Глава 4. Эксперимент

Утро выдалось пасмурным и хмурым, какие бывают в Кошмариусе чаще, чем листопады в середине осени. Для этого города, в принципе, такие чудесные погодные явления, как серое, затянутое грозовыми тучами небо, дождь и густой туман, являются естественными и почти не прекращаются. О каждом из них можно беседовать часами, и они столь же любимы кошмаритянами, сколь и ненавидимы.

Персиция стояла на заднем дворе, у чёрного входа в лавку, рядом с кучей деревянных ящиков, которые привезли на двух телегах рано утром. С минуты на минуту должен был появиться Джеремия, чтобы помочь ей перетащить их на третий этаж или в подвал, в зависимости от содержимого, и расставить по местам. Да только оборотень-разнорабочий задерживался из-за не желающего никак уходить Непроглядного тумана – самого таинственного тумана из всех существующих, что наводит ужас на многих горожан и давно стал постоянным гостем в большинстве местных страшилок о пропавших без вести.

Персиция, с нетерпением вглядываясь в постепенно просачивающиеся в мутной белёсой пелене очертания домов в конце Подпольной улицы, в сотый раз прокручивала в голове предстоящий разговор с мужчиной. Её план по его спасению из лап мрачного зверя был готов, и она намеревалась во что бы то ни стало заключить сегодня выгодную сделку.

Наконец с западной стороны улицы из-за дома с треугольной крышей, на которой красовалась кривая и разваливающаяся, но очень длинная кирпичная дымоходная труба, вышел изрядно помятый Джеремия. Период двулуния, который известен всем как Ночь Двух Сестёр, на самом деле длится три ночи подряд, и закончился он совсем недавно, а это значит, что бедолага Джеремия ещё не вполне отошёл от последнего превращения и своих бессознательных скитаний по всему Кошмариусу и за его пределами. Чем он старше становился, тем всё больше эти обращения в зверя тяготили его, а последствия длились с каждым разом всё дольше. Вот и сейчас этот бедолага, только недавно вернувшийся в нормальное состояние, выглядел, как потрёпанная в потасовке дворняга: его подёргивало при ходьбе и всё ещё изрядно мутило.

От этой картины у юной ведьмы сжалось сердце, ей было искренне жаль Джеремию, но показывать свои чувства было нельзя, чтобы это не помешало задуманному. Если бы Персиция с каждым, кто являлся её клиентом или хотел им стать, была сентиментальна, дела в лавке далеко бы не продвинулись.

– Доброе утро! – довольно бодро поздоровалась она, стараясь игнорировать вызывающий сострадание внешний вид своего помощника, как только тот, пошатываясь, доковылял до сваленных у лестницы ящиков.

– Выглядите вы так себе, – констатировала она.

Джеремия кивнул то ли в знак приветствия, то ли в знак согласия с ней и невесело усмехнулся.

– Снова мучитесь после Ночи Двух Сестёр? – спросила ведьма тоном аптекаря, который спрашивает у больного инфлюенцией про температуру, чтобы тут же всучить ему какую-нибудь настойку календулы.

– Как обычно, паршиво в это время, – хрипло сказал тот. – Чем могу помочь?

Персиция отнюдь не была жестокосердной, и если бы не необходимость убедить Джеремию принять необычное для него предложение, она бы не стала так измываться над ним, не отошедшим ещё после нелёгких ночей.

– Вот эти ящики нужно отнести в подвал, а вот эти – на третий этаж в лабораторию, – без лишних промедлений объяснила девушка, указывая на разные ящики, а потом добавила: – Ах да, у меня ещё полка на стеллаже отвалилась в одном месте.

Вздохнув, Джеремия кивнул, а потом, крякнув, взвалил сразу несколько ящиков на плечи и поплёлся с ними внутрь лавки. За ним зашла и Персиция, улыбаясь своей самой хитрой улыбкой.

* * *

– Может быть, кофе? – предложила девушка вспотевшему и осунувшемуся дядюшке Джеремии, когда работа была закончена. – Я только что сварила!

– Благодарствую! – ответил он сипло.

Персиция принесла в подсобку серебряный поднос с изящным кофейником, двумя чашками с узором в виде чёрных тюльпанов и коробку с кунжутным печеньем. На всякий случай она также захватила ещё три бутерброда с куриным мясом и большой стакан с водой. Его-то Джеремия первым делом и опустошил в один огромный глоток.

Персиция внимательно смотрела на то, как измученный оборотень уминает бутерброды, словно маленькие канапе, а за ними и кунжутное печенье по несколько штук за раз. Лишь после того как Джеремия с жадностью уничтожил всё съестное на подносе, он наконец приступил к кофе и только теперь вспомнил о хотя бы каких-то правилах этикета, а потому стал отпивать из красивой чашки изрядно поостывший напиток маленькими глоточками. Видя, что её гость немного пришёл в себя, Персиция начала действовать:

– Простите, я, возможно, лезу не в своё дело, но мне всегда было интересно – не устали ли вы от такой жизни? – завела она разговор, который так много репетировала в последние дни. – Ведь каждый месяц вам приходится сталкиваться со множеством эм… скажем так, неприятностей, связанных вы сами знаете с чем.

Говоря это, юная ведьма пристально смотрела на оборотня и внимательно подмечала все малейшие изменения в его поведении. Следовало быть осторожной, ведь здесь нужны были одновременно и напор, и некоторая деликатность.

Джеремия не удивился. С ведьмой он был знаком давно, а все его знакомые знали про его особенности и периодически спрашивали о них всякое.

– Мы, волколаки, веками так живём, – пожал он плечами. – Ничего с этим не поделаешь! Природа у нас такая, чтоб её!

Даже из этих слов было ясно, что этой своей природой дядюшка Джеремия доволен отнюдь не был и быть оборотнем ему совсем не нравилось. Нечто такое и хотела услышать от него Персиция.

– Но неужели вам никогда не хотелось что-то изменить? – подняла она вопросительно брови.

Этот вопрос немного смутил собеседника.

– Хотелось бы подзаборной псине не гонять кошку? Или голодному волку никогда не есть мясо? Я такой с тех пор, как себя помню! Как тут поменяешься? – горько усмехнулся Джеремия, выдав весьма философский ответ.

– Ну а если бы я спросила, не хотели бы вы всё это прекратить и принять участие в одном небольшом эксперименте, который поможет вам победить так называемого зверя внутри себя?

Джеремия замолчал и с грустью посмотрел на Персицию. Та не отводила от него своих зелёных глаз.

– Вы, наверное, шутите, барышня, – спустя некоторое время хмуро сказал Джеремия.

– Отнюдь! – воскликнула юная ведьма, ничуть не смутившись. – Я намерена дать вам то, что никто, подчёркиваю – никто! – больше в этом городе не способен предложить!

Джеремия с шумом отхлебнул остатки остывшего кофе, снова забыв про всякие манеры, и поставил чашку на серебряный поднос.

– Что ещё за эксперимент? – спросил он недоверчиво, утирая рукавом своей старой, заляпанной невесть чем сорочки рот.

– По созданию антиоборотного зелья! Оно избавит вас от необходимости терять свое самосознание, превращаться в волка, или в кого вы там превращаетесь, и зажить спокойной жизнью! – улыбнувшись, ответила хозяйка лавки.

Эти слова были для дядюшки Джеремии как гром среди ясного неба, которое в Кошмариусе бывает всего несколько раз в году. Что и говорить, звучало очень заманчиво, ведь несчастный оборотень очень устал от своей доли. Дядюшка Джеремия не помнил, что с ним происходило, когда он терял человечность и бегал зверем, распугивая горожан и наводя ужас на местных кошек.

После буйных ночей он редко просыпался в своей старенькой кровати. Чаще он встречал утро в самых неожиданных местах: на могилах Великого Погоста, в подворотнях среди мусора и старого тряпья, в мрачных подвалах, пропахших сыростью и плесенью. А однажды он даже очнулся в какой-то старой бочке, в которой раньше хранили квашеную капусту, и потом ещё долго не мог избавиться от едкого запаха. Жизнь у волколаков и прочих оборотней не сахар, и, конечно, мало кто из них был ею доволен.

– И что же, я не буду больше шастать по ночам? – неуверенно уточнил у Персиции дядюшка Джеремия.

– Не будете, – подтвердила она и ещё шире улыбнулась – беседа шла в нужном русле.

– И буду помнить, чего делал? – продолжал расспросы её гость.

– Непременно!

От таких перспектив начинала кружиться голова. А ещё дядюшка Джеремия вдруг зловеще захмыкал.

– Наконец-то эти сорванцы у меня попляшут! – торжествующе сказал он, сжав кулак и вспомнив про Стэв, Снибба и Свальга, своих подопечных детишек-сирот. – Сейчас я даже представить себе боюсь, что эти бестии вытворяют, когда наступает Ночь Двух Сестёр.

– О, я уверена, что они прекрасно проводят время! – усмехнулась Персиция, прекрасно помня разговоры охотников из трактира.

Детишки, за которыми присматривал дядюшка Джеремия, были всем известные шалопаи и сорвиголовы. Их кошмарные проказы и весьма странные шалости, которыми они занимались постоянно, могли посоперничать с самыми жуткими городскими легендами. Троица неоднократно наведывалась на Подпольную улицу, чтобы обменять свои находки, стащить что-нибудь или просто поглазеть. В лавку к Персиции они тоже заглядывали. Однажды юной ведьме даже пришлось наслать на них лёгкую порчу за то, что они разворошили ящик с ядовитыми жабами, но об этом Джеремии знать было не обязательно.

– И вы мне обещаете, что это ваше зелье сработает? – всё ещё недоверчиво спросил он у ведьмы.

– Ну, как я и сказала, придётся немного поэкспериментировать, – немного уклончиво ответила Персиция, но, видя вновь зарождающееся сомнение в глазах мужчины, поспешно добавила: – Однако смею вас заверить, что для ведьмы из клана Солонасис нет ничего невозможного!

Эти последние её слова, а также настойчивость Персиции и плохое самочувствие Джеремии в конце концов убедили оборотня. Будем честны, сыграло роль и то, что к кофе была примешана настойка из парочки трав, что делают собеседника чуть сговорчивее, чем он обычно бывает.

Добившись своего, Персиция ликовала, и вскоре на ведьмовской кухне закипели котлы и забулькали разные отвары, которые отныне предстояло поочерёдно испробовать согласившемуся на её авантюру дядюшке Джеремии.

* * *

В течение следующей пары месяцев Персиция пробовала разные сочетания ингредиентов с самыми различными свойствами. В ход шли всевозможные травы, сухие и свежие, съедобные и несъедобные грибы, мхи, лишайники и болотная тина, ягоды и коренья, а также бесчисленное множество специальных ведьмовских порошков и эссенций. Персиция достала из закромов самые ценные припасы, такие как дефицитные змеиные лапки и крайне редко встречающуюся в природе траву под названием кошачья совесть.

Сначала ей казалось, что состав снадобья ей понятен, но как только первое зелье вспенилось, забурлило в котле и изверглось наружу, стало ясно, что над рецептом ещё работать и работать, поскольку её варево не только прожгло любимый столик бабушки Хоксимии, но и проделало огромную дырку в котле. Пить такое варево было равносильно самоубийству, поэтому Персиция начала работу над ошибками.

Джеремия стал принимать пробные дозы зелья лишь спустя две недели после начала эксперимента, но первая дегустация ничего не дала. Ведьмино варево было похоже на стоячую несвежую воду, какую часто можно увидеть в старых лужах или в Кривом фонтане, и, конечно, на вкус оказалось прегадким. А порции при этом были немалые – в день по три кружки.

Затем, когда Персиция стала добавлять свои секретные порошочки и ингредиенты, процесс наконец сдвинулся с мёртвой точки и принёс дядюшке Джеремии такие замечательные симптомы, как ночные мигрени и апатию. А когда в ход пошла всякая мерзость вроде вонючей тины и перемолотых костей чумных крыс, подопытный стал проводить в уборной чуть ли не половину дня, а остальную половину его мутило так, словно он отравился тухлой рыбой. Зато в следующую Ночь Двух Сестёр оборотень вёл себя намного тише и спокойнее обычного, поскольку, даже перевоплотившись, продолжал испытывать те же неприятные ощущения.

Наконец, в середине весны они, казалось, подобрались к заветной цели. После последнего обращения Джеремия уверял, что может вспомнить места, в которых побывал в шкуре зверя, а ещё в его голове откуда-то возник странный образ, которого раньше никогда там не было, – два бездонных фиолетовых глаза, что с грустью смотрят на него. Вот только кому эти глаза могли принадлежать, он понятия не имел, равно как и не мог быть вполне уверен в том, что хозяин этих глаз всё ещё жив после встречи с ним.

* * *

До приезда ковена оставалось всего два месяца. В лавке кипела жизнь: протирались пыльные витрины, сортировались травы, булькали котлы. Персиция, несмотря на то что с головой ушла в антиоборотное зелье, продолжала принимать посетителей, вести торговлю и даже делать свои мешочные наборы, а потому дела шли хорошо – кошмаритяне продолжали посещать Колдуний дом, а звонкие серебряные монетки горстями падали в деревянные сундуки. Но юная ведьма снова ходила чернее тучи. Её главный эксперимент всё ещё не был завершён, дядюшка Джеремия стал сомневаться в успехе всего этого предприятия и вообще очень устал пить всякую отраву, а ей самой по-прежнему не хватало эффектной истории, которую она могла бы рассказать всей своей родне.

– Что же тебе ещё надо? – сокрушалась она, стоя перед чёрным котлом вся в мыле и беспрестанно мешая пахучее мутно-зелёное нечто. – Когда же ты уже подействуешь?

Кажется, что она перепробовала уже все возможные сочетания, перелопатила все имеющиеся у неё книги по оборотным зельям, но справиться с волчьей натурой своего подопечного так и не смогла.

От волнения и досады Персиция бросила медную ложку для перемешивания и, как маленькая девочка, начала покусывать большой палец. От её былой убеждённости в скором успехе не осталось и следа. Гениальная идея трещала по швам, а в дверях снова стоял дядюшка Джеремия. Он продолжал помогать ей с делами в лавке, а заодно всё с большей неохотой пить её зелье.

– Завтра будет первая ночь, – устало сказала Персиция, наполняя большим латунным половником и протягивая ему несколько пузырьков, на три порции каждый. – В этот раз я не просто поменяла пропорции, а придумала новый состав основных ингредиентов.

Казалось, что девушка разговаривает сама с собой. Она монотонно бубнила и делала всё машинально. Дядюшка Джеремия с шумом потянул воздух. Он изначально был настроен скептически, а благодаря Персиции последние месяцы выдались у него не из приятных.

– И что на этот раз за бурда вышла? – хмыкнул Джеремия, решив немного разрядить обстановку, и стал с нескрываемым омерзением рассматривать, как в стеклянном сосуде на поверхности зелья вздуваются пузыри, словно внутри густой зелёной жижи кто-то затаился.

– Выглядит, как всегда, аппетитно, – резюмировал он невесело.

Персиция была не в состоянии отвечать что-либо на его вымученные шутки – она смертельно устала.

– Примите завтра с утра после еды, – мрачно сказала она бесцветным голосом и, развернувшись на каблуках, прошла к двери в лабораторию.

– Ага, – почесал в затылке дядюшка Джеремия. – И потом ещё три дня ничего в кишки не полезет…

Рывком открывая железную дверь, ведьмочка бросила на прощание:

– Берегите себя! Увидимся через пару дней. Тогда и расскажете, что полезло, а что нет.

Джеремия нервно усмехнулся и направился к выходу, прихватив свой плащ. Персиция же, запершись в лаборатории, снова подошла к чёрному котлу, в котором побулькивало зелье. Точно такие же пузыри, как и в стеклянных бутыльках, которые она выдала Джеремии, только в два раза больше, то и дело возникали на поверхности. Они раздувались и весело лопались, отчего всё вокруг было заляпано зелёной пеной. Казалось, что зелье разговаривает с Персицией и даже что-то напевает. Это внезапное изменение в поведении ведьмовского отвара показалось ей хорошим знаком, и девушка даже слегка улыбнулась, вспомнив строки из какого-то детского стихотворения-страшилки: