Хорошая девочка Варя

В тот год первого сентября в школу пришли телевизионщики. Дама-корреспондент в синем брючном костюме и мужчина-оператор готовили репортаж о Дне знаний для одного из федеральных каналов. Дама командовала коллегой и указывала ему, что и как снимать. Наконец она обвела долгим взглядом шеренгу первоклашек и внезапно увидела Варю.

– Сними вон ту девочку! – приказала она коллеге. – Да не эту, с косичками, а вон ту, с золотыми локонами и синими глазищами. – Смотри, какая она хорошенькая и трогательная!

Оператор навел камеру на Варю, а дамочка тем временем отыскала глазами в толпе Варину маму, копией которой была дочь, и быстрым шагом подошла к ней.

– Можно мы возьмем у вашей дочки интервью? – спросила телеведущая. – По новым правилам теперь надо спрашивать согласие родителей.

– Ну, конечно, – улыбнулась мама Вари. – Варенька у нас девочка развитая, она даже может вам стихи про первое сентября прочитать.

– Отлично! – обрадовалась дама и позвала: – Варенька, подойди к нам, пожалуйста.

Варя робко подошла к маме и к незнакомой тете.

– Прочитай, нам пожалуйста, стишок про первое сентября, – попросила телеведущая. – Снимаем! – обратилась она к оператору.

Едва тот направил на Варю камеру, девочка расплакалась. Оператор вопросительно взглянул на ведущую.

– Снимай скорей, она даже ревет красиво, – прошипела дамочка коллеге. – Теперь возьми панораму, чтобы в нее вошли все: дети, учителя и родители. Захвати школу и новенький стадион. Достаточно! Давай теперь мой стенд-ап, – скомандовала она, и когда оператор перевел на нее камеру, улыбнулась и начала с наигранным восторгом:

– Сегодня у нас в стране День Знаний. Миллионы детей пошли в первый класс. Многие первоклассники и их родители не могут сдержать слезы радости, как первоклассница Варя и ее мама…

Когда телевизионщики отошли, мама спросила Варю:

– Почему ты заплакала? Кого испугалась? Я ведь рядом. Ты же с бабой Ирой столько стихов выучила!

– Здесь так много людей. – сквозь слезы проговорила Варя. – Я никого из них не знаю. Музыка так гремит, уши болят, а еще эта тетя… Она громко разговаривала и меня за руку хватала. Хочу домой, к бабушке!

Тут к Варе подошла учительница, похожая на молодую Евгению Симонову. Варя, продолжая всхлипывать, с изумлением и восторгом взглянула на красивую, нарядную женщину. Учительница скомандовала:

– Варенька, вставай в пару с Максимом. Торжественная линейка окончена, все идем в класс.

Серьезный белобрысый мальчик взял Варю за руку, и она, как по команде, перестала плакать. Следом за детьми в класс вошли тележурналисты. Они попросили учительницу усадить Варю и Максима за первую парту. Варе уже было не страшно. Большой букет, лежавший на парте, закрывал ее почти полностью. Она подвинула Максиму новенький пенал:

– На, бери любые фломастеры, какие хочешь.

Варю уже не волновало, что ее снимают. Тем более было не важно, что телеведущая говорит о ней перед камерой. Мальчик, сидевший рядом, заставил забыть обо всех. Варя знала: она теперь не одна.

Журналистка между тем вещала на камеру:

– Девочка Варя перестала плакать, когда увидела свой современный и красивый класс в новой, только что отстроенной школе. Давайте, ребята, скажем спасибо нашему мэру за заботу о московских школьниках.

Учительница взмахнула рукой, и класс хором прокричал:

– Спа-си-бо!

– Уф, снято! Можно ехать, – сказала дама-репортер, убирая микрофон в сумку с аппаратурой. Оператор сложил треногу и вытер взмокший лоб бейсболкой.

Учительница спросила журналистку, когда будут показывать телерепортаж, взяла с парты роскошный Варин букет и, рассыпаясь в благодарностях, вручила его гостье. Та скромно улыбнулась, сделала знак оператору, и телевизионщики наконец покинули первый «А».

Проверка на вшивость

Адрес, который указала Миранда, было найти не так-то просто. Навигатор в телефоне, конечно, дал общее направление, однако в закоулках и подворотнях даже он заплутал. Кира нарезала круги по полутемным дворам, пока не догадалась: ничем не примечательное старое здание с обшарпанной дверью и крыльцом со сбитой плиткой – то, что ей нужно.

Было около полуночи. Свет в окнах на первом этаже, впрочем, как и на других этажах, не горел. Лишь тускло-желтое свечение одинокого фонаря освещало проходной двор. Кира оглянулась: никого. Она поглубже натянула на голову капюшон, подняла на нос платок, прежде болтавшийся на шее, затем надела темные очки. Они сделали и так темное пространство вокруг нее еще темнее. Однако Кира нашарила в рюкзаке баллончик с белой краской и трафарет, изготовленный «ученицами Леонардо». Она знала, что рисует плохо и подготовилась к акции основательно. Внезапно послышался басовитый собачий лай. Мужчина, видимо, только что вернувшийся из гостей, вывел во двор французского бульдога. Пес, засидевшийся в ожидании прогулки, радостно подпрыгивал и метил подряд все кусты и столбы. Хозяин спустил пса с поводка, и тот рванул к Кире. Она сдернула платок с носа, но темные очки на всякий случай снимать не стала.

– Не бойтесь, Пуфик не кусается! Он еще очень молодой, поэтому такой игривый. Вы ему понравились, он хочет вас лизнуть – успокоил ее хозяин собаки.

– Скажите, пожалуйста, кто проживает на первом этаже в этом доме, – поинтересовалась Кира, спасая джинсы от слюнявого Пуфика.

– Здесь? В двушке какие-то старики живут, дед и бабка. Всегда со мной и Пуфиком здороваются. Еще студенты в трешке гужуются, снимают хату на троих. А почему вас, барышня, интересуют наши жильцы? Что вы забыли в нашем дворе ночью? – спохватился незнакомец.

– Слушайте, я узнала, что тут квартира сдается, и решила для начала осмотреть дом и двор. В ресторане смену отработала, мы до одиннадцати пашем, и решила сюда пешком прогуляться. Честно говоря, ваша подворотня не в моем вкусе. В общем, я не собираюсь въезжать в ваш дом, не беспокойтесь.

Кира сочиняла на ходу, вдохновенно и убедительно, сама себе удивляясь.

– Да мне-то что? – пошел хозяин собаки на попятную. – Мне фиолетово. Это я на всякий случай. Решил, что так поздно только девочки по вызову шастают. Меня много лет назад одна такая клофелинщица ограбила. С тех пор я молодым и слишком шустрым девушкам не особенно верю. Правда, вы на них не похожи, – спохватился он.

– И на том спасибо, – сказала Кира и, помолчав секунду, спросила:

– Скажите, а молодежь здесь по выходным не собирается? Ну, такие … бритоголовые, со свастиками на руках…. Агрессивные и шумные, короче, парни.

– Никогда ничего подобного здесь не видел, – пожал плечами незнакомец. – Студенты-арендаторы ведут себя тише воды, ниже травы, чтобы к ним менты с проверкой не пришли. Ну, а постоянные жильцы или работают, или по поликлиникам шастают, если на пенсии.

– Спасибо, – сказала Кира. Она еще раз окинула взглядом двор, а затем, простившись с Пуфиком и его хозяином, отправилась к метро.

Через пару дней Кира наткнулась в коридоре на Серегу. Он улыбался ей изо всех сил, но Кира сделала вид, что его в упор не видит. Демонстративно отвернулась в другую сторону.

– Агент Казуар, ты что? С дуба рухнула? – удивился парень.

– Я больше не агент Казуар. Я Кира, – отчеканила девушка. – А для тебя вообще никто. Забудь, как меня зовут, и не отсвечивай.

– Это еще почему? – удивился Серега.

– По кочану! Нефиг было посылать меня на фейковое задание. Думали поржать надо мной, уроды? Нашли развлекуху! Между прочим, я была два дня назад в тех краях. Никакого штаба фашиков в том доме нет. Ваш знак пасифик никто бы там даже не заметил бы. Мало ли что у нас в подворотнях малюют?

– Как нет штаба? – удивился Серега.

– А вот так! Обычный дом с обычными обывателями, и всё.

– Давай вечером спросим у Миранды, почему она послала тебя по этому адресу.

– ОК, только предупреждаю: я в последний раз появлюсь в вашей богадельне. С меня хватит, бэби! Кринжово на детские игры в прятки и салочки время тратить.

Серега обиженно засопел, развернулся и двинул в свою аудиторию. На ходу крикнул:

– До скорого! Встречаемся на углу в шесть.

В комнате сидели все те же парни и Миранда. В этот раз на девушке были микро-шорты с бахромой и топ, открывавший загорелый тощий животик с красным камешком в пупке.

– Какого черта вы послали меня туда, где нет и сроду не было никаких фашистов? – тихо спросила Кира. Она не собиралась рассыпаться перед этими дебилами в дипломатических любезностях. Сейчас скажет всё, что о них думает, и сольется из этой кринжовой тусы.

– Ладно, не кипятись! – проворчала Миранда. Уловив в тихих словах новенькой нараставшую ярость. – Считай, что это была стажировка. Испытательный срок, так сказать. Мы всегда так с новенькими поступаем.

Внезапно она улыбнулась и для примирения высунула язык, на котором тоже оказался пирсинг – розовый шарик.

– Это не баг, это фича. – лениво добавил Димка-Джобс.

– Нафига вы меня испытывали? – возмутилась Кира.

– Мы же тебя не знаем. Проверяли, не приведешь ли ты за собой хвост, не побежишь ли в ментуру, чтобы нас спалить.

– А если бы побежала?

– Сказали бы ментам, что ты чокнулась на борьбе с фашиками. Шифруешься, рисуешь странные знаки повсюду. Типа тебя лечить в психушке надо. Ну, а мы, мол, обычные студенты – по выходным квасим, песни под гитару поем, иногда на рок-фестивали ездим, волонтёрим. Короче, не в курсах, что там эта психованная мутит и куда по ночам шастает.

– Ладно, проехали, – сказал Борис, он же Байк. Он заговорил так уверенно, что Кира поняла: этот парень здесь не на последних ролях. – Считай, что ты прошла проверку. Готова идти с нами до конца, агент Казуар?

– Время покажет, – сказала Кира неопределенно. Она взглянула на Серегу и оторопела. Парень смотрел на нее так же преданно, как бульдожка Пуфик на своего хозяина.

«Похоже, он в меня втюрился, – сообразила Кира. – Вообще-то Серега парень неплохой, жаль, что не красавчик. В универе есть челы и симпатичнее. Ладно, пусть он сначала свою заинтересованность проявит, например, в кафе пригласит, а там посмотрим. Время покажет», – решила она и молча направилась к выходу.

Взрослые каникулы

Варе нравилось сидеть с Максимкой за одной партой. С ним ей было весело и спокойно, как котенку из мультика, который поселился в будке у бульдога и там обрел надежную защиту. Максим подсказывал правильный ответ, если учительница физики вызывала ее к доске, на контрольной решал оба варианта – свой и Вареньки. Она, в свою очередь, делилась с соседом по парте бутербродами и конфетами, принесенными из дома. Девчонки, видя их дружбу, завистливо хихикали и сплетничали, а парни дергали Варю за золотистую косу и немедленно получали тумаки от Макса. Родители Вари радовались: хорошо, что у их хрупкой, трепетной и робкой доченьки в классе есть защитник. Настоящий друг. Так продолжалось несколько лет и, казалось, так будет всегда…

В пятом классе Варенька впервые поняла: хорошее не может длиться вечно. Новая училка математики рассадила их с Максимкой на разные парты, чтобы не шушукались и не отвлекались от урока. Варя проплакала в туалете всю большую перемену и явилась в класс с красными глазами и распухшим носом. Девочка, с которой посадили Макса, торжествовала. Она решила, что Максим теперь безраздельно принадлежит ей. Рыжие косички Анфисы с каждым днем становились все более затейливыми, а школьные блузки обрастали немыслимыми кружевами. Впрочем, её радость была недолгой. Вскоре новая соседка по парте заметила: Максим обращает на нее внимания не больше, чем на портреты учёных, развешанные по стенам. Это открытие, разумеется, не обрадовало. Анфиса одинаково возненавидела и Максима, и Варю и стала вынашивать план мести. А что Максим? Он ухитрялся посылать Вареньке с задней парты записки с правильными ответами на задачки и давал перед уроками списывать домашку. Макс по-прежнему подходил к ней на большой перемене, чтобы вместе съесть бутерброды или яблоки, не обращая внимания на завистливые взгляды девчонок и подколки мальчишек.

Годы мчались стремительно, словно курьеры на самокатах. Максим и Варя окончили десятый. Наступили последние в их жизни длинные каникулы.

Варя неожиданно для себя начала писать стихи. Эмоции рвались наружу и выплескивались в ликующие строки:

Светило солнце по-июльски ярко,

Бежать за солнцем помогал нам ветер.

Упрёки взрослых приводили в ярость

Детей, кричавших: «Мы уже не дети!».

Родители внушали надоедливо

Нам истины. От скуки травы никли.

Никто не понимал: у нас последние

Великие школярские каникулы…

Варе не хотелось думать о том, что случится через год. Она догадывалась: дружба – не точное, слишком простое слово для её отношений с Максом. Ей хотелось постоянно быть рядом с ним, слышать его прорезавшийся пару лет назад басок, подпевать, когда друг детства играл на гитаре, спорить взахлеб о новом фильме или книге. Ну, а Максим… Он светлел лицом, когда видел Варю. Когда она появлялась утром в классе, школьные будни из уныло-серых сразу становились радостными и цветными. Девчонки замечали в Максиме эти перемены, люто завидовали Варе, но что тут поделаешь? В конце концов в классе все привыкли, что Варя и Максим – пара, и смирились с их нежной дружбой.

В пятницу вечером Варины родители уехали на дачу, и она внезапно решила пригласить Макса домой: посмотреть новый фильм на большом экране домашнего кинотеатра.

Максим явился с кульком клубники и бутылкой шампанского. Такое случилось впервые, раньше он забегал к ней домой запросто, без всяких подарков. Напротив, мама Вари старалась накормить его чем-нибудь особенно вкусным – грибным супом, картофельными зразами с грибами, рыбными котлетами или домашними тортами. Однако теперь Макс сам явился с угощением. Он выглядел торжественным и загадочным.

– Мы должны отметить окончание учебного года, вот! – объяснил Максим, глуповато улыбаясь. Варя прекрасно изучила друга за десять лет, поэтому удивилась так, словно парень принес в гости не обычную бутылку и ягоды, а что-то невиданное – например, тигренка или большого говорящего попугая.

Поначалу они старались делать вид, что все идет, как обычно. Мол, что такого? Мы просто смотрим кино. Как раньше. Внезапно шампанское подействовало, их руки несколько раз случайно столкнулись, затем тесно сплелись, и подростки начали лихорадочно и неумело целоваться. Вначале они не очень понимали, что делать дальше, подобное с ними происходило впервые, однако остановиться уже не могли. Все произошло внезапно. Крепкие руки Максима, нежная кожа Вари, ее удивленный и одновременно радостный взгляд… Вскоре два человека шестнадцати лет сами не заметили, как оказались на диване в затемненной комнате, служившей одновременно и столовой, и гостиной.

Оба были влюблены, молоды и неловки. Максим давно желал близости с Варей и втайне готовился к решающему моменту: смотрел фильмы с эротическими сценами, даже поглазел разок на порнушку. Они с приятелем неожиданно наткнулись на нее в интернете и просмотрели с начала до конца на одном дыхании – краснея, хихикая, отпуская глупые замечания и толкая друг друга в бок.

В жизни все оказалось по-другому, чем в кино: и проще, и одновременно прекраснее. Максим внезапно испытал прилив желания и теперь еле сдерживал себя.

– Сейчас, сейчас! – шептал он, неуклюже пытаясь освободить Варю от легких летних тряпочек.

– Погоди, не спеши! – просила она, помогая парню стягивать с нее футболку и джинсы.

Макс одновременно и хотел Варю, и боялся опозориться. В глубине души парень понимал: сейчас происходит самое главное – то, от чего их с Варей любовь либо расцветет, либо засохнет, и они назавтра станут чужими навсегда.

– Может, не сейчас? – робко прошептала девочка. Она вдруг подумала, что из-за какого-нибудь глупого слова или одного неверного жеста то большое и яркое, неназываемое, что вспыхнуло между ними, как светящийся шар, может рассыпаться, исчезнуть, не дойдя до финальной точки. Если все пойдет не так, как показывают в романтических фильмах, они не смогут дальше оставаться друзьями и будут назавтра прятать глаза, пробегая мимо.

Варя попробовала представить себе, что не замечает Макса, что он теперь для нее чужой. Как будто она сама сидит за партой с кем-то другим, например, с Витькой Гуревичем и одновременно переглядывается с Колей Калюжным. Или что Макс не подходит к ней, как обычно, на большой перемене с каким-нибудь новым приколом и не ест с хрустом ее яблоко… Нет, это невозможно. Лучше оставить все, как было, и даже не начинать.

Внезапно она почувствовала, что Макс изменился. Он стал другим прямо сейчас, в эту самую минуту. Он был уже не влюбленным мальчишкой, а молодым и сильным мужчиной. Этот мужчина ее хотел и собирался добиться своего во что бы то ни стало.

– Нет, дорогая моя, сегодня и сейчас! – прошептал Макс, и его язык оказался у нее во рту. Варя почувствовала, что острое желание, неведомое ей прежде, пересилило все прежние страхи, и что эта новая сила все решает теперь за нее, несет вперёд, как ураган пушинку, и власть этой силы заставляет ее забыть и прежние страхи, и неловкость, и стыд – вообще все на свете.

Макс действовал властно и нежно, ей почти не было больно. Когда он понял, что все получилось, парень испытал одновременно усталость и гордость собой. Ну, а Варя…Удовольствия и разрядки, о которых она читала в книжке о сексе, надежно спрятанной от родителей, она не получила. Впрочем, в той же книжке было написано, что для первого раза это нормально.