Глава 6

Вечером, того же дня Савельич поспешил в лавку за новым кафтаном для «барина», все размеры он знал наизусть, а предпочтения и вкусы у Владимира почти не менялись с детства. Именно Владимира, ибо так нарекли его родители, так окрестили в церкви.

Однако в юности Владимир успел сойтись с лесными разбойниками, пытаясь навести справедливость по своему усмотрению, перебил почти весь свадебный кортеж, желая похитить свою возлюбленную, но та оказалась уже насильно повенчанной с другим и бежать с Владимиром отказалась.

Имя Владимира Дубровского гремело на всю округу, оставаться было нельзя. Он попытался скрыться за границей, но по пути попал в плен к самому Емельяну Пугачёву. Шёл самый разгар Пугачёвой смуты, Емельян казнил всех дворян и попавших в плен офицеров, но Владимира почему-то не тронул. Сия причина осталась загадкой. То ли он знал, что Дуброский лишён дворянства, то ли вообще хотел склонить последнего к присоединению и участию смуте. Ходила на слуху и другая версия, будто бы Владимир и ранее встречался с Пугачёвым, признав в нём беглого, властям не сдал и даже подарил ему заячий тулуп, чтобы Емельян не замёрз в мороз. Из-за проявленной ранее широты души и щедрости, Пугачёв и пощадил Владимира. Романтически настроенная часть молодёжи придерживалась этой версии. Сказать, что все барышни были заочно влюблены в Дубровского, ничего не сказать. Они боготворили его!

Но зная мелочный и скупой характер Савельича, в ряд ли можно себе представить, чтобы он позволил разбрасываться имуществом. Масла в огонь подлил некий Швабрин. Он был помолвлен с Ариной, но видел её страстное увлечение Дубровским, жутко ревновал. В своём доносе он указал, что якобы Дубровский активно помогал Пугачёву и даже выдавал ему аристократов и знакомых офицеров.

В конце концов терпению властей пришёл конец, и Дубровский был схвачен и отправлен на дознание. Пытки при допросах к Дубровскому не принимались, но конвойные и приставленные к Дубровскому офицеры всегда лично пытались учинить над предателем расправу, даже не вникая в ход следствия. Вскоре Дубровский был отправлен на каторгу, за ним последовал только верный слуга и приставленный нянька Савельич.

Неизвестно, сколько бы ещё осталось прожить Владимиру, но Арина Родионовна как-то прознала про несчастья Дубровского и подлый поступок Швабрина. Помолвка была расторгнута, Арина несколько раз пыталась добиться аудиенции у Екатерины II, но всякий раз ей было отказано. Волею случая она случайно встретилась с императрицей в парке, не зная с кем общается, поведала незнакомке о своём горе и подлом поступке Швабрина. Не известно о чём ещё говорили Арина и императрица, но Швабрина уже на следующий день отправили на каторгу без суда и следствия, а Дубровский попал под частичную амнистию.

Дело Дубровского было закрыто. Сам Дубровский исчез в недрах тайной канцелярии, но появился другой человек – Пётр Андреевич Гринёв, который под присмотром тайной канцелярии кровью и потом должен был ежедневно доказывать свою любовь и преданность государству и трону. Много воды утекло с тех пор.

Савельич купил новый кафтан, торгуясь за каждую копейку, зашёл к цирюльнику за бодягой.

В назначенное время Гринёв прибыл в дубраву. Новая тайная встреча с тайным лицом сулила новое задание, поэтому душевное здоровье Петра Андреевича поднялось до 80%.

Конная прогулка затягивалась, Гринёв отпустил поводья и задремал. Чья-то рука коснулась его плеча.

– Месье ГринёФФ! Какая неожиданная встреча!

Гринёв спросонья и на рефлексах чуть не вывернул кисть незнакомца, но вовремя опомнился, поняв, что с ним говорит женщина.

– О! Ваше Величество?! – Гринёв ожидал встретить здесь кого угодно, даже старика Бестужева, но…

– Пожалуйста без имён и титулов, я здесь инкогнито, официально мой приезд только завтра. Так вот Вы какой, Владимир Дубровский. Да, Вы ещё способны вскружить голову дамам! Аринка знала, за кого просить. Но к делу. Вы уверены, что здесь готовится заговор?

– В свете новых событий, нет, государыня. Указанные мною лица просто мошенники, а высокие должностные лица возможно пешки в чьей-то игре. Возможно, здесь не обошлось без закордонной помощи.

– Казна пуста, моя армия не получала жалование уже три месяца. Ваши мошенники – мои личные враги их ждёт виселица, ваш варварский казнь топором мне не подуше. А мои правые и левые руки в государстве должны слушать только одну голову – мою, если не хотят потерять своей! Я правильно говорю?

– Несомненно, Ваше Величество!

– Мы внимательно рассмотрели Ваши артефакты. Материал рукоятки остался неизвестен, но на подошве диковинной туфли явно не кожа. Месье Ломоносов утверждает, что этот материал похож по составу на сок каучукового дерева в смеси с серой и углём. Это очень редкий твар и дорогой. Ни у нас, ни у наших соседей нет мощности и необходимости производить такую обувь в объёме, что может себе позволить всякий тать. У нас появился новый и неизвестный враг, он меня пугает, Гринёфф. На Руси водятся тчерти, я знаю, может это они?

– Нет, государыня, черти ходят в копытах, но даже если это они, я их изловлю и преклоню перед Вашими ногами на Ваш суд.

– Молодец! Герой и хвастун, прямо как мой Гриша Орлов… Я была очень несчастна в браке, это все знать, мой супруг ходить на лево к Голицыной Катьке. Я старалась из самолюбия не ревновать, но… Когда он отправился в мир иной не без помощи вашей канцелярии, я наставлю ему рога! Сволач!

– Государыня, вы упомянули нашу канцелярию, не могли бы Вы полностью нас восстановить?

– Третий Пётр был дурак, когда вас прикрыл. Я частично вас воскресила, разрешила пытки скотов. Но полностью дать вам былую власть? Перед моим замужеством я шагу не могла сделать без вашего глаза, моя мать… Меня это очень угнетает и сейчас. Я подумаю, может изменю название, чтобы не вздрагивать при вашем упоминании.

– Государыня, Вы очень храбрая женщина!

– Да, Гринёфф, я храбрая, но я женщина! Кстати, как поживает Ваша женщина Арина?

– Она не моя женщина, государыня .Арина очень сильная, при ней я бы превратился в приказчика по хозяйству, а как служить короне? Нет. Я в её жизни был просто романтическим увлечением, наш брак только испортил бы ей жизнь.

– Вы болван, Гринёфф! Ты нет сердца! Это я была увлечена вашей романтической историей и своей тсарской рукой хотела изменить вашу судьбу. Ты нет сердца! Ты! Я проведу реформу в Сенате! Ваша канцелярия будет заткнута в какой-нибудь департамент, чтоб я о вас больше не слышать! Убираться! В конце тропинки стоит мой секретер, там всё что нужно!

Екатерина в гневе пришпорила свою лошадь и унеслась прочь. Императрица, немка по происхождению настойчиво изучала русский язык, ошибалась в произношении только когда была в гневе, поэтому в конце тропинки Гринёва ожидал не секретер, а личный секретарь Екатерины.

– А, месье Дефорж! Наконец-то!

– Что? – Удивился Гринёв.

– Не валяйте дурака, Гринёв! Мы всё про Вас Знаем! Вы хорошо здесь справились, вами довольны.

– Я бы так не сказал.

– Это не моё дело. У вас новое задание. С памятником Петру не всё гладко, кто-то хочет выставить государыню на посмешище. Займитесь этим. Поезжайте в столицу немедленно, не месте разберётесь что к чему. Теперь Вы француз Дефорж, специалист неважно по чём. Вот ваши новые бумаги и разрешения на проход на все участки строительства и отливки из бронзы. Вот подушка от государыни для Вашего больного слуги. Но его задница не должна долго сидеть, в прочем как и Ваша. В бою Вы потеряли саблю. Государыня дарит Вам этот клинок. Это сабля –пистоль одного итальянского мастера. В нём шесть зарядов, порох и пуля находятся в хитроумных цилиндрах, для повторного использования не пригодны, по мне так безделица, но государыня сказала, что Вы поймёте.

Что, ж Дефорж конечно знал почему шесть пуль. Шесть пуль – шесть нападавших на него диковинных ночных татей. Государыня хоть и злилась на него, но берегла. А может, догадывалась, что в столице будет интересней, а здесь, в деревне были только цветочки.

Дефорж вывел очередной рапорт почерком Гринёва:

Здоровье телесное – 100%%

Здоровье душевное – 100%

Вооружение – трофейный кинжал дамасской стали 1шт.,

сабля- пистоль 1шт.

Казна – 210 рублей ассигнациями с полтиной

Одёжа -туфли, портки, треуголка, новая портупея и кафтан

Скотина для перевозки грузов – осёл 1шт., лошадь Разумовская, теперь моя 1шт.

Убыток реквизиту – не имеется.

На следующий день Императрица ЕкатеринаII официально и неожиданно для многих прибыла в деревню Конная Лахта. Первым делом она запретила дальнейшую обработку «гром-камня». Начались аресты и обыски. Нашлись «случайно» утерянные Савельичем лошади.

Дефорж вычеркнул из рапорта осла и лошать Разумовского, вписал найденную пропажу, указав, что вернувшиеся лошади поменяли масть с рыжей на черную. Точность чеканки на злополучных червонцах не вызывала нареканий, но дотошный Ломоносов заметил, что процент золота в сплаве оказался гораздо выше, чем в золотых червонцах из Монетного Двора. Неизвестный враг становился всё непонятнее. Зачем класть золота больше чем надо? Обычно его клали меньше или не клали вообще.

Непонятного врага труднее искать, поступки его невозможно предугадать. Цель его не ясна.

Специалиста по общим вопросам Дефоржа ждал холодный и опасный Сакт-Петербург.

Глава 7

Выехали засветло, чтобы было поменьше лишних глаз, однако с конным патрулём пришлось столкнуться и обменяться любезностями. Дефорж нарочно указал неточный маршрут и естественно цель поездки. Дул проклятый западный ветер. Савельич скулил всю дорогу, хотя и с закрытыми глазами было видно, что он засиделся в этой деревне, всё ему опостылело. Оно, конечно, хватило ему здесь неприятных впечатлений, но он чувствовал, что свалкой у ручья дело не кончится.

По пути никто не встретился, сзади как бы случайных попутчиков тоже не было видно. Савельич вроде успокоился. Что было на уме француза никто не знал, а тупое и чуть брезгливое лицо как у всех иностранцев ничего не говорило.

Путь не близкий, погода мерзкая, заночевать решили на постоялом дворе. За столами сидели местные и неподозрительные люди. Кто потягивал своё пойло, кто уткнулся в свою похлёбку. Всё чинно и благородно, но не прошло и трёх часов, как ввались довольно колоритные крестьяне.

Блеклая одежонка, но ткань как будто застарена и испорчена недавно, швы стежок к стежку, да одной и той же нитью, а не теми, что под руку попались или барин выкинул. Но самое интересное, это лапти! Их не было. На ногах «крестьян» были всё те же интересные туфли со шнуровкой почти до колена. У убивцев в деревне «туфли» были чёрного цвета и кожаные, у этих жёлтые в зелёных пятнах тряпочные. Одинаковой была подошва и нелепая шнуровка.

«Как они так быстро на меня вышли? Невероятно!»

Между тем «крестьяне» достали еду из своих заплечных сумок и бутыль, швырнули медяк и попросили только кружки для пойла.

Ай да крестьяне! Сыр, ветчина, не понятно что и коньяк! Да такой обед не каждый аристократ может себе позволить!

«Ряженые!»

Дефорж уже был уверен, что только что появившиеся гости пришли по его душу. Они даже не догадывались, что жертва их раскусила, вели себя вольготно и раскованно. Превращаться из жертвы в смертельно опасного хищника Дефорж не спешил, решил присмотреться и прислушаться к противнику, пока он жив.

– Лоха видишь?

– Да, как на фотке в мобиле. Лох он и есть лох!

– Только этот лох шестерых наших завалил! Пашку и Лысого ты знал, они не одну горячую точку прошли, а этот чмошник их как рыбу выпотрошил.

– Да-а… Жаль, что в это время пукалки нельзя проносить, временной парадокс и всё такое, шмальнули бы в душу и контрольный в башню, да и дело с концом. Сами бы попробовали такого пёрышками потыкать!

– Не ной, хорошо хоть жука засунуть ему в кафтан смогли. Если б не лиса хрен бы мы его нашли, он же гад ментам местным совсем другую дорогу показал.

– Здесь валить не будем, пойдёт поссать, там и прибьём.

Дефорж был с ними почти согласен, только убивать будет он, но после допроса с пристрастием. Француз поднялся к себе в комнату и принялся к осмотру своего кафтана. В карманах ничего не нашлось.

«Мал клоп, да вонюч! Верно лиса чует его вонь и идёт по следу»

Дефорж обнюхал как собака кафтан, но ничего не почувствовал. Затем стал прощупывать все швы.

Есть! Вот оно, плотное утолщение. Но как славно зашито, стежок стежку, сразу видно, работал профессионал, но скорее всего группа, а может целое государство!

Мысли Дефоржа путались, выходило, что дело пахло не заговором, а чем-то пострашнее. Может даже войной, но кто враг? Речь ряженных крестьян частично была понятна. Странная смесь славянских языков и специфичного языка каторжан, но много непонятных слов. Странным был выговор и ни на что не похожий акцент. Более странным было то, что подобную речь Дефорж слышал в своих снах последнее время. Во сне он всё понимал, сам разговаривал на этом странном языке, был какой-то смыл происходящего во сне, какой-то другой мир, но стоило Дефоржу проснуться, как всё исчезало. Терялся смысл действий и слов, стирались воспоминания. Своим снам Дефорж значения не придавал. До встречи с ряженными крестьянами.

Но время не терпит долгих размышлений. Пора действовать. Дефорж не стал вырезать жучка из кафтана, а опять спустился к своему столу и подозвал стряпчего.

– Милейший, мне надо съездить по делу на часок, приготовь-ка к моему приезду мясное рагу! У меня появятся деньги, и я буду очень голоден, – сказано было так громко, чтобы услышали переодетые в крестьян люди.

– Не извольте беспокоиться, всё сделаем в лучшем виде.

А Дефорж и не собирался беспокоиться по этому поводу, самое главное сейчас, чтобы переодетые тати не накинулись на него немедленно, а поехали за ним, чтобы дождаться, когда он получит придуманные деньги.

Француз разбудил в сенях вечно ворчащего Савельича, одел на него свой кафтан с жучком, а сам нацепил его рвань.

– Негоже Вам, барин, в рванье ходить, – заметил Савельич.

– А это ты во всём виноват! Сколько раз я давал деньги, чтобы ты купил себе новую одежду? Так нет, всё экономишь!

– А что её покупать? Я с Вами вечно попадаю во всякие переделки, только деньги тратить попусту. Ой! А ведь мы опять переоделись! Меня опять убивать будут?!

– Да будет тебе уже! Просто езжай до развилки к пристани, там меня подождёшь. Меня просто ждёт грязная работёнка, управлюсь – вместе поедем обратно. Слышал, я рагу заказал?

– А нельзя ли до утра подождать, тёмно больно?

– Нет, я спать спокойно не смогу. Всё, поторапливайся!

Кряхтя и причитая Савельич выехал со двора. Прошло минут десять, Дефорж уже подумал, что затея его сорвалась, переодетые не клюнули на его приманку, но нет. Скрипнула дверь и странная парочка вышла на крыльцо. К удивлению француза, лисы при них не было. Тати неторопливо закурили.

«Табак – дрянь, а вот кресало хорошее, даже на ветру не тухнет. Забавная вещица на вроде жука в моём кафтане, наверно и лиса такая же. Просто чудные механизмы, как музыкальная шкатулка, не более».

Чутьё не обмануло экспедитора. Ряженный достал из заплечного мешка диковинную коробку и выдвинул из неё гибкую палку. Так же из коробки выходили шнурки, концы которых он вставил себе в уши. Тать покрутился вокруг себя, направляя вытянутую палку в разные стороны, замер на секунду.

– Отъехал на полтора километра на юго-восток и остановился.

– Рыжьё наверно откапывает, а может встретился с нужным человеком и инфу за бабки сливает. Сука! Ненавижу ищеек, заберём бабло – завалю на месте!

Затем оба мокрушника уверенно зашагали в ту сторону, куда отправился Савельич в краплёном кафтане.

«Ай, да лиса! Мало того, что указала направление, так ещё точно знает, как далеко от неё жук и удаляется или остановился. А с другой стороны, Взять деда Кузьму. Тоже возьмёт палку, и она ему показывает, где надо колодец копать или ещё чего. Принцип наверно тот же. Прогуляюсь с ними, а позже разберусь».

В тишине ночи они прошли до придорожного оврага, куда сливают помои и скидывают дохлую скотину. Запах стоял убийственный. Француз осторожно вытащил трофейный клинок.

– Огоньку не найдётся?

На голос оглянулся тот, который не вставлял себе в уши шнурки, быстро сориентировался и набросился на экспедитора. Тот немного отклонился с линии атаки противника и лихо разделал татя клинком, как дикого кабана. Тот забулькал и свалился в овраг.

С лозоискателем француз решил поосторожничать. Сначала схватил его за ворот, затем ударил рукояткой клинка в основание черепа, осторожно опустил его на землю. Прутик не сломался, шнурки, что шли к ушам не порвались, да и коробочка не пострадала. Экспедитор ловко подхватил её из ослабевших рук. Снял с поверженного татя заплечную сумку, осмотрел карманы и нашёл диковинное кресало. Дефорж проверил пульс, крепко связал пленника, закурил трубку и стал ждать, когда тот очухается.

Наконец тот пришёл в себя и стал дико водить глазами по сторонам.

– Ах ты ж, сука! Перехитрил! А ну, развяжи нас, а то хуже будет!

– Успокойся, связанный ты один, а вот твой дружок. Вы же знакомы?

Дефорж свесил голову пленника в вонючий овраг и нос к носу прислонил его к покойнику.

– Как его зовут?

– А! А–а! Вытащи меня отсюда, я трупаков боюсь!– тать казалось сейчас умрёт от страха.

– А как же вы убивать меня собирались? – спросил Дефорж, но на всякий случай вытащил связанного из оврага, пока тот не обделался от страха. Про пытки в стенах тайной канцелярии конечно не врут, но за чем пытать, если человек уже сломался от страха. Дефорж, он же Пётр Гринёв, он же Владимир Дубровский успел испытать тайную науку ведения активного допроса на себе.

– Ну, отдышался? Говори!

– Дай сигарету.

– Чего тебе дать? – не понял Дефорж.

– Закурить дай! Пачка сигарет и зажигалка в кармане рюкзака.

«Рюкзак стало быть, это заплечная сумка, зажигалка это кресало, да у этих татей даже самокрутки не как у людей! Ладно, разберёмся».

– Как работает зажигалка?

– Забыл? Совсем одичал! Развяжи руки, покажу.

Дефорж развязал руки, тать закурил свой вонючий табак.

– Как вы меня нашли?