Штаб-квартира ЦРУ находится в Лэнгли (близ Вашингтона). В 15 крупнейших городах США ЦРУ имеет свои филиалы. За границей действует большое количество резидентур ЦРУ, работающих под прикрытием посольств, отделений американских банков и фирм, зарубежных военных баз и пропагандистских органов, представительств Управления международного развития и «Корпуса действия». На территории СССР активно действует резидентура ЦРУ, работающая под прикрытием посольства США в Москве. Последняя реорганизация американской разведывательной системы (осень 1971 года) укрепила руководящую роль директора ЦРУ в области планирования, координации и оценки работы всех разведывательных органов США. Деятельность самого ЦРУ поставлена под контроль Комитета по вопросам разведки^[10].

Следует отметить, что в 1946–1951 гг. органами МГБ было арестовано несколько десятков иностранных агентов, заброшенных с разведывательными заданиями в СССР, в том числе на территорию Украинской ССР и республик Прибалтики. Также были привлечены к уголовной ответственности тысячи фашистских пособников, виновных в арестах, истязаниях и смерти советских патриотов, подпольщиков и партизан, гражданского населения. Чтобы у читателей не сложилось мнения о «надуманности» подобных фактов, рекомендуем им познакомиться с опубликованными на этот счет документами^[11].

Этой же цели – усилению борьбы со шпионажем, служили разработка и утверждение Советом министров СССР первоначально «Перечня сведений, составляющих государственную тайну, разглашение которых карается по закону» (8 июня 1947 г.), а затем и «Инструкции по обеспечению сохранения государственной тайны в учреждениях и на предприятиях СССР» (1 марта 1948 г.). Охраняемые сведения, составляющие государственную тайну, относились к военной и мобилизационной, экономической, научной и технической сферам государственного управления и производства. Однако существенным недостатком являлось то обстоятельство, что вопросы сохранности государственной тайны в СССР не были урегулированы на законодательном уровне. (Первый закон Российской Федерации «О государственной тайне» № 5485—1 был принят только 21 июля 1993 г.)

Основной объем работы по защите государственных тайн в сферах науки и техники и обеспечению безопасности (предотвращение диверсий, аварий и катастроф, пожаров и т. п.) в различных отраслях промышленности приходился на Второе главное (контрразведывательное) управление МГБ СССР и на территориальные органы министерства.

В то же время, будучи безгласным исполнителем, В.С. Абакумов, конечно, не мог не понимать, что отдельные «особые поручения», возлагавшиеся на него И.В. Сталиным, являлись прямым нарушением «сталинской» Конституции СССР 1936 г. и принципов советского законодательства и правосудия. Например, содержащиеся в указе Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1948 г. «О направлении особо опасных государственных преступников по отбытии наказания в ссылку на поселение в отдаленные местности СССР». Таковым же являлись и отдельные устные указания и приказы самого министра. Но его положение осложнялось также отсутствием как закона, так и даже утвержденного Положения о МГБ, в которых бы четко регламентировались его функции и полномочия, права министра и иных руководителей.

После ряда разочаровавших их организаторов кампаний по нелегальной заброске на территорию СССР и его союзников листовок и иных пропагандистских материалов, ЦРУ нашло устойчивый канал идейного и политического проникновения в эти страны: «неправительственное» радиовещание радиостанций «Свобода»/«Свободная Европа» (РСЕ/РС).

Достижение МГБ отдельных действительно положительных результатов в борьбе с разведывательно-подрывной деятельностью спецслужб иностранных государств, наверное, породили у Абакумова чувство чрезмерной самоуверенности, своеобразное, так хорошо знакомое Сталину, «головокружение от успехов».

Причиной падения казавшегося всемогущим министра госбезопасности стал банальный донос на него одного из подчиненных, подполковника М.Д. Рюмина^[12].

2 июля 1951 г. он писал Г.М. Маленкову: «тов. Абакумов, по моим наблюдениям, имеет наклонности обманывать правительственные органы путем замалчивания серьезных недочетов в работе органов МГБ»^[13]. Позднее к этим обвинениям присоединилось еще и «участие в сионистском заговоре в МГБ». Однако уместно подчеркнуть, что по своему служебному положению Рюмин не располагал доступом к документам, которые могли бы дать основания для подобных выводов и обвинений в адрес министра.

Согласно указаниям некоторых историков, письмо о «неправильном поведении» Абакумова было написано Рюминым непосредственно в кабинете секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова^[14], курировавшего руководящие кадры госслужбы.

Для рассмотрения заявления М.Д. Рюмина Политбюро ЦК ВКП(б) 4 июля 1951 г. назначило специальную комиссию в составе Г.М. Маленкова, Л.П. Берии, М.Ф. Шкирятова и С.Д. Игнатьева^[15] (именно он станет министром после ареста Абакумова, а также непосредственным «куратором» первого этапа следствия по его делу).

По итогам «проверки» заявления Рюмина 11 июля Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение «О неблагополучном положении в МГБ», в котором Абакумову инкриминировались «обман партии», затягивание следственных дел, злоупотребления властью. Этим же постановлением исполняющим обязанности министра был назначен Семен Денисович Игнатьев, 9 августа 1951 г. утвержденный в этой должности.

12 июля Абакумов был арестован. За этим последовал также арест ряда его «выдвиженцев». Позднее к обвинениям в адрес бывшего министра присоединилось еще и «участие в сионистском заговоре в МГБ», что вызвало новые аресты действовавших и отставных сотрудников органов госбезопасности.

Необходимо подчеркнуть, что и от нового министра госбезопасности Игнатьева И.В. Сталиным требовалось добиваться «полного раскаяния» обвиняемых, в связи с чем практика нарушения социалистической законности, применения недопустимых методов ведения следствия не была преодолена полностью^[16].

В подготовленной для И.В. Сталина в ноябре 1952 г. первым заместителем министра госбезопасности С.А. Гоглидзе^[17] докладной записке «О положении дел в МГБ» констатировалось: «требуемого улучшения работы органов государственной безопасности не произошло», и подчеркивалась необходимость «коренной перестройки агентурно-оперативной работы». При этом Гоглидзе сообщал, что с 1 июля 1951 по 1 июля 1952 г. были освобождены от занимаемых должностей «как не справлявшиеся с работой», 1583 сотрудника, а также уволены из органов МГБ «за нарушение дисциплины», «советской законности», «злоупотребление служебным положением» и «морально-бытовое разложение» еще свыше 3 тысяч человек, в том числе 500 сотрудников центрального аппарата министерства^[18].

Однако впереди еще были новые волны не вполне объективной критики в адрес органов безопасности и их дискредитации^[19].

Для повышения эффективности противодействия разведывательно-подрывной деятельности спецслужб иностранных государств 9 ноября 1952 г. бюро Президиума ЦК КПСС образовало Комиссию по реорганизации разведывательной и контрразведывательной служб МГБ СССР. В течение ноября – декабря 1952 г. Комиссией был подготовлен проект постановления ЦК КПСС «О Главном разведывательном управлении МГБ СССР». (Он был утвержден Президиумом ЦК КПСС 30 декабря 1952 г. Однако впоследствии не был реализован в связи со смертью И.В. Сталина.) В ходе подготовки проекта на одном из заседаний Комиссии свои соображения по организации разведывательной работы высказал И.В. Сталин.

Сохранившийся в архивах КГБ краткий конспект этого его выступления гласит: «В разведке никогда не строить работу таким образом, чтобы направлять атаку в лоб. Разведка должна действовать обходом. Иначе будут провалы, и тяжёлые провалы. Идти в лоб – это близорукая тактика. Никогда не вербовать иностранца таким образом, чтобы были ущемлены его патриотические чувства. Не надо вербовать иностранца против своего отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотических чувств, – это будет ненадёжный агент.

Полностью изжить трафарет из разведки. Всё время менять тактику, методы. Всё время приспосабливаться к мировой обстановке. Использовать мировую обстановку. Вести атаку маневренную, разумную. Использовать то, что бог нам предоставляет.

Самое главное, чтобы в разведке научились признавать свои ошибки. Человек сначала признаёт свои провалы и ошибки, а уже потом поправляется. Брать там, где слабо, где плохо охраняется. Исправлять разведку надо прежде всего с изжития лобовой атаки.

Главный наш враг – Америка. Но основной упор надо делать не собственно на Америку. Нелегальные резидентуры надо создавать прежде всего в приграничных государствах.

Первая база, где нужно иметь своих людей, – Западная Германия. Нельзя быть наивным в политике, но особенно нельзя быть наивным в разведке. Агенту нельзя давать такие поручения, к которым он не подготовлен, которые его дезориентируют морально. В разведке иметь агентов с большим культурным кругозором – профессоров (привёл пример, когда во времена подполья послали человека во Францию, чтобы разобраться с положением дел в меньшевистских организациях, и он один сделал больше, чем десяток других).

Разведка – святое, идеальное для нас дело. Надо приобретать авторитет. В разведке должно быть несколько сот человек – друзей (это больше, чем агенты), готовых выполнить любое наше задание. Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец. Агентов иметь не замухрышек, а друзей – высший класс разведки. Филерская служба, по-моему, должна быть разбита по различным управлениям»^[20].

Вопрос «о положении дел в МГБ СССР» также рассматривался на заседании Президиума ЦК Коммунистической партии Советского Союза^[21] 1 декабря 1952 г., и в качестве «важнейшей и неотложной задачи» было сформулировано требование об усилении контроля республиканских, краевых и областных партийных комитетов за работой органов госбезопасности.

В направленном в республиканские, краевые и областные партийные комитеты КПСС совершенно секретном постановлении ЦК «О положении в МГБ» от 4 декабря 1952 г. подчеркивалось: «Считать важнейшей и неотложной задачей партии, руководящих партийных органов, партийных организаций осуществление контроля за работой органов Министерства государственной безопасности. Необходимо решительно покончить с бесконтрольностью в деятельности органов МГБ и поставить их работу в центре и на местах под систематический и постоянный контроль партии, ее руководящих партийных органов, партийных организаций…» В этом постановлении также подчеркивалось, что «первые секретари обкомов, крайкомов партии и ЦК компартий союзных республик обязаны интересоваться агентурной работой органов МГБ…», а Бюро Президиума ЦК поручалось «провести мероприятия по обеспечению постоянного контроля со стороны ЦК КПСС за работой Министерства государственной безопасности СССР и по значительному укреплению [его] центрального аппарата»^[22].

Несмотря на серьезные изменения политических условий в стране – В.С. Абакумов находился под следствием 41 месяц, и за это время сменилось 4 министра – «кураторы» его дела: С.Д. Игнатьев, Л.П. Берия, С.Н. Круглов, И.А. Серов.

Следует подчеркнуть, что, несмотря на применявшиеся к нему жесткие и изощренные методы «выбивания показаний» (с июля 1951 по март 1953 г. при министре С.Д. Игнатьеве) – была арестована его жена и их трехмесячный сын Игорь^[23], Виктор Семенович не оговорил на допросах никого из своих арестованных подчиненных. Не будет преувеличением сказать, что своим мужественным поведением он сохранил им не только свободу, но и жизнь (почти все из них были освобождены, со снятием обвинений, в марте – апреле 1953 г.).

19 декабря 1954 г. В.С. Абакумов был осужден на выездном заседании Военной коллегией Верховного суда СССР в Ленинграде к высшей мере наказания. Приговор в отношении В.А. Абакумова, а также осужденных по его «делу» А.Г. Леонова, В.И. Комарова, М.Т. Лихачева в тот же день приведен в исполнение в Ленинградской области (начальник секретариата МГБ СССР И.А. Чернов был осужден на 15 лет лишения свободы, его заместитель Я.М. Броверман – на 25 лет).

В июле 1994 г. определением Военной коллегии Верховного суда России приговор от 19 декабря 1954 г. участникам группы Абакумова был переквалифицирован на злоупотребление властью при наличии особо отягчающих обстоятельств.

17 декабря 1997 г. постановлением Президиума Верховного суда Российской Федерации В.С. Абакумов был реабилитирован по части инкриминировавшихся ему деяний: измена Родине, участие «в сионистском заговоре», затягивании следственных дел. Но в то же время он не был реабилитирован по обвинениям в нарушениях социалистической законности, в частности – фальсификации т. н. дел «авиаторов» (1946), «Еврейского антифашистского комитета» (1948), «Ленинградского дела» (1949).

В постановлении Президиума Верховного суда Российской Федерации по делу Абакумова, в частности, отмечается: «Как видно из материалов уголовного дела, Абакумов, Леонов, Лихачёв, Комаров и Броверман признаны виновными в том, что, будучи ответственными должностными лицами Министерства государственной безопасности СССР, в течение длительного времени систематически злоупотребляли властью, что выразилось в фальсификации уголовных дел и применении незаконных мер физического воздействия при производстве предварительного следствия. Указанные нарушения повлекли за собой особо тяжкие последствия – привлечение к уголовной ответственности многих невиновных граждан. В частности, Абакумов, находясь на руководящей работе в органах государственной безопасности, выискивал малозначительные материалы на отдельных ответственных работников партийного и советского аппарата, арестовывал их, а затем применял недопустимые и строжайше запрещённые действующим законодательством методы следствия, вместе со своими подчинёнными добивался от арестованных вымышленных показаний о якобы совершённых ими особо опасных контрреволюционных преступлениях».

Однако большинство современных исследователей придерживаются мнения, что инициатива появления этих «дел» принадлежала «Инстанции», то есть высшему советскому руководству, в руках которого Абакумов оказался и послушным исполнителем, и заложником одновременно.

И, как писал И.А. Серов^[24], дело «банды Абакумова» проходило под его контролем, в отличие от «дела Берии». В результате организованной Серовым «чистки» военной контрразведки, не скомпрометированными остались лишь трое из числа тридцати двух начальников фронтовых управлений контрразведки Смерш: Н.И. Железников, Д.И. Мельников и П.И. Ивашутин.

Понятно, что подобная дискредитация руководящих кадров ГУКР «Смерш» не могла не повлиять на восприятие в обществе не только образа военной контрразведки, но и органов госбезопасности в целом. С чем приходится сталкиваться и поныне.

Бывший руководитель Департамента военной контрразведки ФСБ России А.Г. Безверхний, говоря о В.С. Абакумове, отмечал, что было бы неправильным писать его портрет только одной краской, белой или черной. Это сложная, противоречивая личность, которую невозможно оценить одномерно.

Как бы ни показалось это парадоксальным, но борьбу с нарушениями сотрудниками МГБ СССР социалистической законности в марте 1953 г. начал сам Л.П. Берия.

При реформировании 5 марта 1953 г. Министерства внутренних дел СССР, в состав которого были включены и подразделения упраздненного МГБ, заместителями министра Л.П. Берии были назначены С.Н. Круглов^[25], Б.З. Кобулов, И.А. Серов. Одновременно, помимо этого министерского поста, Берия был назначен заместителем председателя Совета министров СССР Г.М. Маленкова и избран членом Президиума ЦК КПСС.

Как известно, 27 марта 1953 г. был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии, принятый по инициативе Л.П. Берии.

Всего же по этому указу по амнистии были освобождены 1 201 738 человек (около 45 % осужденных), вследствие чего лагерное «население» ГУЛАГа на 1 апреля 1954 г. составляло 1 360 303 заключенных^[26]. Однако эта амнистия не затронула осужденных за «контрреволюционные преступления», т. е. по статье 58 УК РСФСР 1926 г.

Кстати сказать, это были не первая амнистия и реабилитации, проведенные по его инициативе: сменив на посту наркома внутренних дел Н.И. Ежова 8 декабря 1938 г., Берия выступил с инициативой освобождения репрессированных в годы «большого террора». Всего в 1939–1940 гг. из лагерей были освобождены 223 800 осужденных, и еще из колоний-поселений – 103 800 ссыльных (то есть более 327 тысяч человек)^[27].

Всего, как отмечал доктор юридических наук В.В. Лунеев, основываясь на официальных статистических материалах КГБ СССР – МБ РФ – ФСК – ФСБ России, только до 1954 г. было реабилитировано 827 692 человека, осужденных в 1917–1953 годах. Однако реабилитация почти не касалась тяжких обвинений. Из числа всех реабилитированных лиц только 1128 человек, или 0,14 %, были приговорены к смертной казни^[28].

11 марта 1953 г. Берия направил на имя председателя Совета министров СССР Г.М. Маленкова и первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева письмо, в котором дал удручающую характеристику происходившего в последние годы в МГБ, где в том числе указывалось: «Значительная часть чекистских кадров, имеющих опыт – разгромлена… Необходимо будет рассмотреть материал на арестованных чекистов и в зависимости от результатов принять решение об использовании их на работе в МГБ»^[29].

Была образована следственная группа для пересмотра ряда особо важных дел: «дела врачей», «арестованных сотрудников МГБ», «арестованных МГБ Грузинской ССР группы местных работников» (т. н. «мингрельское дело»).

И действительно, из-под ареста были освобождены и возвращены на работу многие чекисты, арестованные при В.С. Абакумове и С.Д. Игнатьеве, что, впрочем, пагубно сказалось на судьбе некоторых из них после «разоблачения банды Берия» в июле того же года.

И уже 3 апреля 1953 г. Берия докладывал Президиуму ЦК КПСС о результатах проведенной проверки. На основе его доклада было принято решение о полной реабилитации и освобождении обвиняемых «по делу врачей» и членов их семей (всего 37 человек). Несколько позже последовали и другие освобождения из-под ареста и от обвинений.

Берия заверил Президиум ЦК о том, что в МВД «…проводятся меры, исключающие возможность повторения впредь подобных извращений в работе». Позднее Президиум ЦК постановил, что «ввиду допущенных серьезных ошибок в руководстве бывшим МГБ» невозможно оставить на посту секретаря ЦК КПСС С.Д. Игнатьева^[30].