…Однажды автору этих строк довелось поехать в командировку в город Котлас. Этот город находится на Северной Двине в южной части Архангельской области. Ехать надо было из Нижнего Новгорода на машине «Урал» с прицепом и грузом. По карте мы с напарником выяснили, что попасть туда можно тремя путями: прямо через райцентр Шарья на севере области, с востока через Киров и с запада через Вологду. Последний маршрут отпадал сразу: это лишних полторы тысячи километров. Через Киров казалось предпочтительнее, но расстояние все равно пугало. Прямая дорога тоже вызывала сомнения по причине ее качества. Особенно не внушала доверие пунктирная линия дорожного покрытия на карте. Но мы решили рискнуть.
До Шарьи доехали к обеду, легко и без приключений. Остановились у магазина, чтобы купить воды и чего-нибудь съестного. Водитель остался у машины. Как ответственный товарищ, он должен был проверить ее техническое состояние, хотя бы постукивая ногами по колесам. Возвращаясь из магазина с пакетом продуктов, возбужденный перспективами удачного путешествия, я, подходя к машине, почувствовал некоторую напряженность. Мой напарник стоял в окружении местной молодежи, и они что-то бурно обсуждали. При моем приближении все смолкли. Водителя, если мне не изменяет память, звали Саша. Он подошел ко мне и тихонько так сказал: «А дороги дальше нет!» Я смотрел по сторонам. Солнечный свет скользил по разноцветным крышам кирпичных домов, ровные асфальтовые дорожки расходились в разные стороны от магазина. Как-то не верилось, что где-то тут рядом кончается цивилизация.
После небольшой паузы Саша продолжил: «Правда, эти пацаны говорят: можно доехать до села Никольское, тут недалеко, найти трактор. Дорога там хоть и болотистая, но с трактором можно проехать. Всего одно препятствие – и все! Один из этих пацанов согласен нам помочь. Может поехать с нами». Я понял, что он уже морально к такому развитию событий подготовился. Для меня важен был фактор времени. Пришлось согласиться.
В Никольское мы приехали быстро, но все-таки не так, как нам представлялось ранее. «Тут недалеко» растянулось на несколько часов, и на месте мы оказались практически под вечер. Надо было устраиваться на ночлег. Наш попутчик предложил оставить машину на охраняемой стоянке. Она представляла собой площадку местной автомобильной базы со сторожкой на выходе. Ночевать мы отправились к его другу. Утром, проснувшись, сначала искали нашего спутника, потом долго ждали его, не понимая, что происходит. Дом оказался без хозяев и практически без мебели. Начали закрадываться сомнения в его порядочности. Мы собрали вещички и поспешили к машине. Кабина оказалась приоткрытой, магнитола вырвана вместе с проводами, бензобак оказался без крышки. Видимо, сливали солярку. Да и груз немного 30 поубавился, хотя особой ценности не представлял.
Что-то надо было делать. Мы уже заехали слишком далеко, чтобы возвращаться обратно. Оставалось проводника искать самим.
Попробовали поговорить об этом с компанией прохожих мужиков средних лет. Нам объяснили, что сегодня вряд ли кто согласится нам помочь. У них сегодня в поселке праздник – День молодежи. Гуляют все. Тут мы только обратили внимание на громкую музыку из репродукторов, пригляделись к цветастым платьям на девушках, на скопление повеселевшего народа. Такое бурное празднование Дня молодежи в отдельно взятом поселке вызывало смешанные чувства.
На наше счастье, к нам подошел молодой человек в милицейской форме. Узнав проблему, посочувствовал и пообещал помочь, оценивающе осматривая наш полноприводный «Урал». Первым делом он посоветовал отъехать подальше от деревни, чтобы не смущать своим грузом местных хулиганов, что мы и сделали. Оставалось его ждать.
Приехал он только под утро следующего дня с каким-то полупьяным мужиком. Представил его тральщиком и пояснил: «Он поедет с вами до своего трактора. Будет просить – не наливайте!» На наш вопрос «А сколько ехать?» мужик нас уверил: «Недалеко». – «А что за препятствие?» – «Ерунда!»
Ехали молча. Мужик кемарил, иногда просыпался и просил налить. Получив отказ, он опять погружался в сон. Дорога, хоть и была ровной и асфальтовой, начинала утомлять. Мы ждали трактора, препятствия, а все асфальт и асфальт. По нашим представлениям, «недалеко» должно было давно закончиться. Асфальт как-то неожиданно пропал, как только мы выехали из очередного поворота. Перед нами предстала дорожная полоса из железобетонных плит. Скорость пришлось сбросить. Поехали медленно. Через какое-то время в сознание стала закладываться тревога. Пейзаж по сторонам сменился с кустарника и мелколесья на болотистую местность с низкорослыми тонкими остовами деревьев без листьев и верхушек. Становилось жутковато. Дорога, казалось, вела в никуда. Закрадывалось желание повернуть в обратную сторону. Но этого уже не сделать физически: плиты уложены были с расчетом под одну машину. Слева топь, справа через два метра топь. Встречная машина могла ехать только по грязи, а развернуться здесь невозможно. Только вперед.
Вперед ехали еще час или два. Плиты кончились. В утреннем тумане нарисовался трактор гусеничный, площадка с поваленными деревьями, избушкой. Тракторист проснулся, осмотрелся. Его предложение выглядело как вердикт: «Я, – сказал он, – цепляю ваш прицеп, а вы едете за мной. Застрянете – свистнете». На наш вопрос «Сколько так ехать?» последовал ответ: «Недалеко!» Хотелось верить…
Застревал наш полноприводный Урал в жиже грязи с ямами несколько раз. Иногда тракторист нас слышал. Отцеплял прицеп, подъезжал к нам, вытаскивал «Урал», снова зацеплял прицеп. Несколько раз приходилось вылезать из кабины самому, погружаться по самое никуда в грязь и ползти за трактором. Тракторист свист слышал, останавливался и засыпал. А прежде наливал себе сам. За спинкой сиденья, оказалось, у него все, что надо, было.
Когда мы наконец увидели препятствие, нас охватила оторопь. Поперек дороги лежало бревно толстенных размеров, за которым по промывшей дорогу протоке мирно журчал ручей. Тракторист нас тут же успокоил: «Это ерунда. Главное препятствие впереди». Признаюсь честно, из машины я вышел и наблюдал за происходящим краем глаза. Было не по себе. На наш вопрос «Где же это чертово препятствие?» последовал ожидаемый ответ: «Недалеко!» Думалось уже разное…
До главного препятствия мы добрались, когда солнце уже перевалило за полдень. Нашему взору предстала другая протока, шире и глубже прежней, с высоко насыпанной гравийной дорогой на противоположном берегу. Здесь грязь, а там сухая дорога. Не совсем уже в это и верилось. Оставалось на нее попасть. Прямо сложно, в объезд жижа. В задумчивости стояли не только мы, но и тракторист. Тут послышался шум приближающегося сзади нас двигателя. Наш спаситель неожиданно панически засуетился.
– Это, наверное, мое начальство. Щас меня будут ругать. Надо быстрее уезжать.
Он начал пятиться к своему трактору.
– А как же мы? Нам-то чего делать?
– Не знаю. Ничего не знаю.
Мы просто опешили. Оказаться одним на болоте, в полной неизвестности… (Сотовых телефонов тогда еще не было.) Он бы точно уехал… На наше счастье, другой трелевочный трактор подошел быстро и прямо к нам. Из кабины вышло трое парней. К удивлению, все трезвые и не из его начальства. Оказалось, тот милиционер попросил их подстраховать своего нетрезвого товарища. Спасибо ему!
Пересказывать, сколько времени мы преодолевали это препятствие, оборвали тросов, крюков, как залили водой прицеп с грузом, меняли промокшие от грязи тряпки на горловине бензобака, – дело долгое. Да оно и ни к чему.
Оказавшись на твердой земле, мы благодарили своих спасителей от души, как никогда в своей жизни.
С нас не взяли ни денег, ни водки. Спрашивать, долго ли еще ехать, было уже неуместно. Больше интересовал вопрос: нет ли дальше каких препятствий? Нас уверили, что нет. В таком полустрессовом состоянии мы погрузились в машину и поехали. Через несколько километров, когда пришли в себя и немного успокоились, решили перекусить. Лучше всего это казалось сделать на природе. Сели на дороге прямо перед машиной.
В это время нам навстречу выехала повозка – лошадь с груженной каким-то тряпьем, комодами, стульями телегой. На ней сидело четверо: женщина с мужчиной и двое детей подросткового возраста. Оказались цыганами. После взаимного обмена приветствиями они спросили: «Мы там проедем?» После пережитого уже можно было шутить: «Конечно! Мы же проехали!..»
С тех пор, хотя и прошло много времени, меня мучает один вопрос: так проехали те цыгане на лошади по тем гиблым местам или все же вернулись?
Сегодня я вспоминаю этот случай, пытаясь представить себе наших далеких предков в роли путешественников. Та дорога, как нам рассказывали, была застелена бревнами еще в царские времена. Потом ее забросили. А тысячу лет назад, когда дороги через болота не прокладывали? Без проводника, знающего только свою местность, по бездорожью, далеко ли доберешься? Да еще и люди всякие могли попасться. Могли помочь, а могли и ограбить. Могли вообще завести неведомо куда и бросить. Проще было тем, с кого 34 нечего взять. И лихие людишки не только в чащобах прятались, но и караулили торговые суденышки по рекам. Это не значит, что никто никуда не ездил и не плавал. Наоборот, легенды о разбойниках в той или иной местности лишь доказывают: здесь когда-то был торговый путь. Вспомним Соловья-разбойника в глухих Муромских лесах! Но эти же легенды подтверждают и другое: всегда находились люди, которым было далеко не безразлично, кто, куда, зачем и, главное, с чем едет? что везет?
Люди разными способами и с разными намерениями передвигались с места на место. Богатые торговцы на больших повозках, караванами перевозили грузы в коммерческих целях, а простые люди везли с собой весь обычный домашний скарб кто на чем мог. Одни пускались в путь вынужденно. Для других передвижение, перемена места обитания – образ жизни. Цыгане, нищие, различные кудесники и волхователи, промышляющие мелким воровством и подаянием, перемещались набольшие расстояния. От них «оседлые» жители узнавали о неведомых дальних и заморских странах. Их же использовали и в качестве разведчиков, потому как за ними потом шли караваны купцов и армии разорителей. Эти путники к тому же являлись переносчиками заразных заболеваний…
Если одни отправлялись в путь по надежным дорогам (все-таки обратно и мы поехали в обход!), то другие искали маршруты, ориентируясь по принципу: от селения к селению. К цыганам и попрошайкам в христианское время добавились еще и миссионеры с просветительскими целями и странствующие монахи, переходящие из монастыря в монастырь в поисках своей доли или в поисках пустоши, как тогда называли, для уединения. Бродяжничество родилось не вчера и не уйдет в прошлое никогда.
Соседствующие близкородственные племена всегда контактировали друг с другом, несмотря на различные препятствия. Принцип здесь простой: иначе не было бы общественного развития. Значит, для этого существовали водные и сухопутные маршруты, имеющие особенности для конкретной местности. Для степных южных районов это, скажем, большие расстояния между селениями. Для северо-восточной части Древней Руси это леса, болота и наличие огромного количества озер, рек разных направлений и их притоков. Они создавали сложности для передвижения, а потому в этой стороне сложилась система волоков и связанная с этим специфическая профессия волоковщиков. Места, где осуществлялись волоки, получали созвучное наименование. Город Волоколамск (Волок Ламский), например. Не надо забывать и про другую особенность передвижения: сезонность. На период весенней распутицы, когда пути «распутываются», то есть размываются половодьем рек, исчезают, приостанавливаются и всякие сношения между жителями соседних сел и деревень. И наоборот, когда морозы сковывают льдом воды рек, озер и болот, перемещение становится более удобным. Не случайно ярмарки проводились, как правило, в зимнее время. Это связано не только с окончанием осенних полевых работ, забоем подросшего скота, но и с возможностью беспрепятственно и быстро добраться до нужного места.
О проекте
О подписке