По тропинке среди крапивных джунглей Уфимцев пробрался к кривой калитке. Она держалась в естественном для себя, вертикальном, положении, только благодаря обручу из проволоки, прикрепившему ее к столбу ворот. Выржавевшие до ярко-красного цвета петли были всего лишь декоративным элементом. За калиткой открывался заросший травой обширный двор, захламленный сломанными детскими колясками, рамами старых мотоциклов, чугунными батареями («Ого, – подумал Игорь, – в этом селе еще и паровое отопление водится) и остовом грузовика ЗИЛ выпуска какого-нибудь шестьдесят дремучего года. Складывалось впечатление, что в этом доме обосновался старьевщик со стажем.

Впрочем, открывать калитку и проходить во двор Игорь не спешил: к ручке дверцы автомобильного ветерана была привязана черно-желтая немецкая овчарка. Длина цепи позволяла собаке перекрыть тропку, ведущую от забора к дому. Пес остервенело лаял, демонстрируя черное нёбо и белые клыки, не имея ничего общего с безобидным «звонком» отца Никифора. Игорь знал, что таких собак держат исключительно для того, чтобы они спускали штаны с незваных посетителей.

– Хозяин! – крикнул Уфимцев.

Ему показалось, что белая занавеска на окне избы едва заметно колыхнулась. Игорь не стал повторять призыва: пес продолжал надрываться, и если дома кто-нибудь есть, то наверняка выглянет посмотреть, ради чего лохматый страж так надрывает свою глотку. Журналист вытащил сигарету и решил терпеливо дожидаться, когда любитель ржавых транспортных средств и парового отопления соизволит посмотреть на гостя.

Ждать ему пришлось долго. Сигарета благополучно истлела до самого мундштука, овчарка устала лаять и только злобно рычала, а хозяин не появлялся.

Игорь раздраженно перекинул сумку с блокнотом, фотоаппаратом, двумя запасными кассетами с пленкой и тремя завернутыми в целлофан бутербродами с колбасой. Он подумал о бутербродах и вспомнил, что с обеда с участковым прошло не меньше четырех часов, и крикнул громче:

– Хозяин!

– Чего надо? – ответ неожиданно раздался почти над самым его ухом.

Уфимцев чуть не присел от неожиданности: он готов был поклясться, что не мог пропустить шаги подкрадывающегося к нему сзади человека. Игорь обернулся быстрее, чем следовало, чтобы сохранить остатки спокойно-пренебрежительного отношения к жизни, с которым он приехал в село. Увы, такого расположения духа у него оставалось все меньше.

Он обернулся и едва не столкнулся нос к носу с высоким крепким парнем лет на пять старше его. Темные волосы человека, умеющего ходить по усеянной сучками тропе как кошка, были гладко зачесаны назад и блестели от геля, мощные ключицы перечеркивала полоска воротника безукоризненно белой футболки. Все это никак не вязалось с черной замасленной спецовкой. Казалось, что человек накинул на плечи первое, что попалось под руку, лишь бы не выделяться среди местных жителей.

– Тебе чего надо? – маскарадный парень повторил свой вопрос.

– Мне нужен Сиплый, – ответил Уфимцев, сделав невольную паузу перед тем, как назвать прозвище.

«Кто его знает, – мелькнуло у него в голове, – Может, это обидное погоняло. Как бы не испортить все дело…»

Однако на лице парня не отразилось ничего.

– Ты кто такой? – задал он следующий вопрос, в свою очередь с прищуром рассматривая незваного гостя.

– Я – корреспондент областной газеты.

– Корреспондент?! – глаза у парня при этом известии, однако, не распахнулись, как у вилоносца Михаила, а еще больше прищурились, – И чего тебе надо от Сиплого?

– Поговорить, – миролюбиво произнес Уфимцев.

Парень хмыкнул, пожевал губами, искоса окидывая фигуру корреспондента с ног до головы: с поношенных кроссовок рижского производства «советский «Адидас», корейских синих джинсов и такой же, только более темной куртки, воротника рубашки (На шее он задержался, словно выбирая, как лучше по ней врезать, ежели что – Игорь поежился под этим взглядом), до светлых усов, курносого носа и карих глаз с легким монгольским разрезом.

Игорь сжал зубы и выдержал этот пристальный оценивающий взгляд, во второй раз за день подумав:

«Какого хрена я здесь делаю?»

– Подожди здесь! – произнес наконец парень, обошел журналиста, открыл калитку, крикнул заворчавшему псу, – Джек, место! – и скрылся в доме.

Игорь нервно прошелся вдоль калитки, вытащил сигарету, обнаружив, что в пачке их осталось всего несколько штук, и подумал, что он влип в весьма опасное предприятие, и еще не поздно делать отсюда ноги, пока охранник (в том, что это был охранник, сомневаться не приходилось) консультируется со своим боссом.

Пройдя несколько шагов вдоль забора – до края вытоптанной площадки перед непроходимыми зарослями из кустов и крапивы, он заметил за ржавым хламом, загромождавшим двор, новенькую «шестерку». Чьи на ней были номера, разглядеть не представлялось возможным, но корреспондент был почему-то уверен, что они были не ярославские. Зато Игорь сумел разглядеть натянутую среди кустов черной смородины, вплотную росших у забора с той стороны, тонкую вязь проволоки.

«Путанка, – подумал он, – Спираль Бруно. Интересная, однако, избушка. От кого они отгородились по всем правилам военной науки? Может, все-таки слинять?..»

Игорь представил, как он осторожно пятится назад по крапивной тропке, потом сломя голову несется по улицу, распугивая кур и будя нездоровый интерес к своей персоне. Деревенские псы провожают его лаем, жители – недоуменными взглядами. И вот он на автобусной остановке – нервно прохаживающийся, поминутно оглядывающийся на улицу, ведущую сюда, в этот двор, охраняемый, как военный объект. Ждет автобуса и боится, что тот придет позже, чем парень в замасленной спецовке с чужого плеча, другие, подобные ему. Стоит и боится, боится, боится…

«В таком случае мне нужно менять специализацию, – подумал он, – Писать на темы культуры или городского хозяйства. Всерьез обсуждать, почему в подъезде тети Мани до сих пор не вставили выбитые стекла, и когда дорожно-ремонтная служба заасфальтирует яму во дворе пятнадцатого микрорайона. Ведь за последние три месяца в нее влетели пять машин, а автомобиль пенсионера Коклюшкина, его персональный „жопик“ – пардон, иномарка „Запорожец“ даже сломал мост. А мэрия мне на это будет отвечать, что это все – от скудности городской казны и безответственности самих граждан. Надо самим стеречь стекла в подъездах и внимательнее смотреть на дорогу перед капотами своих персональных, горбом заработанных авто…»

Додумать эту тему, очень важную для сохранности собственного здоровья, Уфимцев не успел. Охранник вышел из дома и направился к калитке. Игорь разглядел на нем деталь одежды, которую не заметил в прошлый раз, когда беседовал с парнем чуть ли не нос к носу: на секьюрити избушки-на-курьих ножках были высокие десантные ботинки или «прыжки», как их именуют в армии. Они были заправлены в просторные брюки военного покроя – с накладными карманами чуть выше колена.

Правый карман заметно оттопыривался. В нем лежало что-то тяжелое и колыхалось при каждом шаге.

Уфимцев представил, как парень, так и не удосуживавшийся снять с себя нелепую куртку тракториста, которая смотрелась на нем, как женский лифчик на черкеске у джигита, вытягивает из этого кармана ствол… Или бьет прямым длинным ударом ноги, известным в карате как «йоко-гери», прямо в солнечное сплетение. И выскочившие из избушки на помощь «секьюрити» добры молодцы под стать ему, затаскивают потерявшего сознание корреспондента в подпол. Дальше представлять не хотелось…

На этот раз парень не удосужился выйти из дома. Облокотившись на жалобно скрипнувшую калитку, он сказал:

– Сиплого нет дома. Когда появится – не знаю. Поэтому, – охранник нехорошо ощерился, продемонстрировав золотой зуб – «фиксу» на правом клыке, – давай, корреспондент, прощаться. Подобру-поздорову. Если же еще раз здесь нарисуешься…

В его голосе зазвучали угрожающие нотки:

– Если еще раз нарисуешься – собаку спущу. До самого Ярославля без штанов бежать будешь.

– Я бегаю плохо, – буркнул Уфимцев, – Не люблю с детства.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел обратно по тропке. Шагов через пять неосторожно махнул рукой, обжегся о крапиву, вполголоса выругался, потер обожженное место и обернулся: охранник, телохранитель или наемный убийца – кто его разберет? – по-прежнему стоял у калитки и смотрел ему в след. Игорь сплюнул в траву и постарался побыстрее повернуть так, чтобы больше не видеть этой фигуры.

Темнело быстро. На часах было всего полседьмого вечера, а село уже погрузилось в сиреневые сумерки. В домах начали загораться огни, чего нельзя было сказать о самой улице. Несмотря на то, что по обочинам стояли столбы с фонарями, толку от них было столько же, сколько от не вылезшей еще на небосклон луны.

Игорь топтался на разбитом асфальтовом пятачке рядом с покореженным железным навесом автобусной остановки и ждал. Ждал уже минут сорок. Однако за это время по становившейся все более безлюдной улице проехали только мотоциклист и трактор «Беларусь». Становилось прохладно. Уфимцев плотнее запахивал на себе джинсовую куртку на рыбьем меху и всерьез подумывал, не вернуться ли ему в гостеприимный дом вилоносца Михаила.

Еще минут через пятнадцать, когда журналист окончательно замерз и потерял надежду увидеть в обозримом будущем фары автобуса, около остановки притормозил вывернувший откуда-то из проулка велосипедист. Уфимцев с горьким смешком обнаружил на нем замасленную спецовку – точь-в-точь, как на охраннике Сипатого.

«Здесь это местная униформа», – подумал он.

– Ты чего, автобус ждешь? – спросил велосипедист.

– Ну, – ответил Уфимцев.

На более подробный ответ у него не было ни тепла в теле, ни желания в душе.

– До утра будешь ждать, – заместил местный житель, – Автобусы у нас только два раза в день ходят. Последний в четыре часа дня прошел.

«Вот влип, – отчаянием подумал Игорь, – Шерлок Холмс хренов… Что же теперь делать-то?»

Уфимцев в душе уже смирился с вариантом блудного сына: с возвращением под кров вилоносца, где ему нальют горячих щей, и под очередную стопку водки или самогона Михаил станет рассказывать о все том же подлом бывшем председателе. Игорь не станет кобениться и будет внимательно слушать, чтобы потом сделать душещипательный критический материал о жизни современного села – достойную альтернативу журналистского расследования. И Давицин, взяв и проглядев этот опус, довольно заметит: «Неплохо получилось. Теперь, Уфимцев, я поручаю тебе эту тему – сельское хозяйство. От нее все нос воротят, тебе же, вижу, она по душе».

… – Если хочешь до города добраться, – сказал велосипедист, – Выходи из села, за околицей сразу поворачивай налево. Пройдешь лесок – не бойся, не заблудишься, там тропинка торная – выйдешь на шоссе, как раз к остановке. В девять часов автобус должен идти. Пойдешь быстро – успеешь.

Пробормотав «спасибо», Игорь последовал совету нечаянного спасителя. Спаситель, постояв еще, покуривая и глядя в спину удаляющемуся Уфимцеву, потом свернул в тот же проулок, откуда вынырнул, чтобы дать ценный совет корреспонденту.

Пока Игорь дошел до леска, уже совсем стемнело. Но велосипедист не обманул: тропа темной полосой резко выделялась на желтом фоне травы и опавшей листвы, поэтому заблудиться было невозможно. Уфимцев вспомнил, как во время службы в армии ему приходилось ползать вот по таким же глухим, ночным, да к тому же – таежным, стежкам-дорожкам, и приободрился. Он подумал, что диких зверей здесь точно нет, поэтому опасаться особо нечего. Впрочем, в тайге встреченный человек считался опаснее зверя…

Игорь посмотрел на светящийся циферблат часов: было полдевятого. Он ускорил шаг, не забывая сторожко вслушиваться в тишину леса – не раздастся ли резкий хруст сучка под чужой ногой на фоне шелеста опадающих листьев, гула деревьев, скрипе старой сосны и отдаленном, волнами доносящимся шуме дороги…

Уфимцев с большим удовольствием свернул бы с тропы и пошел бы лесом, понимая, что на светлом фоне осенних деревьев он прекрасно виден. Однако боязнь заблудиться пересилила опасение встретиться с кем-то или чем-то на этой тропе.

Чего он боялся? На этот вопрос Игорь вряд ли смог дать вразумительный ответ. Полный напряжения сегодняшний день не отпускал, продолжал держать в натяг нервы. И на обычные для ночного леса меры предосторожности, которые не будет соблюдать лишь последний тупой горожанин, не выбиравшийся из своих каменных джунглей дальше пионерского лагеря в розовом детстве, накладывались на тускло мерцавшие кончики вил в руках деревенского мужика Миши, а также опасно поблескивавшую фиксу в уголке рта крепкого парня в десантных ботинках.

Шагов через сто, когда шум большой дороги все сильнее стал накладываться на звуки леса, Уфимцев ускорил шаг и почти побежал навстречу цивилизации.

Тропа резко вильнула в сторону, и Игорь скорее почувствовал, чем увидел, темную фигуру, стоящую перед ним.

Уфимцев остановился, почувствовав, как в груди у него оборвалось что-то большое и с неприятным, тошнотворным холодком ухнуло в живот. Он сделал шаг назад и замер, на всякий случай оглянувшись – ожидая действий противника, на которые и следовало ориентироваться, выбирая способ обороны. Фигура не шевелилась. Игорь пристально, до рези в глазах, всматривался вперед, стараясь не пропустить ни одного движения неизвестного. Фигура не шевелилась. Тогда корреспондент решил взять инициативу в свои руки.

– Слушай, друг, – произнес он, – у тебя закурить нету?

Ответом было молчание.

Игорь сдернул с плеча сумку, намотал ремень на кисть руки, чтобы, в случае чего, суметь нанести удар на расстоянии, и сделал несколько шагов вперед. Фигура не шевелилась.

– Бляха муха, – выдохнул Уфимцев и опустился на обочину: по середине тропы, кокетливо изогнувшись, росла тонкая осинка. Листва с нее уже облетела, и ствол в темноте напоминал человеческий силуэт.

Игорь отбросил в сторону сумку, вытащил сигареты, посмотрел на часы: время у него еще было. Тогда он вытянул вперед ноги и стал отходить от своего страха. Красный светлячок сигареты мерцал в темноте, успокоительно шумел над головой лес, и Уфимцеву стало вдруг весело. Он вдруг понял, что зверски проголодался. Игорь вытащил бутерброд, со смаком его сжевал и почувствовал, как силы вновь возвращаются к нему.

– Господи, какой же я мудак, – произнес корреспондент вслух и поднялся.

В ночи треснул сучок. Игорь отбросил невидимую ветку из-под ноги, сделал шаг вперед и услышал еще один треск. Теперь он отчетливо понял, что звук доносился откуда-то сбоку.

– Стой, где стоял, – прозвучал спокойный голос, – Не дергайся…

Голос звучал за спиной и казался знакомым.

Уфимцев пригнулся и бросился через тропу в лес. Он почувствовал, как всем телом налетел на человека. Ударился об него, как о фонарный столб, аж голова загудела. Неизвестный схватил его за плечо. Игорь крутанулся, оставляя в кисти противника куртку, присел и ткнул кулаком туда, где у того должен был быть пах. Не промазал. Враг утробно выдохнул:

– Эк… сука… – и выпустил корреспондента.

Не разбирая дороги, ломая кусты и ветки деревьев, Игорь бежал на шум дороги. За спиной хрустели шаги преследователей. «Надо же так дуриком… дуриком… дуриком…», – рефреном билась в голове мысль, пока он прыгал через пеньки и проламывался сквозь густой ельник.

Ельник кончился. Ноги вынесли Уфимцева на косогор. Он одним махом преодолел возвышенность, бросился вниз и ахнул по самые колени в холодную воду. «Ч-черт, болото…»

Игорь шлепнулся животом на скользкую и влажную кочку, торчащую у него перед носом, ухватился за какой-то кустик с нежными листочками и вытянул ноги, едва не подарив рыбинской топи свои старые рижские кроссовки. Вскочив, он побежал по болоту, выбирая на темном фоне воды еще более темные пятна – кочки. Пару раз он промахивался, проваливался по щиколотку, а то и по колени, хватался за торчащую там и сям болотную растительность, и мчался дальше. На его счастье, болотце попалось мелкое, без трясины и омутов.

Узкая болотистая прогалина в лесу была видна не только Уфимцеву. Он услышал возглас на самой кромке:

– Вот он, сука!

И другой голос, знакомый:

– Убери пушку, идиот! Бегом за ним, а то уйдет!

За спиной Игоря послышались хлесткие шаги по воде, возгласы и ругань:

– Да тут воды по самые помидоры! И ни хрена не видно!!!

– Вперед, я сказал! – подгонял преследователей знакомый голос.

Уфимцев, как в спасительные объятия матери, влетел под защиту деревьев. Преследователи с руганью шлепали за спиной. Игорь понесся по стремительно редеющему лесу навстречу трассе и с ужасом думал, что он будет делать, если на ней не окажется ни одной машины. Перескочить шоссе и броситься в другую сторону? А если там поле?..

Корреспондент преодолел насыпь дороги и выскочил на асфальт. Действительно, по другую сторону шоссе тянулось нескончаемое колхозное поле. Уфимцев уже приготовился сигануть вниз, в кювет, и бежать дальше, петляя, как заяц, но в этой время за поворотом появились фары.

Игорь бросился навстречу автобусу, размахивая руками.

Водитель подозрительно посмотрел на растрепанного парня, на его мокрые по колено джинсы, хлюпающие кроссовки, к которым пристали клочки болотного мха. Уфимцев перехватил его взгляд:

– Бежал, боялся, что не успею, – выдохнул он, – Да еще в болотце попал…

– Плати за билет, – буркнул водитель, – До города – полторы тысячи.

Дверь захлопнулась и автобус, урча двигателем, начал набирать скорость.

Игорь посмотрел в заднее стекло: взбираясь по насыпи, на дороге одна за другой появились три фигуры. Они по инерции бросились вслед автобусу, быстро поняли тщетность своих попыток и остановились. Игорь облегченно вздохнул и, стараясь не привлекать внимание немногочисленных пассажиров своим затрапезным видом, забился в самый конец «пазика».

Усевшись на дерматиновое сиденье, он вдруг почувствовал пустоту у себя на плече – сумка осталась в лесу.

«Командировка накрылась…» – подумал он, прислонившись виском к стеклу. Расстраиваться по поводу потери фотоаппарата «Зенит – ЕТ», пленок, блокнота и двух несъеденных бутербродов у него не было сил. Наскоро ощупав карманы и убедившись, что деньги и редакционное удостоверение с командировочным бланком по-прежнему у него, Игорь тупо смотрел в окно. Он шевелил пальцами в раскисших кроссовках и бездумно провожал глазами редкие огни мелькавших по обочинам деревень.

Ему хотелось только одного: принять душ, выпить двести граммов водки и завалиться спать на чистых гостиничных простынях.