Вечером Георгий рассказал о приглашении Циале. Та загорелась идеей. В тайге никогда не была, очень хотелось посмотреть. Понравилась идея и Зареме. В субботу мужчины пошли на работу, а Зарема с Циалой начали готовиться к поездке.

Река Чистоводная протекала по широкой долине между невысоких гор восточных отрогов Сихотэ Алиня на юге Приморского края. Впадала она в один из заливов Японского моря там, где начинался город Надежда. Во время реформ Столыпина в этот благодатный, никем незаселенный край приехали люди с европейской части России и с Украины. Первые поселенцы поселились у устья Чистоводной. Их все поражало: удивительно красивая природа, изобилие рек рыбой, тайга, дававшая мясо изюбра и косуль, кедровые орехи, которые были намного крупнее сибирских, невиданные ягоды, изобилие грибов, прекрасные сенокосы, удивлял и радовал своими свойствами жень шень, с которым переселенцев познакомили местные корейцы и нивхи, была здесь и неплохая для овощеводства и хлеборобства земля. Уже до революции зацвели богатые деревни по долинам рек, освобожденные от налогов Столыпиным переселенцы крепко вставали на ноги. Иногда пошаливали дикие звери, особенно тигры, но переселенцы быстро научились с ними справляться. Климат этой части Приморья был несколько своеобразным, но теплым. Океан грел зимой прибрежные участки края, морозы не превышали двенадцати градусов ночью, в то время как в горах они зашкаливали за тридцать. Летом в июне и до средины июля было много туманов, дождей, но потом устанавливалось до конца октября настоящее лето, прихватывающее иногда и ноябрь. Переселенцы выращивали все: овощи, хлеб, появились сады с неплохими фруктами, научились выращивать бахчевые, а в центральных районах Приморья выращивали и виноград. Хорошо развивалось животноводство. Дальневосточной Кубанью называли эту часть Приморского края. Если бы ничего не изменялось в жизни переселенцев, то они бы к тридцатым годам двадцатого века снабжали бы продуктами сельского хозяйства весь Российский Дальний Восток – Охотский край, Камчатку, Чукотку. Но грянул переворот 1917 года. Люди, возглавившие его, начали претворять в жизнь самые настоящие бредовые идеи. Сперва продразверстка выгребла из закромов приморцев все, что можно было выгрести. Затем началось раскулачивание. Самых крепких хозяев, наживших свое состояние тяжким трудом, выслали в Сибирь и Магадан, а все имущество их было забрано. Добила все коллективизация. Людей сгоняли в колхозы и часто люди, работавшие в колхозах, сравнивали это по тяжести с концлагерями. Выжившие в этой неразберихе осуществления бредовых идей постепенно сделали основой жизни частные хозяйства, где как то еще теплилась предприимчивость каждого. Но и частные хозяйство во времена Хрущева были ограничены по количеству производимых продуктов. По дельте реки Чистоводной жили потомки разоренных переселенцев уже в четвертом и пятом поколениях. Сами названия сел и хуторов говорили о когда то зажиточном времени: Изобильное, Урожайное, Золотая Долина, Золотоколосное, Виноградное. В последнее время пресс над сельским хозяйством был немного отпущен и снова появились приморские овощи, арбузы, фрукты на рынках края. А кое кто, особенно трудолюбивые и предприимчивые корейцы, забрасывал арбузы даже в Магадан. В Верховья реки Чистоводной, по красивейшей долине, лежал путь, по которому собрались ехать на природу наши друзья.

Выехали в воскресенье рано, еще было по осеннему темно, хотя летом в это время солнце уже стоит высоко. Подъехал Акимович с женой и детьми, к нему сели Георгий и Циала, детей посадили на руки. Минут через десять подъехал друг Акимовича, Михаил, в его «Ниву» сели Зарема и Владимир. Тронулись. Пока выехали за город, совсем рассвело. Проехали близлежащую деревню, пересекли по мосту Чистоводную и по правой ее стороне, по неплохой дороге, двинулись в верховья. Через час проехали большую деревню Изобильное, за ней кончался асфальт. Дальше поехали по грунтовой дороге. Еще через час проехали таежное село Партизанское. Потом круто свернули вправо и по лесной дороге, представлявшей собой слабо накатанную колею, поросшую травой, двинулись к синевшему хребту. Чистоводная в этом месте превратилась в неширокий бурный поток, изобилующий порогами и водопадами. Еще через полчаса выехали на поляну у речки, на которой стояла бревенчатая избушка – зимовье. Все вышли из машин. Григорий и Владимир не впервой были в тайге, а вот их жен она поразила.

– Красиво как, – сказала Циала, – прямо на Осетию похоже. И деревья такие же, только чинара нет.

– Долина просто поразила меня свой красотой, это прямо райское место, – вторила ей Зарема, – а здесь, посмотрите, посмотрите!

И она указала на горы и тайгу вокруг. Прямо над поляной вздымалась отвесная скала, переходящая в пик, на вершине которого белел уже снежок. Вокруг стояли облетевшие деревья, некоторые были повиты лианами кишмиша, лимонника, дикого винограда.

– Да здесь и дикий виноград растет! – удивилась Циала, – Так это совсем как в Осетии!

Она подошла и сорвала кисть тронутого морозом дикого винограда. Попробовала на вкус.

– Как? – спросил ее Георгий.

– Сладкий, такой же, как в Осетии в лесу после того, как его морозом немного прибьет. И запах такой же.

Акимович вышел из кустов, неся в руках полиэтиленовый пакет с какими то ягодами.

– Попробуйте это. Из этих ягод выведен знаменитый новозеландский киви. Это дикий вариант киви, его здесь называют кишмишом.

Женщины и дети начали есть ягоду.

– Вкусно! Отличная ягода!

– А вино какое из нее! – сказал Акимович, – А самогон получается высший класс.

Все засмеялись, знаю пристрастие Акимовича к спиртному. Георгий с Михаилом пошли в лес, принесли срубленный сухостой, потом Михаил быстренько нарубил из него дров. Разложили костер.

– Так, женщины, как это было и в древнейшие времена, следят за огнем, один мужчина остается здесь, остальные на рыбалку, – сказал Акимович.

– С удовольствием! Кто останется?

– Кому же можно доверить женщин? Только мне! – пошутил Акимович.

– Доверь козлу капусту! – сказала Лина.

– Ну, мать, это ты брось! Донжуанством я никогда не увлекался!

– Знаю, знаю! Я только шучу. Ты у нас хороший, правда папа у нас хороший?

– Правда, – пискнула дочь, – он самый лучший!

Мальчики улыбались.

Георгий, Владимир и Михаил взяли удочки. Наживка была приготовлена заранее – подвяленная красная икра. Пошли к речке. На икру рыба бросалась, как на лакомство. Но в основном это делала небольшая пеструшка, не ушедшая в море молодь лосося. Владимир прошел выше и забросил леску с крючком на перекат, в бурун, образованный камнем. И сразу почувствовал сильный рывок. Крупная рыба начала вырываться. «Все равно это не ленок» – подумал Владимир. Потихоньку подвел к берегу рыбу, взялся за леску и рывком выбросил рыбу на берег. Темно коричневая рыбина в белых пятнах забилась на траве. «Кумжа – подумал Владимир, – большая, на килограмма два». Положив рыбу в полотняную сумку из под противогаза, Владимир нашел заводь и стал искать личинки ручейника. Уже была поздняя осень, личинки давно все превратились в бабочек, но Владимир нашел с десяток в песчаных домиках. «Попробую ленка поймать» – решил он. Пошел по ручью дальше вверх, впереди увидел перекат, впадающий в тихую заводь. Осторожно отошел от ручья, обошел его стороной и тихонько, крадучись, приблизился к заводи. Удилище не показывал над водой, забросил леску с грузилом и крючком, на который наживил личинку ручейника, в то место, где быстрое течение, кружась, сливалось с тихой заводью. Затем уселся на корточки так, чтобы не было его видно из воды и притих. Сидел несколько минут, глядя на воду. И в какое то мгновенье увидел, как из под коряги в сторону его лески метнулась тень. В то же время леску сильно дернуло и потащило вверх к перекату. «Вот теперь нужно его осторожно довести до усталости, потом взять» – думал Владимир. Он то попускал леску, то тянул ее на себя. Здоровенный ленок яростно боролся за свою жизнь. Он несколько раз взметнулся из воды в воздух, бил хвостом по воде, пытался сорваться. Владимир дал ему несколько раз глотнуть воздуха и ленок потерял свою агрессивность. Подведя его к камня, Владимир выбросил его так же на камни, как выбросил до этого кумжу. Оттащил подальше от воды и снял с крючка. Улов это порадовал его. Поймать на бурной речке большого опытного ленка непростое дело. Положил и этого в сумку. Хвосты обеих больших рыб, ленка и кумжи, выглядывали из сумки. Поймав на икру еще с десятка полтора пеструшек и проходных краснопузых кумж, Владимимр пошел к зимовью. Все были уже у костра. Акимович двинулся навстречу.

– Ты где запропастился? Я уже хотел идти искать тебя.

– Как где? Рыбачил. На вот, на уху наловил.

Акимович высыпал рыбу на траву.

– Ничего себе ленок. И кумжа хороша. Тут хватит на всех.

– Он еще шевелится, – сказал мальчик, сын Акимовича и Лины.

– Значит уха будет очень вкусной, свежая рыба.

– Мы тигриные следы с Михаилом видели, – сказал Георгий.

– Где?

– Вот здесь, рядом.

– Покажите нам, – загорелись женщины, – очень хотим посмотреть.

Все прошли по тропе в сторону ручья. На песке, лежавшем на тропе, были видны отпечатки лап тигра, тигр был взрослый и довольно большой. Следы были тоже большими.

– Ничего себе! – ахнула Зарема, – Вот это да! Представляю, какой он огромный! Вот это кошечка!

– Кошечка довольно велика, не дай Бог встретиться! – поддержала ее Лина.

– Мама, а кого он кушает? Рыбку? – спросила девочка.

– Рыбку, наверное, тоже. Но ему, я думаю, нужно что то покрупнее.

– Сейчас они изюбров ловят, у изюбров гон сейчас. Они подкрадываются к месту, где самцы дерутся и издают такой же звук, которым изюбр вызывает на бой соперника. Самец идет на звук и попадает в лапы к тигру. Кабанов едят, но хороший секач может и сам за тигром погоняться, может нанести ему серьезные раны. Тигры знают это и не трогают стадо, где есть старые, опытные вожаки. Косуль промышляют.

– А конфетки они едят? – спросила девочка..

Все засмеялись.

– Для них конфетки это собаки. Самое большое лакомство. У моего знакомого в Матвеевке тигр съел собаку. Она спряталась под домом, тигр не мог ее достать. Тогда он вытащил ее за цепь и слопал. В позапрошлом году в ту же Матвеевку зашли тигр и тигрица, прямо днем. Тигрица легла на мосту через речку, а тигр начал загонять на нее собак деревенских. Набили их с десяток, съели и ушли.

– Это, наверное, тигр собакам мстит за кошек, за то, что они их гоняют, – сказала Циала, вызвав смех.

– Точно, будут знать собаки! Нечего кошек гонять.

– Смотря какая кошка. У нас во дворе кошка Алиса живет, так все собаки наш двор обходят. Даже те собаки, что живут по квартирам, без хозяев боятся во двор выходить. Как увидит собаку, так сразу отлупит ее.

– Молодец какая! – смеялась Зарема, – Кстати, я страстная кошатница! Кошек люблю до умопомраченья. Они такие независимые, с человеком дружат на равных.

– Кошки народ серьезный, – подтвердил Акимович.

– А из вас кто либо тигра близко видел? – спросила Лина?

– Нет, – отрицательно покачали все мужчины, кроме Михаила.

– Я видел, – сказал Михаил.

– Ой, расскажите, – попросила Циала.

– У нас с ним давно в горле пересохло, першит. Нужно бы промочить! – подал голос Акимович.

Циала достала из коробки две бутылки с коньяком и поднесла их к костру. На расстеленном покрывале уже лежали порезанные пироги, нарезанный сыр, который Циала делала сама. Георгий сразу сам принял роль старшего за столом, себе и Владимиру налил по рюмке, вопросительно посмотрел на Михаила и Акимовича. Тот сразу понял вопрос.

– Машину поведет Лина, я только выведу ее из тайги. Она хорошо водит машину.

Георгий налил ему полный стакан коньяка.

– Мне тоже стакан и я больше потом пить не буду, – сказал Михаил, – до отъезда протрезвею.

Георгий налил стакан и ему.

– Как у нас говорят под первый тост – за Всевышнего.

Мужчины выпили.

– Так как вы видели близко тигра? – снова пристала с расспросами Циала.

– Были в тайге, на рыбалке. Смотрю, мой друг, который шел с удочкой ниже меня по течению, вдруг присел, бросил удочку и как пуля куда то понесся по тайге, только треск по кустам стоял. Я ничего не понял. Думаю, он что, с ума сошел, что ли? Потом поворачиваю голову, а на другой стороне речки, метрах в тридцати , стоит огромный тигр и смотрит на меня. Я сперва растерялся, а потом не помню толком что и как. Очнулся, сижу на высоком кедре. От низу до верхушки ни одного сучка нет. Как я на него взлетел, по сей день не знаю. Но взлетел быстро, потому что помню, как уходил тигр. Он прошел вдоль речки, потом пошел к горам. Все это я наблюдал уже с дерева.

Слушавшие хохотали до слез.

– Вам то смешно. А мне каково было?

– За чудесное спасение и выпить не грех! – подал голос Акимович.

Солнце поднялось из за гор, стало совсем тепло. Дети бегали вокруг костра и зимовья, играли, хохотали. Закипела вода для ухи. Бросили почищенную рыбу. Когда рыба закипела, кастрюлю отодвинули от большого огня, бросили зелень, подождали немного и сняли кастрюлю с огня. Георгий нанизал на шампура мясо, начал пристраивать шампура над углями. Минут через пять поплыл аромат шашлыка. Шашлык подрумянился, Некоторые шампура Георгий начал снимать с углей. Уха немного остыла, ее можно было уже есть.

– Дети, обедать! – закричала Лина ребятишкам.

Оба мальчика и девочка подбежали к костру.

– Что будет? – спросила их Лина.

– Я пилог осетинский хоцу, который тетя Циала делает, – сказала девочка, немного картавя.

– Вот, бери, бери мое зрлото, – Циала подала девочке кусок пирога с сыром. Потом притянула ее к себе и поцеловала в щеку.

– Ангел, ну прямо ангел!

– Ничего не могу сказать плохого о ней, – сказала Лина, – кроме одного…

– Кроме чего?

– Папу любит больше, чем меня. Даже иногда обидно.

– Это правда? – спросила девочку Зарема.

– Ну это же папа! – удивленно развела ручонками та, чем вызвала смех.

– Молодец, – чмокнула ее Зарема в щечку, – только маму тоже любить нужно.

– А я люблю и маму тоже. Сильно-сильно!

– Все верно. Молодец, золотко. А вы отстаньте все от человека, чего пристали? – сказал Владимир.

Мужчины выпили еще. Михаил и Акимович по полному стакану.

– Все, мне больше не наливайте, – сказал Михаил.

Разлили уху. Сваренная на костре из свежайшей рыбы, она мгновенно выбила хмель у выпивших.

– Как будто и не пил, – сказал Акимович, вытирая пот со лба.

Георгий налил под шашлыки. Сделанные из свежего бараньего мяса, они шли на природе прекрасно.

– Я бы дома и половину бы не съела от того, что съела сейчас, – удивлялась Зарема.

– Кушай, тебе за двоих нужно есть, – сказала Лина.

После обеда взяли покрывало и пошли ближе к речке. Поток воды пел красивую песню, журча и булькая. Речка текла как в тоннеле. Кусты, росшие на ее берегах сплетались вершинами над ней, образуя галерею. А над всем этим стояли могучие, в несколько обхватов, деревья – кедр, ильм, ель, ясень, дуб. Листья на них почти облетели. Зарема заметила лиану, на которой висели гроздья красных ягод. Он подошла и сорвала одну гроздь, показала Акимовичу.

– Что за ягода, Акимович?

– Это лимонник. Очень помогает от усталости, от пониженного давления. Особенно косточки. В Приморье делают из него варенье или просто пересыпают сахаром и зимой пьют с чаем. Бодрит очень хорошо. Но тебе пока его не нужно есть. Вот родишь, тогда я тебе дам его для чая.

Владимир взял полиэтиленовый пакет, пошел рвать лимонник.

– Володя, – крикнул Михаил, – ты рви с других лиан тоже, вон рядом еще три. Птичкам нужно оставить.

– Так я рву только снизу, а основная масса ягоды вон наверху, – ответил Владимир.

– Ясно, – Михаил махнул рукой.

Через некоторое время Владимир принес пакет, довольно прилично наполненный ягодой лимонника.

– Как его консервировать? – спросила Зарема.

– Обрываешь ягоды с веточек, – начал объяснять Акимович, – складываешь в банку и пересыпаешь сахаром. Сахара не жалей. На килограмм лимонника нужно примерно два килограмма сахара. Иначе забродит и будет вино. А так пустит сок, пропитается сахаром. Чайную ложку сока или ягоды в чашку чая и будешь целый день бегать, не зная усталости. Хорошо бы туда еще положить молодой корешок жень шеня, но его сейчас трудно найти в тайге, не сезон.

– Я дам, у меня дома есть штук три небольшие, – бросил Михаил.

– Ага, вот он браконьер! Корни в тайге молодые берет, – пошутил Акимович.

– Никогда я этого не делаю. А увидел бы, что кто то это делает, руки поотбивал бы. Свои корни я выращиваю. Выращиваю в тайге, они такие же, как и дикие.

– Место не покажешь? – снова подколол его Акимович.

– А может тебе еще ключ от квартиры, где деньги лежат? – отпарировал словами Остапа Бендера Михаил.

В разговорах не заметили, что Циалы и Георгия нет. Акимович крикнул в тайгу.

– Эге-ге-ге! Христофорович! Циала! Вы где?

– Здесь мы! – раздался из под склона горы голос Циалы.

– Скоро собираться нужно будет, подтягивайтесь!

– Сейчас! Идем!

Георгий и Циала подошли минут через десять. Георгий нес покрывало, в котором было что то наложено.

– Куда это вы ходили? – спросила Лина, – И что это вы принесли?

Георгий положил покрывало на землю и развернул его. Это были грибы. Поздние осенние грибы, которые растут в приморской тайге даже глубокой осенью, если тепло. Крупные, свежие. Циала поставила на землю полную сумку грибов.

– А этих мы набрали на гнилом дереве. Их там очень много.

– Ильмаки, – сказал Акимович, – хорошие грибы. Слегка отварить, а потом пожарить. Если на сливочном масле, можно литр выпить.

– Кому что,– съязвила Лина.

– Грибы берите все. Нам много будет, – Георгий

Акимович разделил грибы всем поровну и раздал. Солнце начало клониться к хребту.

– Пора собираться. Через час начнет смеркаться. А мы через час только из тайги выберемся, сказал Михаил.

Прихватив грибы, все тронулись к зимовью. Придя, залили угли костра водой, собрали посуду, несъеденную еду, а остатки еды оставили у костра.

– Мелкий зверек все съест, здесь его много, – сказал Михаил.

– Какой зверек? – спросила Циала.