Читать книгу «Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах» онлайн полностью📖 — Николая Самохина — MyBook.
image
cover

– Есть комната на двоих, – сказал мужчина, глядя в сторону. – Пятнадцать минут до моря. Рядом – театр, кино, ресторан, баня, детская консультация и зубоврачебный кабинет. Это будет стоить рубль.

– Комната? – наивно спросил я.

– Нет. Рубль мне, за обслуживание. А комната – как везде.

Я дал ему рубль. Если вам предлагают комнату в таком пышном окружении и всего через три минуты после приезда, не стоит привередничать. Надо ценить чуткость.

Мужчина спрятал деньги в парусиновые штаны, махнул рукой по направлению большого каменного дома и, выставив два пальца, кинулся за следующим клиентом.

Привыкай, сказал я себе, ты на юге, здесь все необычно, говорят, даже Большая Медведица в четыре раза крупнее нашей.

Рядом с вокзалом, под сенью кинжалообразного кипариса, решительный брюнет торговал пирожными. Я протянул полтинник и попросил завернуть одно.

– И коржик дам, – сказал брюнет.

– Не надо, – засопротивлялся я. – И пирожное – тоже. Верните деньги, я пошутил.

– Нет, дам, – настойчиво повторил брюнет. – Вы не знаете, какой это коржик. Мммах! Это такой коржик! Благодарить будете!

Я спрятал коржик в карман и отправился разыскивать комнату…

Ужинал я в том самом ресторане, который был рядом с зубоврачебным кабинетом. Официантка порхала. Официантка расточала улыбки и предупредительно заглядывала в глаза. Потом она суммировала стоимость съеденных мною чебуреков, салата и хлеба, секунду подумала и, больше ничего не обнаружив на столе, бросила на счеты еще семьдесят копеек.

– Так, – сказал я, – конечно, непомерный план?

Официантка скромно потупилась.

– Книга жалоб, разумеется, у директора?

Официантка кивнула.

– А директор в длительной командировке на Земле ФранцаИосифа?

Официантка оскорбленно подняла брови.

– Ну хорошо, – сдался я. – Принесите пачку сигарет.

– Сигареты у швейцара, – сказала она. Швейцар порылся у себя в столике, достал пачку «Лайки» и побрызгал ее одеколоном. Я подал ему гривенник.

– Молодой человек!– возмутился швейцар.

– Виноват! – сказал я и протянул ему еще пятнадцать копеек.

Я вышел к набережной. Кругом благоухали магнолии, кивали головками розы, мерцали седые эвкалипты. Возле фонтана ко мне подошел детина с увесистой треногой в руках и заявил:

– Вы случайно попали в мой объектив. Я не удержался и сфотографировал вас на фоне этого великолепного фонтана.

– Сколько? – спросил я.

– Рубль, – быстро сказал детина.

Я отдал ему рубль и поклялся никогда в жизни не останавливаться на фоне каких бы то ни было фонтанов. Потом рысью спустился к морю.

Море было восхитительным. У берега – желтое, чуть подальше – зеленое, потом голубое и, наконец, темно-фиолетовое. И по этому спектру катились белые барашки.

На берегу стоял человек в светлом костюме, со строгими руководящими плечами. Я подошел и молча протянул ему полтинник.

– Шо такое? – удивился человек. Я сказал, что хочу искупаться.

– Та купайтесь на здоровьичко! – разулыбался человек. – Це ж бес-

платно.

СОЛНЦЕ, ВОЗДУХ И ВОДА

Первая достопримечательность

– Дендрарии, аэрарии, – перечислял Игорь.

– Озеро Рица и гора Изуверская, – дополнила Милка.

– Иверская, – сказал я. – Все осмотрим, ничего не пропустим. За тем и приехали.

– Вырежем самшитовые палки, – блестя глазами, сказала Милка. – И будем ходить пешком.

– Итак, достопримечательность первая! – объявил Игорь.

Он достал из кармана путеводитель по Черноморскому побережью

Кавказа и прочел:

– Пляж… мгугмгм… представляющем вечнозеленый городпарк… Ага! Протянулся на тридцать километров вдоль моря… Прекрасные лечебные свойства… комфорт… всемирная слава…

– Пройдем все тридцать километров! – храбро сказала Милка.

Мы вышли на один из тридцати километров. По синему морю плыли белые теплоходы. На всемирно известном пляже было тесно, как в троллейбусе.

Мы быстро разделись, доплыли вольным стилем до буйка, вернулись обратно, полежали полторы минуты на животе, полторы – на спине, полторы – на правом боку, полторы – на левом, и стали одеваться.

Дышите ионами

– Ионы, ионы, – вдруг пробормотал, как заклинание, сидящий рядом пятнистый мужчина и повернулся к нам. – Что так скоро, молодые

люди?

– Так ведь опасно сразу, – ответила Милка. – Врачи не советуют.

– Ерунда! – сказал мужчина, оторвал с живота большой лоскут кожи и бросил в набежавшую волну. – Я сам врач.

– И ничего? – заинтересовался Игорь.

– Ни черта! – сказал мужчина. – Все сравняется и зарубцуется. Приеду домой, как подметка. Знакомые от зависти локти обкусают. Да вы посмотрите кругом.

– Даа, – завистливо протянул Игорь. – Нигерия!

– Вот это парень! – ахнула Милка. – Вот это загар!

Действительно, было на что посмотреть: по пляжу, лениво переступая через распростертые тела, шагал длинноногий красавец темно-коньячного цвета. Мы стыдливо покосились на свои бледные конечности.

– Ну так что, – ухватился я за соломинку. – Значит, прямо в дендрарий?

– Знаете, ребята, – сказа л Игорь тоном плохо замаскировавшегося перебежчика. – Вы идите… Вы меня не жалейте. Я тут немного позагораю…

Купание по себестоимости

– Мало, мало, – упрямо твердит Николай Константинович (так зовут нашего совратителя). – Мало купаетесь, молодые люди. Ионы, ионы… Недооцениваете.

Он берет папиросную коробку и углубляется в подсчеты:

– Дорога туда, обратно – самолетом… Сколько здесь пробыть намерены?

– Дней двадцать, – лениво говорит Милка и переворачивается на другой бок.

На коробке появляется падающий столбик цифр, и оказывается, что при пятиразовом купании каждое погружение в море обходится нам по 2 рубля 60 копеек.

– Чувствуете?

Мы прочувствовали и поднажали. Через два дня Игорь побил рекорд. Каждое купание обошлось ему в шесть с половиной копеек.

– Почти по себестоимости, – сказал Николай Константинович.

Вечером нас трясло и ломало. Мы вылили друг на друга по флакону тройного одеколона. Не помогло.

– Морюшко наружу выходит, – сказал квартирный хозяин и посоветовал водку.

Выпили бутылку водки. Съели по два шашлыка. Помогло. Лечение, вместе с одеколоном, встало по три с полтиной.

– Все-таки экономия, – сказала Милка.

Семь шкур

Я пользуюсь мазью для загара. Милка предпочитает от загара. Игорь употребляет детский крем с глицерином.

Теперь, когда мы проходим по пляжу, новички восхищенно шепчут:

– Вот это ребята! Конго!

Вообще, нам повезло. Наш участок пляжа самый удобный: Игорь как-то сходил на соседний, метров за четыреста. Побыл там с полчаса и вернулся обратно.

– Ну как? – спросили мы.

– А ну его к черту! Теснота – приткнуться негде! – сказал Игорь, отодвигая мою ногу, чтобы поставить собственную.

Николай Константинович облезает чулком.

– Шестая, – говорит он, трогая пальцем нежную кожицу. – Ну, ничего! Семь шкур спущу, а загар домой привезу.

Сегодня вдоль берега проезжал открытый туристский автобус. Экскурсанты сидели рядком, как детсадовцы. Все в белых панамках.

– Направо – знаменитый пляж, – говорил им руководитель. – Протяженность вдоль моря тридцать километров. Комфорт. Всемирная слава…

Экскурсанты повернули головы направо и сонными глазами уставились в морскую даль.

– Налево, – продолжал руководитель, – знаменитый, приморский…

Экскурсанты повернули головы налево…

– Вот идиоты, – сказала Милка и пошла купаться за четыре копейки.

ВСЕВОЗМОЖНЫЕ БЛАГА

Экскурсовод остановился возле кривобокого деревца и стал объяснять, что это исключительная редкость.

Степану Петровичу стало скучно. Он украдкой скосил глаза в сторону и… обомлел. Прямо под ногами, в небольшом круглом бассейне, плавали жирные, золотые караси. Карасей было сковородок на двадцать…

– Товарищ, – вежливо остановил его экскурсовод.

– Я только потрогать хотел, – сказал Степан Петрович, вытирая руку о штаны.

Экскурсия двинулась вдоль по аллее. Не прошли и двадцати метров, как руководитель сказал:

– Обратите внимание: направо – югланс региа…

На чистой полянке, ничем не огороженное и никем не охраняемое, стояло высокое развесистое дерево, усыпанное грецкими орехами – по три рубля за кило.

«Не может быть», – сказал себе Степан Петрович и оглянулся – нет ли где сторожа или собаки.

Потом тронул за рукав экскурсовода, кашлянул и вкрадчиво спросил:

– Я извиняюсь, конечно… Это что… те самые, которые … этого самого?

– Те самые, – ответил экскурсовод, – можно так есть, можно халву делать.

Степан Петрович вернулся и еще раз обошел югланс региа. «Ай-ай-ай!—думал он, пятясь от ствола по спирали. – Это если на базар да килограммами… Два деревца – и вот тебе дорога в оба конца самолетом».

На шестом витке Степан Петрович чувствительно стукнулся обо что-то затылком. Он повернулся и вздрогнул. Непосредственно перед его носом торчали из земли бамбуковые удилища – по два пятьдесят штука.

«Господи боже мой! – затосковал Степан Петрович. – Всевозможные блага! Под ногами валяются!»

… Экскурсию он догнал в конце аллеи. Спутники его кружком стояли возле какого-то дерева, а экскурсовод интригующе говорил:

– Пожалуйста, товарищи, можете потрогать. Степан Петрович протиснулся в середину. На дереве торчали настоящие полуторарублевые мочалки в доброкачественной зеленой упаковке.

И тут Степан Петрович не выдержал. Он приотстал от экскурсии, торопясь и нервничая, отломил четыре мочалки, завернул их в газету и, не оглядываясь, побежал к выходу из дендрария.

ТОЛЬКО ПРАВДА

Сразу за Туапсе открылось море, и все прилипли к окнам.

– Мда, – общительно сказал толстый дядька из соседнего икупе. – Рай! Не то что у нас в Сибири…

– А что у нас в Сибири? – ревниво приподняла брови Милка.

– Известно что, – сказал дядька. – Холод, глушь, тайга дремучая.

Пассажиры залюбопытствовали, окружили сибиряка кольцом.

– Мда, – продолжал дядька, легко овладевая вниманием. – Пойдешь к приятелю рюмочку выпить – держись за веревку. А то унесет к едрене-фене – милиция не разыщет.

– И милиция тоже есть? – изумилась одна из слушательниц.

– Да это я так, – махнул рукой дядька – К слову. Какая там милиция. Закон – тайга, медведь – прокурор.

Милка выскочила в тамбур и плюнула.

– Так рождаются дурацкие басни! – сердито сказал я.

Мы тут же поклялись всем рассказывать про Сибирь только правду. И уличать бессовестных вралей.

В первый же день на пляже я решительно прервал сивоусого колхозника, нахваливавшего свою Полтавщину, и громко спросил:

– А вы слышали о том, что в Сибири вызревает виноград?

Колхозник, хитро прищурившись, сказал, что про «це» он «не чув». Но зато он «чув» про бананы, которые у нас вырастают здоровенными, «як та ковбаса».

Все кругом засмеялись и моментально утратили к нам интерес. Мы обиделись и подсели к другой компании. Здесь респектабельного вида мужчина, которого все называли профессором, рассказывал чтото интересное про Аргентину. Импресарио профессора – загорелый молодой человек в усиках, организовывал слушателей. Нам он запросто махнул рукой и спросил:

– Вы откуда?

– Сибиряки, – с достоинством ответили мы.

– Ну так грейтесь, – великодушно разрешил молодой человек. – Двадцать семь в тени.

– Подумаешь! – с вызовом сказала Милка. – А у нас тридцать три.

– Мороза? – уточнил импресарио.

– Жары! – сказал я.

Молодой человек вежливо не поверил.

– У нас – заводы, – сникли мы.

– Институты…

– Миллионный город..

– На каждом углу газ-вода… Честное слово.

Профессор глянул на нас с досадой. Загорелый молодой человек приложил палец к губам. И все отвернулись.Я помолчал немного и осторожно кашлянул:

– Конечно, случаются иногда… похолодания.

– Градусов до сорока пяти, – пискнула Милка.

– Запуржит, заметелит, – зловеще сказал я. – Тайга – закон…

– Вечная мерзлота, – осмелела Милка. – На двадцать пять метров в глубину.

Компания зашевелилась. Профессор отставил жаркие страны и сказал:

– Ну-ну… Любопытно.

Молодой человек махнул какойто парочке и спросил:

– Вы откуда?

– Из Майкопа, – ответили те.

– Садитесь, – сказал наш импресарио. – Послушайте, что люди говорят.

… На следующий день мы появились на пляже независимые и многозначительные, как индейцы. Профессор на прежнем месте врал про свою Аргентину.

– Это что! – нахально сказал я, оттирая его плечом. – Вот у нас в Сибири – глушь, дикость!

– Только сядешь чай пить, а он в окно лезет, – бросила Милка.

– Кто? – истекая любопытством, застонали бывшие слушатели профессора.

– Медведь, конечно, – сказал я. – Белый. Это если утром. А к вечеру бурые начинают попадаться. Бывает, так и не дадут чаю попить.

КОШМАРНЫЕ ВЕЩИ

На сочинском пляже разговаривали две дамы.

– Сидел он, сидел на волноломе, – говорила первая дама. – Потом махнул рукой приятелю, нырнул – и готов. На четвертый день поймали возле Мацесты.

– Кошмар! – округлила глаза вторая. – Один мой знакомый, стоматолог, я у него зубы лечила, в прошлом году перевернулся на лодке. Лодку вытащили, а его по сей день ищут. И если бы плавать не умел. А то чемпион каких-то там игр, неоднократный.

– Ужас! – сказала первая дама. – Это у него судороги. Наплюйте мне в глаза. На Ривьере утонула целая семья. Между прочим, я их хорошо знала. Первым стал тонуть отец. Мать попыталась его спасти – и туда же. За мать схватился сын, за сына – жена сына, за нее – их дочка, за дочку – внучка. Ни один не вынырнул, можете себе представить – у всех судороги.

– Боже мой! – простонала вторая. – Куда спасатели смотрели!

– Хороши спасатели! – возмущенно фыркнула первая дама. – Да вы знаете…

И тут она рассказала действительно жуткую историю. У одного профессора, отлично знакомого даме, эти спасатели украли молодую жену. Подплыли на четырех лодках, сказали два слова и – с приветом.

– Вообразите себе, эта нахалка, когда ее нашли, не захотела вернуться. Профессор, понятно, камень на шею и…

– В море?! – ахнула вторая.

Первая скорбно опустила глаза.

Через полчаса дамы обнаружили, что все их знакомые, знакомые знакомых, соседи и сослуживцы либо утопленники, либо безнадежно травмированные морем люди.

Тогда, достав платочки, они приступили к родственникам.

– Свояченица моего двоюродного брата, – всхлипнула первая дама, – утонула, бедняжка, среди белого дня, при полном безветрии, в двух метрах от берега…

– Дорогая, я вас понимаю, – сказала вторая. – Недавно мы схоронили шурина дяди по отцовской линии – не догадался защемить нос, когда нырял за крабом, и вот, пожалуйста…

– А люди едут к морю, – вздохнула первая дама. – Рассчитывают поправить здоровье.

– Безобразие! – решительно сказала вторая. – Не санатории здесь надо строить, а крематории.

К вечеру дамы, наконец, утонули. Первую хватило судорогой. Вторая забыла, что находится под водой, и глубоко вздохнула.

На Черноморском побережье стало как-то безопаснее.

ОН НАЧАЛ ПЕРВЫЙ

В нашем дворе дрались двое мальчишек. Один лежал на земле, а второй сидел на животе у поверженного и старался выковырнуть ему глаз. Господи, до чего же скверные пошли дети! Ведь вот в наше время все было по-другому. Нет, конечно, мы тоже дрались. Но все-таки глаза не выковыривали. Откуда в них эта жестокость? Ишь, что делает, негодяй, – схватил за волосы и стучит головой об землю. А второй тоже хорош – нечего сказать! Изловчился и укусил верхнего за палец.

– Да разнимите их! – сказала соседка из четвертого подъезда. – Вы же мужчина.

Ну, я растащил мальчишек, хотя у них, наверное, есть отцы, и это не мое дело.

– Ты зачем ему глаз выковыриваешь? – сказал я верхнему. – У-у, варвар!

– А что! – крикнул бывший верхний. – Он первый начал! – И пнул бывшего нижнего.

Нижний прицелился и плюнул верхнему на подбородок. И началось…

Я оттрепал их за уши, заставил помириться и пошел домой. Жена встретила меня слезами.

– Брыкин опять вымазал дверные ручки олифой! – рыдая, сказала она.

– Ах, так! – прорычал я и выхватил из кармана нож. Я побежал на кухню, отрезал шнур от брыкинской плитки, неслышно подкрался к дверям его комнаты и прочно закрутил их, использовав скобки для висячего замка.

Потом отошел в сторону и крикнул:

– Горим!

Брыкин со всего размаху ударился о дверь и, подвывая, заметался по комнате.

А мы с женой сели пить чай.

Пока мы пили чай, Брыкин просунул в щель ножовку, перепилил провод, выкатил в коридор пылесос, включил его на обратный ход и вдул нам через замочную скважину полтора килограмма пыли.

Я ощупью выбрался из комнаты, поймал кошку Брыкина и выбросил ее в мусоропровод.

Брыкин метнулся к себе, нажал какуюто кнопку – и у нас разом полопались

все лампочки в люстре.

Тогда, не говоря ни слова, я выбежал во двор, сбил замок с гаража Брыкина и проткнул вилкой все четыре колеса у его «москвича».

Потом немного подумал и выпустил из бачка бензин. В конце концов, он первый начал.

ПОДАРОК

– Значит, вы просите, чтобы я отпустил вас на часок пораньше? – переспросил мой начальник.

– Да, – сказал я. – Видите ли, у жены день рождения, в некотором роде семейное торжество. Надо еще успеть купить подарок…

– Подарок?

Начальник как-то странно посмотрел на меня и разрешил уйти сразу же после обеда.

Купить подарок с непривычки оказалось не так просто. Я долго ходил от прилавка к прилавку, привстав на цыпочки, заглядывал через спины и наконец решил обратиться к продавщице.

– Девушка, – сказал я как можно доверительнее, – что бы вы посоветовали купить для.. мм… брюнетки, примерно вашего роста и… столь же стройной, а также… мм…

– Все на прилавке! – нетерпеливо сказала девушка.

– Благодарю вас.

Я лег животом на прилавок, как это делали остальные, и стал медленно продвигаться справа налево. Здесь было, действительно, все – многосемейные пепельницы «лепесток», стеклянные бусы, пластмассовые мыльницы, мраморные гончие и дюралевые брошки «медный всадник». За прилавком стояла двухметровая инкрустированная ваза стоимостью шестьсот рублей, такой же величины ходики и чугунная тройка.

Я выбрал клипсы. Элегантные, маленькие клипсы, знаете, такие – вокруг золото, а в середине рубин. За восемьдесят копеек. Конечно, это не ваза и не чернобурка, но ведь жена много раз говорила, что ей важен не подарок, а внимание. Что если я даже подарю ей простую железную булавку, она все равно будет счастлива.

– Ах, какие они симпатичные! – воскликнула жена, примеряя клипсы. – Милые и современные. И, наверное, немало стоят.

– Кхыгм… – сказал я. – Ну, о чем ты говоришь!

– У тебя тонкий вкус, я не ожидала. Только знаешь, – она вздохнула. – Я не смогу их носить. Жаль, конечно…

Что такое?! Нет, уж позвольте! Если человек впервые за десять лет покупает своей жене подарок, если он ради этого шляется по магазинам, если он идет на обострение отношений с руководителем, то, черт побери, имеет он право потребовать…

– Только не обижайся, – сказала жена. – Они восхитительны. Но к ним нужна сумочка такого же цвета.

– За двенадцать сорок? – угрюмо спросил я.

– Да. Откуда ты знаешь?

Еще бы мне не знать. К этой сумке я в самом начале приценился. Надо было ее и взять. Теперь дело оставалось бы только за клипсами. Пришлось нанять такси и съездить за сумочкой, так как до прихода гостей оставались считанные минуты.

Проклятая сумка никуда не годилась без туфель соответствующей расцветки, туфли потащили за собой… В общем…

– Так вы просите, чтобы я отпустил вас на два часа раньше? – спросил меня в следующую пятницу мой начальник.

– Да, – сказал я. – Видите ли, какое дело. Необходимо…

– Подыскать торшер к новым занавескам? – закончил он.

– Точно, – удивился я. – Как вы догадались?

– Эх, дорогой мой! – прочувствованно сказал начальник.

* * *

Когда через два месяца мы меняли мебель под цвет новых обоев, я окончательно понял, какого дал маху с этими самыми клипсами.

Надо было все-таки купить булавку.

ЧЕЛОВЕК В РЫЖЕМ ПЛАЩЕ

Мы вошли в троллейбус – я и Бобик. То есть вошел, разумеется, я, Бобик сидел у меня за пазухой, высунув наружу нос, блестящий, как шарикоподшипник. Значит, мы вошли и скромно встали в уголок на задней площадке.

1
...
...
13