Наследник Петр Федорович

Теперь о будущем супруге. Родился Петр Федорович (Карл Ульрих) 10 февраля 1728 года в Киле, столице Голштинии. Отцом его был племянник Карла XII, матерью – старшая дочь Петра I Анна, поэтому, как мы уже говорили, мальчик имел права как на шведский, так и на русский трон. Формально он имел также все права на Голштинию. Мальчик рос сиротой, потеряв в три месяца мать и в одиннадцать лет отца. Брак Анны и Голштинского принца Карла Фридриха был политическим. Венчание произошло уже после смерти Петра I в 1725 году. Екатерина II утверждала, что Анна умерла от чахотки. По другим сведениям она простудилась, глядя на фейерверк из открытого окна своего дворца. Анна была любимицей отца и умницей, жаль, что умерла рано. Ей было девятнадцать лет.

Детство Петра Федоровича было тяжелым. Отцу, пока был жив, было совершенно наплевать на сына, а воспитатель обер-гофмаршал Брюмер был почти чудовище – жестокий, необразованный и грубый человек. Можно сказать, что он истязал мальчика, иногда даже морил голодом. Вот одна из его фраз-страшилок: «Я вас так велю сечь, что собаки кровь лизать будут; как бы я был рад, если бы Вы сейчас же подохли». В те времена отношение к детям вообще было жестоким, и для царских отпрысков не делали исключения. Николая I, например, тоже секли почем зря, а матушка Мария Федоровна вполне это одобряла.

Учили юного принца из рук вон плохо, да он и не желал учиться. При этом болезненный, хилый мальчик был истинный Романов, он обожал военную форму, муштру, экзерциции и игру в солдатики.

Вначале Петра готовили к шведской короне, то есть прививали отрицательное отношение к России, исконной противнице Швеции. Но Петр был одинаково равнодушен и к Швеции, и к России. На всю жизнь он сохранил любовь к родине – уютной и чистенькой Голштинии. Он и Россией потом пытался править как удельным княжеством – это и было его главной бедой.

Везли в Россию мальчика тайно. Елизавета торопилась и боялась, что на будущего наследника нападут в дороге и увезут в неизвестном направлении. Но все обошлось. В сопровождении барона Николая Федоровича Корфа и обер-гофмаршала Брюмера 5 февраля 1742 года он прибыл в Петербург. Был отслужен благодарственный молебен. На мальчика тут же возложили знак отличия – Андреевскую ленту с брильянтовой звездой.

Сразу по приезде Петру определили воспитателя – профессора «элоквенции (красноречия) и поэзии» Якова Яковлевича Штелина. Воспитатель обнаружил в наследнике полное отсутствие знаний, страсть ко всему военному и очень хорошую память. Обучение происходило странным образом. Штелин во всем потакал своему воспитаннику. Если тот не мог усидеть на месте, профессор ходил с ним рядом и вел отвлеченный разговор. Штелин не видел смысла в систематическом, последовательном обучении, а для усвоения знаний прибегал к картинкам. Вот выдержки из его отчета Елизавете: «Стараясь извлечь пользу из каждого случая, например, … при кукольных машинах объяснен механизм и все уловки фокусников; при пожаре показаны все орудия и их композиции…» и т д. Историю государств он учил с помощью изображения государей на монетах. Петр смотрел, слушал, но по-настоящему его интересовала только игра в солдатики. Мальчик и не тянулся к образованию. Любимым его чтением были разбойничьи романы, чтение сродни нашим плохим детективам. Как пишут историки, он был человек мелочный, обидчивый, упрямый, легкомысленный, но не злой.

Русский язык Петр освоил с грехом пополам, но не любил его, предпочитал изъясняться по-немецки и по-французски. Он знал и любил музыку и живопись, но ненавидел обязательные занятия танцами. Усвоение догматов православия давалось ему с трудом. Многие современники утверждали, что в душе Петр так и остался лютеранином. Обряд крещения состоялся 7 ноября 1742 года. Петр держался достойно. Елизавета была очень всем растрогана. Поначалу она любила племянника.

После обручения осенью 1744 года великий князь Петр Федорович с невестой посетил Киев. Это свадебное путешествие ему дорого обошлось. Вначале что-то случилось с желудком, потом корь, а напоследок страшнейшая болезнь XVIII века – оспа. Он остался жив – вылечили, но оспа на всю жизнь изуродовала его лицо. Екатерина пишет, что не узнала его после болезни: «…все черты лица огрубели, лицо все еще было распухшее и несомненно было видно, что он останется с очень заметными следами оспы».

После свадьбы

Венчание молодых произошло в Петербурге в августе 1745 года и было очень пышным. Весь церемониал был расписан загодя. Указ императрицы, выпущенный за полгода до назначенной даты, повелевал двору, а также вельможам первых четырех классов и их женам, обновить свой туалет и транспорт, то бишь, кареты. Указ учел даже слуг, даже гайдуков на запятках, которых тоже следовало обрядить во все новое.

Праздник продолжался десять дней. Н.И. Павленко пишет: «В пять часов утра в пятницу 21 августа 1745 года пушечные выстрелы из крепостей и с кораблей, специально введенных в Неву, дали сигнал для сбора войск, построенных шпалерами от Зимнего дворца до Казанского собора, где должно было происходить венчание». Праздник завершился плаваньем по Неве знаменитого ботика Петра Великого, Елизавета очень чтила своего отца.

Екатерина с упоением пишет о венчании и празднике, который ему сопутствовал. «На другой день после свадьбы, приняв ото всех поздравления в Зимнем дворце, мы поехали обедать к императрице в Летний дворец. Поутру она мне привезла целую подушку, сплошь покрытую чудным изумрудным убором и послала сапфировый убор великому князю для подарка мне; вечером был бал в Зимнем дворце». А вот кадрили в разноцветных домино на маскараде: «Первая кадриль была великого князя в розовом с серебром; вторая в белом с золотом была моя, третья – моей матери, в бледно-голубом; четвертая, в желтом с серебром, моего дяди, принца епископа Любекского». А уж сколько было съедено, выпито! Но праздники кончаются, и начинается жизнь.

28 сентября, то есть спустя месяц после свадьбы дочери, Иоганна, принцесса Цербстская была выслана из Петербурга. Вот предыстория этого события. Еще в мае 1744 года Елизавета устроила Иоганне разнос. Этому предшествовала высылка из России французского посла Шетарди. Ах, если бы не дипломатическая переписка, что бы мы знали об истории Европы (и не только Европы)? Шетарди склонял императрицу к союзу с Францией. Она упрямилась, потому что этому союзу препятствовал вице-канцлер Бестужев. Доведенный до отчаяния Шетарди в своих дипломатических отчетах домой крыл Елизавету почем зря: ленива, неспособна к делам, на уме только удовольствия и т. д. Чтоб подкрепить свои сведения, Шетарди описывал свои беседы с Иоганной. Принцесса Цербстская тоже позволяла себе осуждать Елизавету.

Как известно, Бестужев завел в своем министерстве Черный кабинет – отдел в котором расшифровывали и перлюстрировали всю дипломатическую почту. Письма Шетарди были представлены Елизавете. Разразился скандал. Французского дипломата выдворили из России в 24 часа. Иоганна избежала этой участи только потому, что нужна была на свадьбе дочери.

Происшедшее ничему не научило Иоганну. По приезде в Россию Иоганне Ангальт Церстской было 33 года. Из очень, мягко говоря, скромного, дома она попала в оглушительное богатство русского двора и совершенно потеряла голову. Нельзя сказать, чтобы Иоганна была хороша собой, но она умела нравиться. Наконец она дорвалась до почестей, славы, а пятнадцатилетняя дочь, гусенок с длинной шеей, только некая помеха на пути к славе. Мать жила широко, делала долги, не пропускала ни одного бала (Бестужев в насмешку прозвал ее королевой-матерью), но при этом не забывала наставления и советы Фридриха II. Цербстская принцесса вела активную переписку и беззастенчиво вмешивалась в политические дела России. Брюмер был ее верным помощником. Вся ее переписка была в руках Бестужева. Наконец, «чаша терпения» Елизаветы переполнилась. Вслед за Иоганной из Росси был выслан и Брюмер.

На прощанье Елизавета подарила Иоганне 50 000 рублей и два сундука с китайскими шалями и разными материями, свиту ее также щедро одарили. На последней встрече с императрицей Иоганна упала перед ней на колени, прося прощения. Елизавета сказала, мол, раньше надо было быть такой смиренной.

После отъезда Иоганны выяснилось, что подаренные императрицей деньги никак не покрывают сделанной «королевой-матерью» долгов, их было в полтора раза больше. Екатерина пишет: «Чтобы вывести мать из затруднения, я взяла на себя эти долги, сделанные в России». А потом она их платила и платила, зачастую отказывая себе во многом.

Молодожены

А что молодые? Их отношения вошли в новую фазу. Главной задачей Екатерины в этот момент было родить сына, продлить линию – то есть дать государству следующего наследника трона русского. А вот это как раз и не получалось. Екатерина писала в своих «Записках»: «Я очень бы любила своего супруга, если бы он только хотел или мог быть любимым». И еще она пишет: «Никогда умы не были менее сходны, нежели наши: не было ничего общего между нашими вкусами, и наш образ мыслей и наши взгляды на вещи были до того различны, что мы никогда ни в чем не были согласны, если бы я часто не прибегала к уступчивости, чтобы его не задевать прямо».

Понятно, отношения с мужем были очень неровные. А любовь, как же любовь? Любовь у молодых не случилась, но первое время была доверительность. Всю их совместную жизнь Петр бегал к жене советоваться и по пустякам, и по серьезным делам. Со временем доверительность не только исчезла, но превратилась в откровенную ненависть. Екатерина во всем винит мужа, но отношения между супругами всегда формируются двумя.

Великий князь очень обижал жену тем, что был влюблен, казалось, во всех женщин, кроме нее. До замужества он обожал юную Лопухину, о чем прямо говорил невесте, прибавляя, что, конечно, женился бы на Лопухиной, но тетушка, то есть императрица, против. После свадьбы его возлюбленной стала фрейлина императрицы Карр. Видимо, он считал, что их родственный брак – чистая формальность, и он волен в выборе женщин. Правда эта внебрачная любовь не шла дальше флирта и поцелуев.

Вот письмо Петра к жене от 1746 года: «Мадам, прошу вас больше не беспокоиться спать со мной, так как теперь не время меня обманывать. Постель покажется слишком узкой после двухнедельной разлуки с вами.

Сегодня после полудня Ваш несчастный муж, которого вы не удостаиваете этим именем».

Обидела его чем-то супруга, вот он и написал писульку, но ведь документ! Но и при таких отношениях супругов иногда появляются дети, но время шло, а у великой княгини не было никаких признаков беременности.

Но молодую пару мало огорчало отсутствие ребенка. Каждый был занят своим делом. Петр пил и весьма неумеренно, опять же по-детски играл в солдатиков и марионеток. Он разыгрывал великие баталии в своих покоях, на столе и на полу воевали солдатики из дерева, свинца, крахмала и воска. Они занимали его комнату целиком. «Он прибил узкие латунные полоски вдоль столов; к этим латунным полоскам были привязаны веревочки и, когда их дергали, латунные полоски производили шум, который, по его мнению, воспроизводил ружейные залпы. Он очень аккуратно праздновал придворные торжества, заставляя эти войска производить ружейные залпы; кроме того, каждый день сменялись караулы, то есть с каждого стола снимали трех солдатиков, которые должны были стоять на часах».

Екатерину он несказанно раздражал. С женой он общался, донимая ее пустыми разговорами, мечтая построить рядом со своей дачей «Дом для отдыха и удовольствий», который почему-то должен был напоминать обликом капуцинский монастырь. Но пока была сооружена крепость в Ораниенбауме, где по свидетельству Штелина, «в первый раз высказалась страсть к военному его высочества устройству роты из придворных кавалеров и прочих окружающих великого князя».

Петр обожал охоту, поэтому держал рядом со своими покоями собачью свору. Из-за вечного лая под окнами Екатерина не могла спать. Другой мукой была игра на скрипке. Петр преклонялся перед императором Фридрихом, который, как известно, был меломаном. Плохо или хорошо играл супруг, мы проверить не можем. У Екатерины было особое устройство уха, она любую музыку воспринимала как скрип. Бывает… Но пощади жену, «не пиликай» на скрипке!

Но все это можно пережить. У Екатерины был легкий характер, она приобрела свой круг друзей, у нее были поклонники. При дворе устраивались балы и маскарады, а она любила танцевать. Еще существовала охота и загородные прогулки. Великая княгиня обожала верховую езду. Оторвавшись от общей компании, она садилась прямо в юбке в мужское седло и мчалась, куда глаза глядят. За этот способ верховой езды императрица не раз делала ей выговор. В те времена считалось, что езда по-мужски мешает деторождению. Екатерина не обращала на эти попреки внимания. В этом ли дело? Главное, закрепиться при дворе, найти себе доброжелателей и союзников. Она хотела быть русской и взяла себе за правило вести себя так, чтобы всем нравиться. В разговорах с важными старухами, болтливыми стариками, важными дамами, часто ей совершенно неинтересными, она неизменно была любезна, приветлива, внимательна, что не помешало ей потом написать: при дворе Елизаветы «все сердечно друг друга ненавидели».

Пункты вице-канцлера Бестужева

Поводом для назначения к молодой чете соглядатаев – жены и мужа Чоглоковых – было событие незначительное, но достаточно скандальное. Покои Петра соседствовали со скромной комнатой, в которой государыня часто обедала с самыми близкими доверенными людьми. Ими могли быть и горничные, и певчие из церкви. Дверь между покоями князя и этой комнатой была забита. Екатерина пишет: «Великому князю пришла фантазия посмотреть, что происходит в этой комнате; он просверлил дырки в двери, отделяющей комнату от этой…» Просверлил дырки и увидел тетушку Елизавету Петровну за чаепитием с графом Алексеем Разумовским. Граф был в шлафроке, то есть совсем по-семейному. «…но ему не довольно было самому глядеть в эти дырки; он хотел, чтобы все его окружение насладилась этим зрелищем», – пишет далее Екатерина. У нее самой хватило ума отказаться от этой забавы, она и мужа предупредила, что это опасная игра.

Узнав о проделке племянника, Екатерина пришла в ярость. Здесь и Бестужев подоспел со своими советами. Молодую пару надо образумить, пора кончать ребячество. За ними надо установить неусыпный надзор и разработать пункты-инструкцию, как «вести себя должно». Иначе трон русский не получит наследника! Елизавета приняла совет вице-канцлера.

Где-то через девять месяцев после свадьбы Елизавета подписала сочиненную Бестужевым бумагу, по которой в штат молодоженам назначали «двух достойных особ», гофмейстера и гофмейстерину, то есть двух надзирателей. Достойные особы должны были отслеживать каждый шаг молодых и исправлять их поведение. В наставницы Екатерине императрица выбрала свою любимицу статс-даму Марию Чоглокову. Наставником к великому князю вначале назначили князя Репнина, но поскольку он по мягкости характера попустительствовал Петру, то получил отставку. Его место занял супруг Марии – гофмаршал Чоглоков. Марии было 24 года, но она уже имела двух детей и ждала третьего. Это ли не показатель высокой нравственности?

В «пунктах» Бестужева все было расписано очень подробно. Петра Федоровича обвиняли в легкомыслии, в грубых привычках (нельзя прилюдно лить воду из стакана на голову слугам), в нетактичных разговорах, в устройстве театра марионеток в своей комнате и так далее. Наследнику надлежало вести себя так, чтобы приобрести любовь и уважение нации, которой ему предстоит управлять. Он должен соблюдать благоговение и благолепие при церковной службе, быть почтительным с духовными лицами. В церкви Петра часто вел себя безобразно, разговаривал, смеялся и передразнивал священников и молящихся. В нем умер талантливый актер, передразнивая людей, он так ловко копировал их походку и повадки, что выходило очень смешно. Отдельный пункт инструкций был посвящен хилому здоровью наследника, ему надлежало слушаться врачей, правильно питаться, не пить чрез меры и т. д. Особое внимание было уделено забавам великого князя: романы не читать, игру на скрипке пресечь, солдатиков выкинуть.

Претензии к Екатерине были более строгими. Они включали три пункта: небрежное отношение к православию, запретное вмешательство в голштинские дела, а также чрезвычайную фамильярность с молодыми вельможами, посещающими двор, с камер-юнкерами, что еще хуже, с пажами и даже с лакеями.

Что тут правда, а что ложь – неизвестно. Да, у Екатерины были дружеские отношения с братьями Чернышевыми. Эти трое блестящих молодых людей пользовались особым расположением Петра, а молодой двор на то и молодой, что там хотелось веселиться. Для обеспечения появления наследника, указывал Бестужев в своем документе, «великой княгине должно быть прилежно применяться более покорно, чем прежде, со вкусами мужа, казаться услужливой, приятной, влюбленной, пылкой даже в случае надобности, употреблять, наконец, все свои посильные средства, чтобы добиться нежности своего супруга и выполнить свой долг». Унизительные пункты, что и говорить!

От великой княгини удалили всех близких ей людей, даже слуг поменяли. Кроме того, ей запретили любую переписку, в ее комнате вообще не было письменных принадлежностей. Теперь письма «дочери к матери» писались в Иностранной коллегии, Екатерине оставалось только поставить свою подпись. Правда, со временем Екатерине удалось переслать матери несколько писем с помощью мальтийского рыцаря Сакромозо, личности загадочной и темной.