Советский Союз был единственной страной, заинтересованной в укреплении соседнего государства. Если к власти придут революционеры, спокойствие на границах с СССР будет обеспечено. В 20-х годах большевики оказали помощь Гоминьдану поставками оружия и посылкой военных советников. Примерно в те же сроки в Китае появились и коммунисты. Партия Гоминьдан вовсе не была марксистской. Напротив, это были настоящие китайские националисты, которые боролись за сильный и независимый Китай. Первый коммунистический кружок появился в Шанхае в августе 1920 года. Учредительный съезд КПК тайно состоялся 23 июля 1921 года. В тот момент Компартия Китая была очень малочисленной и слабой, и Москва настаивала, чтобы коммунисты вошли в Гоминьдан. Получалась очень любопытная конструкция: будучи членами компартии, китайские товарищи входили еще и в состав другой партии, образовав как бы коммунистическую фракцию в Гоминьдане. В 1924 году Мао Цзэдун даже принял участие в съезде партии Гоминьдан^[49]. Будучи заинтересован в советской помощи, Чан Кайши закрывал на такие странности глаза. А китайские коммунисты учились и готовились в СССР в Москве в Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ). Смысл «уроков» в этом университете Карл Радек^[50], обладавший хорошим чувством юмора, определял следующим образом: «учебное заведение, в котором польские и немецкие евреи по-английски читают лекции китайцам о том, как делать революцию по-русски»^[51].

С помощью советских инструкторов и оружия Чан Кайши упрочил свое положение, после чего из революционеров резко стал контрреволюционером. В апреле 1927 года Гоминьдан осуществил госпереворот, получив немедленное признание западных держав. И при их поддержке начал истреблять своих бывших союзников – коммунистов. Неудивительно, что Шестой съезд компартии Китая прошел с 18 июня по 11 июля 1928 года в СССР. При этом против советских учреждений начались провокации, которые в 1927 году случались почти одновременно в Китае и Великобритании^[52]. К 1929 году Чан Кайши не только загнал коммунистов в горы и подавил несколько рабочих восстаний, но и организовал целый ряд вооруженных провокаций на советско-китайской границе и вокруг КВЖД (Китайско-Восточной железной дороге), которую построили еще при российских императорах и которая находилась в собственности России.

Получив по зубам от СССР, гоминьдановцы несколько подуспокоились, а те, кто привел Чан Кайши к власти, поняли, что Китаю агрессия против СССР не по силам. Значит – нужен другой агрессор, который мог бы одновременно с Германией начать войну против Советского Союза. Эту роль отвели Японии, которая потихоньку продвигалась к советской границе через китайскую территорию. Японцы создали здесь марионеточное государство Маньчжоу-го, во главе которого поставили самого настоящего императора из свергнутой китайской Маньчжурской династии по имени Пу И. Увидев, что Запад начал его предавать, Чан Кайши восстановил 12 декабря 1932 года дипломатические отношения с СССР, продолжая карательные рейды против китайских коммунистов. Положение в Китае выглядело так: китайцы воевали друг с другом и еще с японцами.

В этой запутанной ситуации Советский Союз снова был единственной страной, готовой поставлять оружие и оказывать экономическую помощь Китаю. Почему? Да просто потому, что для Сталина было очевидно – после подчинения ресурсов Китая начнется японская агрессия против СССР. Любой, кто сражался против Японии, оказывался союзником Москвы^[53]. 21 августа 1937 года Чан Кайши, видя, что его дело совсем плохо и англосаксы полностью перешли на сторону Японии, соблюдая «нейтралитет», заключает Договор о ненападении между СССР и Китайской Республикой.

В Китай пошли поставки военных грузов, туда были направлены советские военные инструкторы и летчики. Появление последних серьезно изменило соотношение сил на фронте. В феврале 1938 года не ожидавшие резкого усиления китайской воздушной мощи японцы проморгали целых два сильных авиаудара. Сначала «китайские» летчики уничтожили на земле 30 самолетов на японской базе в Ханчжоу. Следом, ровно в день Красной армии (23 февраля) накрыли и фактически разгромили другую базу, на острове Формоза (Тайвань), где на земле сгорело около четырех десятков японских самолетов. В мае того же года «китайские» бомбардировщики появились над территорией самой Японии, правда, сбросив на японские города не бомбы, а листовки^[54].

«В июне 1939 г. между СССР и Китаем был подписан торговый договор, в соответствии с которым Китай обеспечил себе получение из Советского Союза необходимых товаров. Тогда же Советский Союз предоставил Китаю третий за время войны кредит на сумму $150 млн. В счет этих кредитов из Советского Союза поставлялись различные материалы, крайне необходимые Китаю в условиях войны»^[55].

Немногие знают, что герой Сталинграда Василий Иванович Чуйков успел побывать военным советником в Китае в 20-е годы. Второй раз он был направлен туда летом 1940 года по личному распоряжению вождя. В. И. Чуйкова, который на тот момент командовал 4-й армией в Белоруссии, и С. К. Тимошенко вызвали к Сталину. Прежде чем перейти к содержанию их беседы, хотелось бы привести один исторический документ. 13 ноября 1939 года на стол Сталина легла телеграмма, которая подчеркивала неуместное поведение Чуйкова, публично сказавшего то, что могло осложнить советско-германские отношения, улучшившиеся после подписания Договора о ненападении в августе 1939 года. «13 ноября на заседании Сессии командарм Чуйков в речи допустил выражение: «Если партия скажет, то поступим по песне – даешь Варшаву, дай Берлин» и т. д. Речи транслировались по радио». На эту телеграмму Сталин наложил резолюцию «Т. Ворошилову. Чуйков, видимо, дурак, если не враждебный элемент. Предлагаю сделать ему надрание. Это минимум»^[56].

Как видим, никаких печальных последствий для Чуйкова от сталинского «надрания» не наступило. Более того, как только понадобилось надежного человека направить в Китай, Сталин сразу о нем вспомнил. При этом задание, которое вождь даст Василию Ивановичу, будет очень деликатного свойства. От него потребуется быть не только военным, но еще и дипломатом. Ведь в Китай Чуйков едет в очень пикантный момент. Дело в том, что после разгрома японцев на Халхин-Голе в июле – августе 1939 года и с улучшением отношений с Берлином, политика Сталина в китайском вопросе изменилась. В какую сторону, как она изменилась, никто не расскажет нам это лучше, чем сам Иосиф Виссарионович^[57].

– …Вы были в Китае в двадцатых годах… Тогда была одна обстановка, сегодня сороковые годы, теперь обстановка другая… В китайской компартии довольно значительны националистические устремления. В ее рядах недостаточно развито чувство интернациональной солидарности. Вместо того чтобы на этом этапе объединиться в единый фронт против японского агрессора, Чан Кайши и Мао Цзэдун не забыли старые разногласия. С той и другой стороны идет борьба за влияние и за власть. Мао боится Чан Кайши, а Чан Кайши боится Мао…

Обсудив с Чуйковым военные детали поездки, Сталин закурил трубку и продолжал:

– Казалось бы, китайские коммунисты нам ближе, чем Чан Кайши. Казалось бы, им и должна быть оказана главная помощь… Но эта помощь выглядела бы как экспорт революции в страну, с которой мы связаны дипломатическими отношениями. КПК и рабочий класс еще слабы, чтобы быть руководителем в борьбе против агрессора. Потребуется время, сколько – сказать трудно, чтобы завоевать на свою сторону массы. Кроме того, империалистические державы едва ли допустят замену Чан Кайши китайской коммунистической партией. С правительством Чан Кайши заключены соответствующие договоры. Вы ознакомитесь со всеми этими документами, будете действовать в строгом с ними согласии. Главное – это объединить все силы Китая на отпор агрессору… Позиции коммунистов Китая еще непрочны внутри страны. Чан Кайши легко может объединиться против коммунистов с японцами, коммунисты с японцами объединиться не могут. Чан Кайши получает помощь от США и Англии. Мао Цзэдун никогда не будет поддержан этими державами, пока не изменит коммунистическому движению. Обстановка в Европе, гитлеровские победы говорят о том, что помощь Чан Кайши со стороны Англии и США, возможно, будет постепенно нарастать. Это внушает надежды, что с нашей помощью и помощью английских и американских союзников Чан Кайши сможет если не отразить, то надолго затянуть японскую агрессию.

Выйдя из-за стола, Сталин по своему обыкновению начал прохаживаться и рассуждать.

– Не надо думать, – говорил Сталин, – что после поражения Франции западные соглашатели уйдут со сцены. И сейчас, даже в такой трудный момент для английского народа, между Берлином и Лондоном снуют умиротворители агрессора. Они каждую минуту готовы пойти на новые уступки, лишь бы агрессор повернул свое оружие против Советского Союза. У некоторых китайских коммунистов от легких побед Гитлера в Европе и японцев над войсками Чан Кайши закружилась голова. Им кажется, что, если японцы разобьют Чан Кайши, тогда коммунисты Китая смогут овладеть положением в стране и изгнать японских агрессоров. Они очень ошибаются. Чан Кайши, как только почувствует опасность потерять власть или в случае отказа ему в нашей помощи и помощи западных держав, тут же найдет пути соглашения с японскими милитаристами по примеру Ван Цзинвэя. Тогда они общими усилиями обрушатся на китайских коммунистов и китайская Красная армия будет поставлена в безвыходное положение…

Ваша задача, товарищ Чуйков, – продолжал Сталин, – не только помочь Чан Кайши и его генералам с умением воспользоваться оружием, которое мы им посылаем, но и внушить Чан Кайши уверенность в победе над японскими захватчиками. При уверенности в победе Чан Кайши не пойдет на соглашение с агрессором, ибо он боится потерять поддержку американцев и англичан и свои капиталы, вложенные в их банки… Ваша задача, товарищ Чуйков, задача всех наших людей в Китае – крепко связать руки японскому агрессору. Только тогда, когда будут связаны руки японскому агрессору, мы сможем избежать войны на два фронта, если немецкие агрессоры нападут на нашу страну…