И камни крошатся

Леон требует охрану позвать менеджера клуба и идёт обратно к дивану, у подножья которого, обняв колени и укутавшись в его пиджак, сидит Рейна. Леон наливает себе виски в бокал и, взяв его, опускается на диван.

– Простите, – шепчет в сотый раз Рейна.

Она не знает, что делать, не знает, куда себя девать, как говорить и как быть. Она будто загнанный в клетку зверёк. Вот только клетка эта невидимая, этот мужчина её одним взглядом в неё усадил, цепями приковал, и девушке кажется, что она даже дышит только потому, что ей это сейчас разрешают.

Рейна до конца не понимает, что произошло и за что вообще она извиняется. Она абсолютно растеряна, и единственное желание – это сбежать отсюда, запереться у себя и не вылезать больше никогда. У Рейны болят запястья, горят обкусанные губы и чудовищно ноет тело, но она на физическую боль не реагирует, почти не замечает её, потому что сильнее всего болит душа. Наверное, это именно она. Тянет блевать, но Рейна боится, что её за это накажут. А тошнит её от себя, от своей беспомощности, от своего осквернённого абсолютно незнакомым мужчиной тела. Он ей воспользовался как вещью, кончил и отбросил в сторону. Рейна даже имени его не знает. Она и мужчин до него не знала. Она и без того потрёпана жизнью, вывернута наизнанку, а теперь ещё и это. Рейне омерзительно от себя, от своей кожи, всё ещё зудящей от нежеланных прикосновений, хоть сдирай. Но больше всего ей омерзительно то, что она ему это позволила. Рейна продолжает обнимать свои колени и трястись на полу то ли от холода, то ли от страха.

– Девственница, значит, – Леон делает большой глоток и одаривает Рейну язвительной улыбкой. – Я тут менеджмент сменил, своих людей понаставил, а они мне такие неприятные «сюрпризы» делают.

– Простите, – опять шепчет Рейна и косится на оружие на столике.

– Умолкни, – отрезает Леон. – Ты за что извиняешься? – он нагибается и, схватив её за горло, подтаскивает к себе. – За то, что я тебя трахнул? Серьёзно? Не будь тряпкой, малышка. А извиняться будет менеджер за то, что портит так необдуманно товар и лишает меня прибыли.

Леон отпускает девушку и проверяет телефон. Рейна тем временем немного приходит в себя и даже с благодарностью принимает подвинутый к ней бокал мужчины.

– А что… что вы сделаете с ним? – смелеет девушка.

– Накажу.

– Как?

– Увидишь.

– Он не знал, потому что я не думала, что это важно. Я пришла танцевать, – опять срывается Рейна. – Пожалуйста, он ни в чём не виноват, – она поднимает полные мольбы глаза на мужчину.

– Знаешь, лет семь назад я бы на твои глазки, может быть, и повёлся, – улыбается Леон и, подняв девушку с пола, сажает на колени. – Когда-то очень давно одна красивая, настолько же очаровательная девушка попросила меня помиловать телохранителя моего отца, который, кстати, данные о делах моего отца передавал другому китайскому клану. Та девушка всё время повторяла, что я не чудовище, я не монстр, я не должен уподобляться отцу, должен быть другим. И я ей поверил, я дал слабину. Я не убил того мужчину, приказал просто избить. Хотел доказать моей любимой, что могу быть другим, могу стать тем, кем она хотела. Я ослушался Магнуса, отца и, самое главное, себя, пошёл против своих принципов, – Леон умолкает, снова тянется к бокалу.

– И вы об этом пожалели? – в Рейне просыпается любопытство, очень хочется дослушать.

– Пожалел, и не только я, – Леон ставит бокал на столик и удобнее располагает Рейну на коленях. – Тот мужчина ушёл из моего клана, забрав с собой важные документы и мою девушку. Они сбежали на Тайвань, а потом оттуда в США.

– Это грустно, – вздыхает Рейна.

– Это не всё, – усмехается Леон. – Я нашёл их.

Рейна вся подбирается, даже пальцы, до этого цепляющиеся за руки мужчины, убирает. Она хочет спросить, что было потом, но в то же время она уже знает ответ, тут сомневаться не приходится. Есть в этом мужчине что-то тёмное и пугающее, и с каждой минутой этой мглы всё больше, Рейна осязает её физически.

– И что было дальше? – тихо спрашивает она.

– Усадил их в красный мустанг и спустил в Гранд-Каньон, – спокойно говорит Леон. – Их оттуда даже не доставали. Там и вертолёту сложно пролететь, так что покоятся вдвоём в мире и любви на дне ущелья. А я с тех пор не прощаю, поэтому ты сейчас посидишь тут, – Леон усаживает девушку на диван и смотрит на вошедшего менеджера. – А я поговорю с моим работником.

– Ты прислал ко мне девственницу, – Леон останавливается напротив вошедшего мужчины. – Ты отвечаешь за персонал, за доход клуба, ты получаешь огромные деньги и при этом так необдуманно растрачиваешь товар? – зло спрашивает его. – Если ты главному клиенту города поставляешь неподготовленный товар, который даже не знает, почему его вызвали ко мне, что же ты другим предлагаешь? Они все уходят отсюда недовольными? Портишь моё имя?

– Простите, прошу вас, я подумал, что вам понравится свежая кровь, я заметил, как вы смотрели на неё, когда она танцевала, – заикаясь, отвечает мужчина.

– А это хорошо, это мне нравится, – ухмыляется Леон. – Люблю наблюдательных, – он идёт обратно к дивану. – Отрубите ему руку, – резко поворачивается он к охраннику у двери. Мужчина падает на колени и начинает слёзно молить о пощаде. – Правую. Именно ей он и лишает меня дополнительных денег. А потом ты, урод, пришлёшь мне в офис отчёт о тех клиентах, которые приходят повторно. Если их будет меньше сотни, то я прикажу отрубить и вторую, – Леон поджигает сигарету и наблюдает за тем, как пытающегося сопротивляться мужчину утаскивают из комнатки.

– Если ты сейчас начнёшь плакать, – Леон обращается к застывшей статуей и явно собравшейся реветь девушке. – То я прикажу и тебе руку отрубить. Понятно?

– Понятно, – хрипит Рейна и проглатывает застрявшую в горле истерику.

– Не люблю слабых, терпеть их не могу, – говорит Леон и затягивается. – Сила не в деньгах, не во власти и не в твоей фамилии. Сила здесь, – он кладёт указательный палец на лоб девушки. – Будешь сильной – я подарю тебе этот город. Забудешь, что такое слёзы, – я сделаю тебя королевой. Будешь ныть, ломаться и вести себя, как тряпка, – урою. Я ясно выражаюсь?

Рейна зачарованно кивает.

– У тебя есть враги? – прищурившись, спрашивает мужчина. – Ну кто-то, кого ты ненавидишь, кто-то, кто тебя обижает.

– Есть, – не задумываясь, отвечает девушка.

– Так поставь их на колени, а я прикажу подать тебе карету, – усмехается Леон. – Ты просто похожа на неё. Ты очень похожа на неё. Поэтому я на тебя, когда ты танцевала, и смотрел. Надеюсь, ты похожа на неё только внешне. А теперь иди домой, я вышлю за тобой машину. Пиджак можешь оставить себе.

Рейна соскальзывает с дивана и, всё ещё с трудом соображая, шатаясь, идёт к двери.

– И ещё, – окликает её Леон, и девушка замирает. – Попробуешь сбежать или, более того, куда-то пожаловаться – я прикажу тебя зацементировать живьём. Обещаю.

***

– Как бы это сказать и не рассмеяться? – Магнус усиленно борется с расплывающейся на лице улыбкой, но выходит не особо успешно.

Леон сидит в кресле за столом в своём кабинете и ожидающе смотрит на друга.

– Колись уже, – не выдерживает мужчина.

– Короче, на клуб было совершено небольшое нападение, избили охранника. То есть, мало того, что его избили, – Магнус делает паузу и продолжает. – Над ним поиздевались.

– И что здесь смешного? – хмурит брови Леон. – Что смешного, что на мой клуб напали? Что какой-то отброс настолько осмелел и, зная, чей это клуб, напал на него и даже избил моего человека! Отвечай! – взрывается мужчина.

– Спокойно, – Магнус стаскивает с себя пиджак и идёт к бару. – Я не сказал самого главного.

– Так говори, а то у меня уже руки чешутся найти этих людей и устроить показательную казнь, чтобы этот сраный город знал, с кем не стоит связываться, – рычит Леон.

– Я уже всё выяснил, – Магнус выдерживает театральную паузу. – Напали пешки твоей невесты, а сам Инсу вообще не в курсе, что произошло, – он не сдерживается и начинает громко смеяться.

Леон пару секунд смотрит на друга, а потом дьявольская улыбка расплывается на лице мужчины.

– Какая прелесть, – усмехается Леон. – Это она меня так встретить решила?

– Нет, – Магнус ставит бокал перед Леоном и плюхается в кресло напротив. – Её в клуб не пустили. Её, сука, в клуб не пустили, и она приказала трахнуть охранника петардой.

Леон взрывается громким смехом и пару минут не может в себя прийти.

– Она мне уже нравится, – наконец-то успокаивается Леон. – Достойная пара. Никаких мер не принимай, я хочу поговорить с Инсу.

***

Далия вылезает из мерседеса и, отпустив шофёра, нехотя плетётся к университету, где у ворот её уже ждут подруги. Как назло эти дни Рейна не приходит на занятия и лишает девушку развлечений. Далия не доходит до ворот, потому что из подлетевшего к ней внедорожника вылетают двое мужчин и пихают её в машину. Далия кричит, вырывается, но ей на голову надевают мешок, завязывают руки за спиной и, ткнув в бок дулом пистолета, приказывают заткнуться. Но Далия не затыкается. Кроет матом, грозится своей семьёй, обещает шкуры с них снять – правда, её никто не слушает. Через минут тридцать машина останавливается, и ничего не видящую девушку тащат куда-то дальше. Далия продолжает брыкаться и орать, чуть не вылетает из лифта, но её скручивают и волочат по полу. Только когда Далия летит вперёд от толчка и падает коленями на пушистый ковёр – её отпускают.

– Вы – суки, вы все ахуели, вы вообще знаете, что творите? – кричит девушка и пытается скинуть с головы мешок, но безуспешно. – Сегодня ваш последний день, надышитесь воздухом, ублюдки.

Мешок с головы девушки стаскивают, и Далия, поморгав пару раз подряд, начинает осматриваться. Она сидит на коленях перед тем самым мужчиной, которого видела у клуба пару дней назад и который сейчас, усмехаясь, держит в руке мешок.

Далия кое-как поднимается с колен и продолжает зло смотреть на мужчину. Верёвки больно стягивают запястья, она ударилась боком о дверцу машины, когда пыталась сбежать, ей совсем немного страшно, но самое ужасное – Далия задыхается. А задыхается она потому, что приходится не дышать. Дышать в этом кабинете невозможно – он весь пахнет этим мужчиной, этот запах настолько сильный, настолько умопомрачительный, что Далия бы дала себе пощёчину, были бы руки развязаны, лишь бы перестать внюхиваться. Она не может понять конкретно, что это за запах, но пахнет смесью виски, красного апельсина и кориандра. Сумасшедшее сочетание, от которого у девушки подгибаются колени. Надо бы побольше воздуха в лёгкие набрать и показать этому хаму, кто здесь главный, но пока Далия его запаху проигрывает и пытается взять себя в руки.

Леон удивлён, но виду не подаёт. Он помнит эту девушку. Её забыть было бы нелегко. Перед ним стоит та самая дерзкая блондинка, которую он видел пару дней назад у клуба. Леон мысленно сам себе пять даёт – очень интересный экземпляр попался ему в жёны, а уж он точно знает, чем будут заниматься эти розовые губы долгими ночами в Сеуле. Правда, сейчас из них безостановочно льётся поток мата. Заткнуть бы её, и Леон даже знает, чем и как, жаль, правила игры нарушать нельзя.

– Ты кто, блядь, такой? – рычит на него девушка, пытаясь выпутать свои руки. – Хотя неважно, скоро тебя черви жрать будут. Похороним в безымянной могиле.

– Такая маленькая, щупленькая, а сколько агрессии, – усмехается мужчина.

– Ты идиот? – Далия подходит к нему вплотную и смотрит прямо в глаза. Это было ужасной идеей – лёгкие обжигает запахом, и девушка еле заставляет себя не отшатнуться. Но его глаза даже хуже запаха – они в ней все вены-сосуды стягивают. Назад дороги нет. Далию так просто не сломать. – Ты знаешь, с кем ты связался?