных ситуациях. Маленький пример. Находясь в одиночестве, каждый отдельный индивидуум остаётся вполне нормальным человеком. Но, попадая в толпу и руководствуясь её инстинктом, может стать зверем. Хотя, толпа и состоит из одиночек, которые порознь нормальные люди. Не знаю, к счастью или нет, но такие перемены не долгие, а качество их зависит от степени глупости, совершённой в толпе. Но, в любом случае, качество и продолжительность этих изменений ничтожно мала по сравнению с изменениями в человеке-руководителе. Я сейчас не хочу говорить о последствиях глупостей толпы. Но, ведь кто-то меняет сознание толпы и сознание человека? И меняет под свой интерес, и помимо воли самого человека. Под чьим-то заинтересованным руководством, самим человеком создаётся искусственная мораль, которая, в конечном счёте, бесконтрольно развиваясь, способно свести разумную жизнь народа на нет. А искусственные законы, под тем же руководством, оправдывают стирание этого народа с лица земли.

– Ты пока развиваешься, а это значит, что ты начинаешь злиться при одной мысли о каком-то факте, не утруждая себя понять причину появления этого факта. Я пытаюсь направить тебя по верному руслу, но ты старательно упираешься. Позволь твоему рассудку просто принять услышанное. Понимание придёт само. Я продолжу?

– Извини, я слушаю.

– Чем чаще происходит смена руководителей, тем больше человек деградирует на пути от хомо сапиенс до отдельного кабинета, тем дальше отходит человечество от понимания правдивых законов, по которым оно живёт, но, которые, старательно переписываются новыми кодексами. И заметь, только под свой интерес. Человек-руководитель, получив должность, пусть даже выборную, моментально ассоциирует себя с единственно правильно думающим властителем. Это ему решать как, кому и что думать, а главное, как и кому жить. Это ошибка. Даже на самой высокой должности такому человеку не следует забывать, что он всего лишь первый среди равных себе.

– Нет, наши наверху – это божьи посланники. Самодовольные и самовлюблённые персоны высшего порядка.

– Такие руководители были всегда, ни один строй без них не мог обойтись.

– Общие условия, которые ты мне предлагаешь, не совсем понятны. Наука развивается, последующие поколения умнее предыдущих, а руководство застыло на точке замерзания. И при этом учит меня жить. Дайте мне пять тысяч долларов зарплаты, и я сумею поучать других, тем же набором слов из их лексикона.

– В одном фильме я услышал интересный диалог. Беседуют мужчина и женщина. Мужчина собирается на охоту и не может подобрать себе соответствующий костюм, потому что приглашён на охоту высокими людьми. Жена спрашивает:

– На кого будете охотиться?

– Вроде, на оленя.

– Значит, тебе просто надо потешить свой инстинкт охотника?

– Ну, не совсем. Там будут большие люди, нужные знакомства, новые контакты. Это, ведь, меня пригласили. Я не напрашивался.

– Послушай. Раннее утро, лес ещё не проснулся, оленю захотелось пить. Он подошёл к реке и своими трепетными губами ласкает водную гладь. И вдруг – БАХ!!! Чья-то пуля разносит ему череп. Так какая разница оленю, во что одет тот ублюдок, который его убил?

– По – моему, замечательная сцена.

– Да, и мудрая. Иногда иносказательно высказанная мысль нагляднее, чем многочасовые разговоры ни о чём. Я думаю, поэтому Иисус и говорил притчами. Мало кто проходит жизненный путь, так и не задавшись вопросом о смысле своей жизни. Люди давно живут с этим вопросом, а сам вопрос живёт ещё дольше. У каждого поколения свой герой, дающий ответ на этот вопрос. В истории глубочайший след оставил Иисус. Но, там же, в Израиле, за сотню лет до Иисуса появился другой еврей, поднявший восстание против Рима. Полная противоположность морали Иисуса. Большая часть населения Израиля была вырезана в ходе этого восстания. Оставшиеся в живых евреи решили, что этот воин и есть Мессия, а не Иисус. Для каждого есть и свой герой, и свой ответ.

– Я не читал никогда об этом. А как его звали?

– Его звали Симон Бар-Кохба. Я об этом упомянул только ради примера в разговоре о смысле. Каждый придумывает ответ для себя, но, некоторые, придумывают его для других, то есть дают универсальное средство. А его нет. Универсального нет. До него надо дойти каждому самостоятельно, поскольку этот ответ не сложный. Я не стану озвучивать его. К этому ответу надо подойти не по указке такого же, как и все, но ставшего руководителем, но, также как и все, не потрудившегося найти ответ. Надо подойти в одиночестве. Не зря мы живём все вместе, а умирает каждый в одиночестве. Поэтому и думать надо не толпой. Если я попробую осовременить диалог из фильма, то можно поставить вопрос таким образом, – если множество людей не могут понять в чём правильность и смысл их жизни, то какая разница, будет ли новая конституция написана под руководством человека, так же не знающего ответа на главный вопрос? И какая разница, как будут звать этого руководителя? Ведь эти законы и всё человечество, и отдельного человека только уводят в сторону от главного.

– Ты мне намекнёшь, а?

– До главного закона ты не дорастёшь, даже с подсказкой. Всё надо начинать с простого. Расскажу тебе пока о простейшем законе, хотя надо очень много сделать внутри себя, чтобы он стал нормой в жизни. Это закон зеркала.

– Это, как закон о резинке от трусов. Как её не растягивай, она, сволочь, всё равно порвётся и больно ударит.

– Этому человеку только что рассказывали о смысле бытия!

– Привыкай, братец, мне так легче запоминать.

– Зачем вам голова? – А я в неё ем! – Это о тебе.

– Ладно, разрядились и собрались. Мне не всё даётся с первого раза.