– Да, сосватал я его прямо по телефону. Меня попросил найти боцмана начальник БТОФ, вот я и обратился с предложением к Акимовичу. Он подумал, подумал и согласился. Так что мы снова все будем работать вместе.

– Подождем, пока наши красавицы родят, поможем им поставить на крыло детишек, а потом можно будет подобрать пароход и сходить в рейс.

– Это дело будущего.

Владимир налил по третьему разу.

– А вот теперь за жен наших и за детей! Все, согласно осетинскому ритуалу.

– Не все, нужно было за родителей и прародителей выпить. А потом за жен и детей.

– Ладно, тогда отклонимся от ритуала. Слова уже сказаны.

Снова выпили. Пришла Циала, увидела легкое застолье, начала выговаривать мужчинам.

– Что у нас поесть нечего? Там же все наготовлено, а вы с салом сидите и с соленым огурцом.

– Во первых, сало это лучшие аминокислоты, как говорят медики, а соленый огурец, по определению моего отца это русский лимон.

Циала рассмеялась. Принесла полную тарелку пирожков с мясом, три большие осетинских пирога.

– По какому поводу застолье?

– Вместе будем работать мы, – сказал Георгий, – и Акимович с нами.

– Ну, так что же вы без Акимовича?

– Лину боимся.

– С Линой я поговорю.

Владимир пошел к телефону, позвонил Акимовичу.

– Акимович, иди к нам, обмоем дела наши.

– Какие дела?

– Я, ты и Георгий будем работать в одном подменном экипаже.

– Ничего себе! За это и бочонок не грех выпить. Что пьете?

– «Плиску», болгарский коньяк.

– Сейчас буду.

Акимович пришел минут через двадцать, принес еще две бутылки «Плиски».

– Зачем ты? – скал Георгий, – Есть у нас все.

– Мой вклад тоже должен быть.

– Садись.

Акимович сел. Посмотрел на Циалу и подвинул фужер Владимиру.

– Циала, только не выдавай меня Лине, а то со свету сживет. Полный, – сказал он Владимиру.

Владимир знал способности боцмана, знал его и потребности за столом, поэтому не удивился и налил ему полный фужер.

– За наши дела, которые уже свершились и которые свершатся, – сказал он и все выпили. Акимович выпил фужер до дна. И как всегда, у него слегка побелел кончик носа и покраснели немного уши. Закусив соленым огурцом, он принялся за пирожки с мясом.

– Прелесть какая, вкуснятина. Кто делал?

– Я делала, – зарделась Циала, – это по нашему, по-осетински, фыдчин называется, переводится как отец пирогов.

– Если сказать, что вкусно, то значит ничего не сказать. А начинка из свиного фарша?

– Да, из свиного. Я свежую свинину брала на базаре.

– Чтобы Лину научила. Пусть по выходным печет.

– Научу, – смеялась Циала, – а по выходным лучше к нам приходить обедать. Дома Лина и не нальет, а я всегда налью и Лина ничего не скажет.

Акимович весело глянул на Циалу.

– Вот это жена и я понимаю! Ты где ее, Христофорович, отыскал? Ей нужно написать руководство для угнетенных женами мужей! А то ведь и вправду дома не нальют, а если нальют, то вина, это ж не напиток, а издевательство над мужчиной. А если нальют чего покрепче, то пару маленьких рюмок.

Он мигнул Владимиру снова на фужер.

– Полный?

– Только полный.

– А не ударит в голову.

– Михайлович, ты видел меня когда либо пьяным?

Георгий и Владимир переглянулись, повспоминали и не смогли припомнить случая, чтобы Акимович был пьян.

– Нет, не видел, – сказал Владимир.

– На Канарах, в Санта Крусе, когда я попал туда на «Новозлатополе», в аптеках продавали двухлитровые банки с прекрасным медицинским спиртом. Нам объяснили где их покупать ребята с Калининграда и Клайпеды. Накупили мы этого спирта. Сели выпить у капитана. Вы знаете его, Гладких его фамилия.

– Знаем, – сказал Георгий, – тот может, по моему и ведро выпить.

– Куда ему до меня!– пренебрежительно кинул Акимович,– Сидим гуляем у него в кабинете. Долго гуляли! Все уже носами в салаты залегли или по каютам разошлись. А мы с ним еще гуляем.

Акимович замолчал, взял налитый полный фужер и весь выпил.

– И чем это кончилось? – спросила Циала, с открытым ртом слушавшая Акимовича.

Акимович закусил и поднял на нее глаза.

– Слабаком оказался. Пошел в душ и не дошел, упал на палубу и заснул. Пришлось и мне уходить.

За столом все расхохотались. Раздался телефонный звонок. Циала подняла трубку.

– Да, слушаю! Да, да….Здесь, у нас. Да сидит за столом с нашими мужьями, они тут немного выпили, не ругай его, пожалуйста, Лина. Был хороший повод.

Помолчала, слушая, что говорит Лина. Потом снова заговорила.

– Они все втроем будут работать в одном подменном экипаже. Уже все устроились. Вот тебе и долгожданная помощь, твой муж годик-второй побудет дома. Забирай детей и приходи к нам тоже.

Снова помолчала и положила трубку. Подошла к столу и села на свой стул.

– Сейчас Лина с ребятишками придет.

– Черт ее принесет, сидела бы лучше дома. И не выпьешь при ней. Налей еще стакан, Михайлович.

Владимир снова налил ему полный фужер. Акимович поднял его, посмотрел зачем-то на свет и опрокинул в рот. Через некоторое время раздался звонок. Циала пошла открывать дверь. Пришли Лина с детьми и Зарема. Дети сразу кинулись к отцу. Акимович усадил их на колени, что то говорил им, глаза его сияли от удовольствия. Никто не мог сказать бы, что он выпил больше половины бутылки коньяка.

– Все забываю с ними, – говорил Акимович, теребя на голове им волосы,– а эта вот, младшенькая, Светуленька наша, так она самая сладкая. Она ласковая, людей любит, вся в меня.

– В тебя? – ахнула Лина, – Она копия бабушки, моей мамы. Та бы весь мир обняла и расцеловала. А в тебя быть не приведи господь, будет бутылками коньяк пить.

– Линочка, брось ты! Ну выпью иногда. На работе я же не пью никогда. А дома только в выходные.

– Лина, угощайся, вот прекрасные пирожки с мясом, наши, осетинские.

Зарема уже сидела и ужинала.

– Спасибо, я ем. Ты что и вправду в подменный экипаж идешь? – обратилась она к мужу.

– Вправду. Завтра пойду за назначением. Мы все в один пойдем.

– Господи, услышал ты мои молитвы! Хоть не одни будем. Хоть поможешь мне немного, да я не буду мужскую работу делать. А то надо же, гвозди в стену забивать и то самой приходится. Да увидишь хоть, как детишки растут, а то все по своим морям да морям, а мы одни.

– Лина, налить коньяку? – спросил Владимир.

– Нет, не хочу. Наливайте себе, я даже глаза закрою, сколько ты моему аспиду нальешь.

Владимир налил Акимовичу снова полный фужер, а Георгию и себе по рюмке. Выпили снова, потом долго сидели обсуждали событие. После девяти Лина и Акимович с детьми ушли.

Как Владимир, так и Георгий были довольны тем, что они попали работать в подменный экипаж, да еще в один. Наконец они насладятся домашним уютом, семейным счастьем, просто тем, что будут жить как все люди. Чего всегда не хватает морякам и о чем моряки всегда думают и мечтают. Зарема тоже была довольна, что у нее есть работа, ее коллектив принял хорошо. Спокойная, покладистая, немногословная, она сразу завоевала хорошее место в коллективе. Видя ее спокойствие и рассудительность, к ней стали подходить советоваться, советовались не только по работе, несли к ней и жизненные проблемы. Всегда и всем она отвечала, старалась обстоятельно ответить на вопрос, разобраться. Удивительно, но у нее получалось, несмотря на то, что она часто была моложе спрашивающего. Дошло до того, что к ней как то подошла женщина под сорок и попросила уделить ей время. Зарема согласилась.

– Не знаю, что делать, милая. Может ты посоветуешь?

– Если смогу, – ответила Зарема.

– Хочу разводиться со своим. Нет сил терпеть. Пьет, а в последнее время начал бить меня. Смотри.

И она показала синяки на руке и предплечье.

– Хотела в милицию заявить, но пока отложила.

– А дети у вас есть?

– Конечно есть, у нас два мальчика и девочка.

– Ужас, неужели он детей на водку меняет?

– Получается, что так.

– А в чем причина ваших ссор, вы пробовали разобраться?

– Пробовала и не раз.

– И что?

Женщина замялась. Потом заговорила.

– Мне не нравится все, что он делает. И я прямо ему об этом говорю. Он сперва просто словесно возмущался, а потом начал выпивать.

– А что вам не нравится?

– Все. Как он ходит, как он ест, как он что то делает по дому, как он говорит со мной.

Зарема посмотрела на нее долгим взглядом.

– Простите, а когда вы выходили за него замуж, вам и тогда это не нравилось в нем?

Женщина задумалась и ее лицо посветлело.

– Тогда все нравилось в нем, я даже от его голоса просто шалела.

– Я думаю, что причина всех ваших бед в вас. Вы его подавляете своим недовольством, а он ведь мужчина. А мужчины другие, чем мы, они ведь во всем считают себя главными. Это не они себе так придумали, это им от природы так дано. Да, собственно, в жизни так и есть. Вы его подавляете, он поэтому и пить стал. Дети его любят?

– Очень любят. Доченька так от него не отходит, когда он дома.

– Знаете, я намного моложе вас. Но мне кажется, что вам нужно поработать над собой. Посидите, подумайте, с чего это вас в нем все стало раздражать? Где то есть причина этому. И постарайтесь суметь убрать эту причину. Развестись недолго. Но вы нанесете очень большую травму детям. И вам не двадцать лет, можете остаться на всю жизнь одна. Нужно вернуть то, что когда то сделало вас мужем и женой. Я так думаю.

– Хорошо, попробую. Совет твой хороший. Ты прямо рассудила, как рассуждают умудренные жизнью люди. Только как все это сделать? Буду пробовать и думать, думать и пробовать.

Этот разговор и советы Заремы подействовали на женщину. А в любой беде главное выйти из безразличия и покоя, тогда все можно сделать. Зарема вела уже группу судов, которую ей дала Эльвира Фаридовна. Вникла она в тонкости дела быстро, но если было что то неясно, то она обращалась к другим бухгалтерам или к Эльвире Фаридовне. Все шло у нее нормально. Из головы и сердца ни на минуту не уходил Владимир, муж. Как только раздавался звонок, извещавший о конце рабочего дня, она спешила домой. Циала пока не работала и готовила пищу для всех. Поужинав, немного поговорив о том, о сем, Зарема уходила в свою комнату, где ее ждал Владимир. Это были самые счастливые и радостные минуты для нее. Она ложилась на кровать, где обычно лежа читал книгу Владимир и ждал ее, подкатывалась ему под бок, ложила свою голову ему на плечо или засовывала ее ему под мышку. И лежала так, наслаждаясь его присутствием. Ей не хотелось говорить, ей хотелось его чувствовать. И она чувствовала его сильное большое тело, слушала, как стучит его сердце, как говорит с его душой ее душа. Больше ей не нужно было ничего. А когда он обнимал ее и тихонько прижимал к себе, у нее от счастья даже слезы на глаза наворачивались. В такие минуты она забывала обо всем. Он откладывал книгу, обнимал ее и второй рукой, нежно целовал ее. Тогда она замирала и проваливалась в какое то светлое и прекрасное пространство, где кроме них двоих никого и ничего не было. Разве можно было сравнить это с чем либо? Беременность у нее протекала не очень легко. Часто кружилась голова, вызывая рвоту, хотелось кислого, начали слегка отекать ноги. Но она без труда справлялась с этими проявлениями, чувствуя, как в ней растет еще одна жизнь, пока маленькая и беззащитная. Кислую капусту она даже с собой на работу брала, наложив в банку. Владимир посмеивался, но во всем старался помогать ей. Массажировал ноги, разгоняя из них лишнюю жидкость, провожал ее на работу, если она чем то была взволнована, успокаивал. Из Владимира получился прекрасный муж, над своим отношением к жене и своими действиями он иногда даже посмеивался. К Зареме относился как к ребенку, заботился о ней и ей это очень нравилось. Ей приятно было чувствовать свою защищенность. И своим защитником и покровителем она видела только мужа, сильного и готового всегда прийти на помощь.

Владимир с Георгием и Акимович в назначенную дату вышли на приемку очередного судна. Экипажи собирались обычно у диспетчерской, потом на катере их доставляли до судна, которое они должны были принять у основного экипажа на рейд, где, собственно и начиналась приемка. Владимир по пути забежал в бухгалтерию к Зареме. Она, увидев его, сразу засветилась, глаза засияли особенным светом, который присущ только любящим женщинам. Он пошел от двери к ее столу. Женский коллектив бухгалтерии, увидев Владимира, зашептался между собой.

– Какой мужчина! Прямо орел!

– Твой не хуже, да и мой тоже.

– И что, он у нас на Базе работает? Не мог свою в жены взять?

– Тебя не спросил. У тебя смогут так глаза светиться? Посмотри на Зарему!

– Она прямо сияет от счастья, бывает же так! Позавидовать можно!

– Зависть нехорошее чувство.

– Я по светлому, по хорошему.

Владимир сквозь этот шепот подошел к Зареме. Она слегка покраснела.

– Ты сегодня судно принимаешь?

– Да, забежал тебя проведать. Ведь не виделись давно, часа два уж прошло.

Зарема засмеялась.

– Как ты? Все в порядке?

– Да, все хорошо, только ноги отекают немного, левая как деревяшка, плохо чувствую ее.

– Ничего, пройдет. Вечером помассирую тебе твои ножки. Капусту взяла?

Зарема кивнула головой, раскрыла сумку и молча показала банку с капустой.

– Ладно, работай, а я побежал. Я еще с людьми толком не знакомился. До вечера.

Зарема, стесняясь и краснея, взяла его руку и прижалась к ней щекой. Женщины вокруг одобрительно заулыбались, опуская глаза. Когда она отпустил его руку, он повернулся и пошел к выходу.

– Зарема, это твой муж? – спросила одна из девушек, когда он вышел.

– Да, мой Володя.

– Мужчина на все сто! Не боишься, что уведут?

– Совсем не боюсь.

– Почему?

– Есть причина, подумай, может быть догадаешься.

– Догадалась. Завидую я тебе, милая, завидую по хорошему, по светлому. Счастливая ты!

– Да, счастливая…

– Вот и будь счастливой. От души желаю. Может и мне когда-нибудь такое же счастье подвалит.

– Если сильно хотеть, то будет. Но нужно хотеть, не завидуя другим.

– Ты, Зарема, у нас как старушка, все знаешь и все разложишь по полочкам, – вмешалась в разговор пожилая женщина.

– Я не старушка. Я росла в деревне, без мамы. Меня всему женскому и мудростям жизни учила тетя, папина сестра. Я только говорю то, что принято думать и говорить в нашем маленьком народе.

– Хороший у вас народ, мудрый.

– Каждый народ мудрый.

– А ты откуда с Кавказа? – спросила еще одна коллега, светловолосая женщина лет тридцати пяти.

– Я с Северной Осетии, осетиночка я.

– Осетины! Какие у вас мужчины! Не видела красивее мужчин! – затараторила еще одна коллега.

– Тебе только бы о мужчинах. А вы христиане или мусульмане?

– Мы православные христиане, но у нас есть небольшой район в Дигоре, в западной части республики, где живут мусульмане.

– Интересно, православные христиане. И что, пасху, рождество празднуете?

– Все празднуем. Но есть у нас и национальные праздники, Джеоргуба, например. Скоро будет. Это день святого Георгия. Он у нас считается покровителем осетин. Празднуют неделю. С понедельника до воскресенья включительно. Это мужской праздник, но женщины тоже празднуют.

– Хороший праздник.

– Ладно, хватит вам, а то Эльвира услышит, так взгреет всех. Работаем.

– Работаем.

Все наклонились над своими столами, погрузившись в бумаги.

Подменный экипаж собрался у диспетчерской. Владимир отвел немного в сторону людей технической службы, начал знакомиться.

– А кто второй механик? – спросил он.

– Какой? Если по заведованию, то я, сменный механик. А коммерческий еще не подошел. Вот он, идет!

И сменный механик показал на подходившего мужчину лет тридцати, лысоватого и немного прихрамывающего. Тот подошел, поздоровался.

– Я новый старший механик, – сказал Владимир, – зовут меня Владимир Андреевич.

– Семенов Леонид Иванович, второй механик, – подал руку мужчина.

– Давно работаете в экипаже?

– Полтора года.

Владимир удовлетворенно кивнул головой. На кого опереться первое время есть. С остальными он знакомился раньше, на судне, когда приходил принимать дела.

– Всем подойти поближе, – раздался голос капитана.

Все подошли и встали возле капитана.

– Сегодня принимаем «Мраморный», на месяц. Судно старенькое, при приемке всем отнестись к заведованиям с большим вниманием. Чтобы потом не расхлебывать чужие упущения. А сейчас пойдем все на пассажирский катер, он доставит нас на рейд, где стоит судно.

Экипаж направился к пирсу, где стоял катер. По трапу взошли на борт катера, прошли в салоны, их было два – носовой и кормовой, расселись. Под палубой глухо зарокотал двигатель и катер отвалил от пирса. Разрезая носом портовые воды, катер направился на внешний рейд, где стояло судно. Шли минут сорок, наконец катер закачался у спущенного трапа «Мраморного». Люди начали подниматься по трапу на борт. Вахтенный у трапа встречал их, знакомым пожимал руки. Подменный экипаж растекся по судну. Владимир зашел в каюту старшего механика, тот сидел в кабинете за столом. Познакомились. Как все, давно работающие на Базе, они знали друг друга в лицо и слышали друг о друге. Но близко столкнулись только сейчас.

– Много работы? – спросил Владимир.

– Много, – ответил Дмитрий Арсеньевич, так звали старшего механика из основного экипажа, – судно старое, я просил на работу сорок пять суток, но дали только тридцать. – На вот, смотри, – подал он Владимиру план-задание на профилактический ремонт.

Владимир взял толстую пачку отпечатанных и сшитых листов, раскрыл ее и начал знакомиться с содержанием. Минут через десять поднял голову.

– Да, здесь тяжело уложиться в тридцать суток.

– Очень тяжело. Через недельку я советую начать подбивать капитана, чтобы он ходатайствовал перед начальством об увеличении срока.

– Я думаю, что это капитану должно быть ясно и так, хотя я свое слово и замолвлю обязательно. Как сходили то?

– Ну, неплохо. Немного выше среднего. А было б судно поновее, да были бы запчасти, так сходили бы еще лучше. Штурмана ловцы неплохие, капитан хороший организатор.

– Ну и дай Бог, хоть недаром в море время потратили. Будет что получать у кассы.

– Да, будет. Ты давно в подменке?

– Первое судно.

– Ничего страшного. Трудно попасть сюда?

– Трудновато. Но я женился и у меня жена в положении. Это и помогло.

– Надо же, женился! А когда я женюсь? К черту, бросаю все и пока не женюсь, ни в какие моря не пойду!

Дмитрий Арсеньевич был даже немного постарше Владимира, года на два.

– Так ты не женат?