Путь

Как мир нелеп

под мишурой фасадов,

в нем горек хлеб,

и в то же время сладок.

жизнь коротка -

цепочка из мгновений -

нить из мотка,

чудес и сновидений.

Греша и каясь,

мешая горечь с мёдом,

с мечтой о рае,

ищу дорогу бродом.

чтоб взять у Бога,

для жизни чистый лист.

длинна дорога,

и путь по ней тернист.

Она вертится

"Давай, земля,

Немножко отдохнем

от важных дел,

от шумных путешествий!"

Н.Рубцов

Вертится,

куда ж ей бедной деться,

остановиться – значит умереть,

нам трудно верится,

она не знала детства,

лишь смену лиц,

рожденье их и смерть.

А на земле

вовсю бушуют страсти,

и каждый день

приносит счастье и беду.

Кто посильней,

становится у власти,

те, что слабей,

идут на поводу.

Там снег зимой

и лютые морозы,

жара в июле -

только пивом остудишь,

зато весной,

случаются курьёзы,

снега вернулись,

и опять сосульки с крыш.

Осенний сплин,

унылая пора,

а листопад,

лекарство от безумья.

В ночи камин,

как чёрная дыра,

в ней виден ад,

в минуты полнолунья.

Там с высоты

нисходит высший разум,

чтоб слово молвить

о неведомой судьбе,

чтоб я и ты,

вдвоём проснулись разом,

и я мог помнить,

только о тебе

Ещё не вечер

Ты говорила мне тогда:

"постой, еще не вечер,

ты никуда не опоздал…",

а мне ответить нечем.

Рвануть так хочется наверх,

а крылья не хотят,

и в небо я гляжу, как стерх,

свой потерявший ряд.

Февраль промозгл и уныл,

играет в прятки с нами,

нам шлет приветы от луны,

с пророческими снами:

морщинок невод на челе,

прошедших будней тень,

да крошки хлеба на столе,

на самый черный день.

Я отгоняю от души,

приснившийся кошмар,

как запах тела твой душист,

я твой гурман-клошар.

Февраль растает на стекле,

короче станет тень,

стоит подснежник на столе,

как в самый первый день.

Мой Питер

Мосты и ночи белые,

дворцы, дворы-колодцы,

да шп'или в небо стрелами,

что можно уколоться.

Там узенькие улочки

стекаются в проспекты,

на небе тучи рвут в клочки,

там продувные ветры.

Нева закована в гранит,

волн'ами камни лижет,

страниц историю хранит,

знакомых с детских книжек,

Корнями чувствую тебя,

мой детства милый город,

несовременен твой наряд,

ты стар, но сердцем молод.

В снах возвращаюсь я туда,

бессонными ночами,

в каких бы ни был городах,

я по тебе скучаю.

Вечер

Над рекой туман разлился,

как парное молоко.

Месяц на ночь приютился

под небесным потолком.

Тускло звёзды, светляками,

освещали млечный путь,

и сливались в лунный камень,

весь блестящий, словно ртуть.

Вот комета пролетела,

прочертила небосклон,

и упав за край, сгорела,

погрузила землю в сон.

Липовый чай

После липового чая

мягче кашель-горлодёр,

я по времени скучаю,

что из памяти не стёр.

И когда, давясь от хрипа,

ностальгией захожусь,

чай в мешочке фирмы "Липтон",

в ресторане закажу.

Чай, как чай, но не из липы:

тот по своему душист,

может он хорош от гриппа,

но не лечит боль души.

Лишь названием похожим,

будит детства миражи,

от того ль тоска так гложет,

а из глаз слеза бежит?

Я пойду, забыв дресс-коды,

к липе в парке босиком,

чтоб в любое время года,

душу мог лечить чайком.

Чтоб все мысли пропотели,

вышла хмарь из головы,

чтоб с душой в здоровом теле,

жить в согласии привык.

Антоновка

Где антоновка хрустит

аппетитным хрустом,

лето всё собрав в горст'и,

пахнет осень вкусно.

Из садов ядрёный дух,

запах яблок спелых,

лечит он любой недуг,

и души и тела.

Вкус – не сахар, ну и пусть,

этим мне и дорог,

пахнет яблоками Русь

антоновского сбора.

Осенние мотивы

Кленовый лист уже желтеет по краям,

прохладой утро снижает летний градус,

не дожидаясь наступленья сентября,

в ознобе лето покидает тихо август.

Ещё чуть-чуть, и через пару-тройку дней,

на всех деревьях, как будто сговорясь,

листва становится желтее и бледней,

зелёный шёлк сменив на крашеную бязь.

А небо в складках разлохмаченых кулис,

закат скрывая, спустится над крышей,

и вот уж первый на ветру кленовый лист,

сорвался вниз, кружась звездою рыжей.

В аллеях парка, словно сонные ежи,

каштаны прячутся в колючих летних шубках,

а ветер в кронах – бесприютный Вечный жид,

скрывает тайну непрощённого проступка.

И, вслед за первым оторвавшимся листком,

тоска накатит вдруг негаданно-нежданно,

и вот уж слёзы на глазах и в горле ком,

под стоны в трубах – от контральто до сопрано.

Прокравшись тихо в закулисье дежавю,

под шорох листьев, шелестяших под ногами,

вернусь туда, где весел был и юн,

и сдам на прочность памяти экзамен.

В который раз в судьбе осенний листопад,

кружит мне голову пьянящим разноцветьем,

а дождь промозглый и сырой осенний ветер,

меня уносят на много лет назад.

Вечность

Снова выпадут три карты,

шелестя на край стола,

будут Сартры, Бонапарты,

свечи, кровь, колокола…

Ось земная не сотрётся,

время не метнётся вспять,

будут встречи у колодца,

повторится всё опять.

Лето

Луговой кузнечик -

лета менестрель,

поёт с утра до вечера

его виолончель.

Дурманом трав навеяны

мелодии без слов,

они в траве рассеяны,

где прячется любовь.

Найду её желанную,

сплету из слов венок,

чтоб трав согрело пьяное,

душистое вино.

Осенней ночью стылою

сниму венок с гвоздя,

опохмелюсь унылой я

мелодией дождя.

Луна

Круглолица и бледна,

под глазами тени,

бродит по небу луна

словно привидение.

Ночи стали холодны,

тишина отрадою,

и, как слёзы у луны,

звёзды в небо падают.

Карусельные лошадки

Карусельные лошадки,

им не надо фуража,

резво скачут без оглядки:

«Берегись на виражах».

Им к сезону красят ноги,

вместо новеньких подков,

нет у них другой дороги,

нет любимых седоков.

И не ржут и не мигают,

лишь колёсики шипят,

целый день они катают

на своей спине ребят.

А ведь хочется сорваться,

чтоб из шага, прям в галоп.

после, в речке искупаться,

да мешает кнопка «Стоп».

Весна

Целует солнце нос и щёки,

а ветер кружит сарафан,

и флер, таинственный и лёгкий,

влечёт в беспечный нас роман.

Он, как весенний сон наивен,

пьянит, как свежее вино,

его наутро смоет ливень,

а ветер унесёт в окно,

оставив в памяти веснушки,

дух свежескошенной травы,

и шелест плачущей листвы,

да рыжий волос на подушке.

Вечеря

Кому-то даст Господь ума,

кому-то красоты,

писатель сядет за роман,

дьячок прочтёт псалтырь.

Молиться будет злату Крез,

а нищий медякам,

и каждый понесёт свой крест,

на суд последний в храм.

И там, в заоблачной тиши,

где всяк пред небом гол,

на всех горбушку раскрошив,

за общий сядем стол.

Кошка

На солнце греется кошка,

щурит глаза с поволокой,

за воробьём под окошком,

недремлющим следует оком.

А там – воробьиная свалка,

за хлеба сухую корку,

кошке корку не жалко,

от корки ей мало толку.

Да и от пичуг галдящих,

один только шум да гам.

Их счастье – помойный ящик,

как и помойным котам.

У неё ж молоко из блюдца,

пусть старого, но с ободком.

Воробьи из-за корки бьются:

ну разве сравнишь с молоком.

На солнце дремала кошка,

и вздрагивала во сне.

Снилось ей детство в лукошке,

а может быть, сны о весне.

Июльский дождь

Нахмуренная, чёрная, как сажа,

пятном чернильным растекаясь в небесах,

свисала туча с крыш многоэтажек,

как пена после пива на усах.

В пространстве узком, меж землёй и тучей,

парит, как в бане липкой духотой,

застыло время, стало медленно-тягучим,

течет лениво струйкою густой.

Рванули ветры сквозняком со всех сторон,

подняв опавшую листву до самых крыш,

срывая с веток перепуганных ворон:

в одно мгновение вдруг воцарилась тишь.

Светло, как днём, улёгся ветер обессилен,

вокруг всё замерло, предчувствием томясь,

разверзлись хляби и из тучи хлынул ливень,

дождём смывая накопившуюся грязь.

Остатки тучи, налетев кромсали ветры,

по стёклам вымытым, по солнечным лучам,

ломая свет на радужные спектры,

июльский дождь по крышам застучал.

Запах свежескошенной травы

Когда захлёстывает грусть,

и сыт от истины в вине,

на миг зажмурюсь и очнусь,

в забытой памятью стране.

Там ветер шепчется с листвой,

роса блестит из паутин,

и пахнет скошенной травой,

с букетом споря лучших вин.

Река в слезах плакучих ив,

их утешают облака,

мальчишки, рыбы наловив,

её сажают на кукан.

В ночной купаемся реке,

с тобой, в чём мама родила,

и строим замки на песке,

пока милуются тела.

Я прихожу сюда во сне,

когда накатывает грусть,

забыв об истине в вине,

я в речку эту окунусь.

Потом, до первых петухов,

от звёзд нас спрячет сеновал,

там, не спускаясь с облаков,

тебя во сне я целовал.

Весеннее

Лизнуло солнце подоконник

через окошко в облаках,

я протянул к нему ладони

и весь насквозь весной пропах.

А окна в облаках все шире,

сосульки тают на глазах,

теперь весна во всей квартире,

и на полу, и на стенах

Женщинам

Вуаль прищуренных ресниц,

с плеч ниспадающая шаль,

как сонм нечитаных страниц,

недосягаемая даль.

Вполоборота полувзгляд,

за полусловом – полувздох,

без слов глазами говорят,

чем настигают нас врасплох.

В запасе – редкие слова,

немного их – всего лишь три,

от них кружится голова,

и всё сжимается внутри.

Тех слов становишься рабом,

за них всю жизнь отдать готов,

гордишься в возрасте любом,

ношеньем сладостных оков.

Весенние сны

Май девам оголил колени,

надев весенний им наряд,

в нас пробуждая вожделенье,

к себе приковывая взгляд.

И ни пройти, и ни проехать,

нам мимо этой красоты,

и, чтоб скорей достичь успеха,

мы дарим женщинам цветы.

Их принимают благосклонно,

улыбкой нам сердца согрев,

и поцелуй воздушный с трона,

нам шлют, как милость королев.

Нас тешат тайною надеждой,

что муки наши не зазря,

и, что весенние одежды,

падут, как лист с календаря.