Лука совсем не был похож на продюсера, а Август совсем не был похож на заглавного артиста вечера. Братья толкались в гримёрке, едва уворачиваясь от обслуги, приведённых Эриком для помощи в шоу. Многие из них лишились работы в самых разных местах – от театров до костюмерных агентств, и порой совсем не из-за компетентности. Попугай знал множество людей со сквернейшим характером, которым не хватало места в тех мирах, которые созданы не ими. Сонг считал это качество большим талантом противостояния системе и всячески помогал людям с такой судьбой способами, похожими на имевший место быть в этот вечер.

Впрочем, сегодня Лука и Август совершенно не отказались от такого наплыва сложных людей, потому что все они благополучно еще накануне заняли свои рабочие места в «Дельфине» и вписались в безлюдное пространство гримёрки и технической зоны очень гармонично. Теперь здесь уже не журчал ручей пары-тройки людей из основной креативной группы театра, а гремела самая настоящая горная река из костюмеров, художников и просто мастеров на все руки. «Дельфин» уже совершенно точно ожил. Казавшееся большим в пустоте пространство теперь кипело и выплескивалось через несколько окон, ведущих на задний двор театра, сейчас предусмотрительно спрятанного братьями плакатами и винтажным забором от посторонних глаз. Парк «Дельфина» нуждался в капитальной перестройке и ремонте, поскольку он, в отличие, от основного здания, вообще не использовался минимум лет семь, и это самые оптимистичные прогнозы, а потому хоть и был до сих пор красив и очарователен, притягивал сегодня он именно своей запущенностью и дикостью. На парк времени Сагаделло не выделил, потому всё осталось таким, какое оно есть.

При первом планировании Лука посчитал, что после первого шоу парк обязательно займет своё место в графике работ по преображению театра. Некогда этот знаменательный задний двор был одним из самых красивых в городе и уж точно самым романтичным.

– У тебя немногим больше пятнадцати минут. Все уже тут?

– А как же.

Братья молчали, потому что в последние дни было сказано и так слишком много всего, как хорошего, так и плохого. Эмоциональный накал обоих приблизился к критической отметке, и, если Лука выглядел внешне спокойным, то Август, похоже, намеренно подвёл себя к точке кипения, чтобы в нужный момент дозированно это выдавать публике. «Дельфин» получил полный зал, в котором сочетались как люди из творческого общества, так и совершенно их других областей: здесь были и доктора, и учёные, и некоторые из руководства города – всем было интересно поглазеть на преображение главного театра конца прошлого века. Лука посмотрел на часы и позвонил в колокольчик, раздавшийся эхом во всех помещениях закулисья. Отовсюду постепенно начали стекаться, как стая к вожаку, персонал и творческая группа во главе с Эриком, перещеголявшим самого себя в нарядах.

Лука собрал всех вокруг себя и попросил сплотиться максимально близко, сформировав круг.

– Обниматься необязательно.

Закулисье «Дельфина» хохотнуло. Писатель и, теперь уже, продюсер чувствовал прилив сил, несмотря на многие бессонные ночи, и сейчас собирался поделиться ими со всеми, кто имел отношение к сегодняшнему шоу:

– Знаете, я никогда не представлял, каково это – поднимать больного из лап смерти обратно в мир живых. И не знаю до сих пор, потому что все наши усилия, искусственные дыхания бесполезны без этого последнего разряда. Сегодня весь город будет смотреть на нас с особым прищуром, с пристрастием и через темные очки. «Дельфин» давным-давно уже не то место, которое наполняет сердца пришедших восхищением, и я с этим согласен, отчасти, стоит мне только выглянуть на задний двор.

Собравшиеся люди вновь ответили смехом, но множество глаз, устремлённых на Луку, смотрели уже не с интересом, а с неподдельным горячим огнём.

– Я не чувствую беспокойства за сегодняшний вечер. У нас здесь самый талантливый музыкант своего времени, самая дерзкая и яркая команда, самобытный и нестандартный оркестр, получивший второй шанс на признание. Друзья, у нас здесь даже Попугай (Эрик поднял шляпу в знак то ли благодарности, то ли негодования). Но вот зал, ожидающий нас всех без исключения в той или иной степени, сомневается в том, что мы можем их удивить. Театр, шоу, представления, номера – что угодно, это комбинация, мозаика, калейдоскоп, и каждый из нас по-своему преломит попадающий в него лучик прожектора, в итоге влившись в общий ансамбль цвета. А потому (Лука двинулся в сторону сцены, сопровождаемый взглядами новой команды «Дельфина» и следуя по дорожке из расступающихся людей), пора сказать им те слова, которые мы так кропотливо для них готовили.

Закулисье «Дельфина» подозрительно взорвалось криками, не дошедших до публики из-за шума в зале. Взбежав по трём ступенькам мимо другой, круговой, лестницы, Лука оказался на подсвеченной аллее, выводившей артиста из пещеры прямо на главную сцену, и остановился. Через несколько секунд к нему присоединился брат, по пути застегивавший пуговицу на пиджаке. Из этого прохода был виден купавшийся в золотых и серебряных отблесках зал. – Реклама удалась, по-моему.

– Скажи спасибо любопытству этих людей.

– Это они нам вроде как будут «спасибо» должны.

Братья были одеты костюмы одного кроя и модели, но совершенно разной цветовой гаммы. Лука был во всем чёрном, удостоившись шуток про похороны и священника за кулисами, Август – во всём светлом, начиная от туфель и заканчивая пиджаком. Сбросив усталость и напряжение, старший брат хлопнул Августа по плечу и оба двинулись в сторону зала быстрым ходом. Как это часто бывает в шоу такого формата, оно начинается неожиданно, с момента появления главных героев вечера. Лука рассматривал такой шаг, но решил начать с иного хода. Он резко погасил в зале свет, оставив лишь один прожектор, направленный на стойку, к которой из темноты выплыл Август. Начать шоу с песни, а не представления самих себя – тоже вариант, пускай и не такой оригинальный, но и в той же степени не избитый шаблонами. Август должен был представляться произведением, а не словами.

Лука оставался во тьме и оттуда сверкал глазами в попытках передать брату всю свою энергию. С выключением света только Эрик, Октавия и еще несколько людей, обладавших либо крепкими нервами, либо отсутствием интереса к шоу, не вздрогнули от неожиданности. Август оказался в центре внимания своего зала, и потянувшись к микрофону, дал начало первой песне новой эры «Дельфина», которую он слышал за последние недели, наверное, не меньше ста раз. Август часто экспериментировал с жанрами, хотя сам признавался, что петь в разных стилях ему не одинаково комфортно. Тем не менее, его опыт выступлений в разных местах приучил его к особенностям звучания практически каждого направления. С учётом этого и была составлена программа вечера, не включавшая невероятных с технической точки зрения номеров, но уклонявшаяся в эмоциональные и минималистические перфомансы, трогавшие всех без исключения на репетициях. Игра черного и белого в качестве основной темы первого вечера стала единственно верной в условиях дефицита времени и средств. Альтернативы ей не было, и Луку это даже радовало.

Сейчас Август купался в белом луче единственного светила зала «Дельфина», и это действительно создавало ту самую атмосферу двух цветов, в которой есть два титана, поочередно захватывающих власть, но акцент на выступающем от этого не меняется. Бег остальных мелких прожекторов был не суетливым и диким, а плавным и очерченным в фантазии труппы заранее. Август начал с «Gone», которую очень любили оба брата. Сейчас, подходя к бриджу, он всё больше выплескивал накопившуюся энергию в едином потоке, падающем словно маленький водопад со сцены, расплывавшемся между столиков, и, казалось, терявшегося где-то в груди каждого зрителя. Наконец, мягко ударив по струнам, музыкант закончил вступительную песню, а зал, замолкнул на несколько секунд, включился резким и оглушительным криком. Август поклонился и поплёлся в сторону темноты в закулисье, где его быстро подхватил Лука.

–У тебя пара минут и мы идём на представление. Ты как?

Август выдохнул и хлопнул старшего брата по плечу.

– Я себе это представлял совершенно иначе. Только две детали остались неизменными.

– Что за детали?

– Мой братец рядом со мной и… множество богатеев в зале. Остальное в диковинку.

Лука посмотрел в сторону сцены:

– Помещение действительно не влезает ни в какие фантазии.

– В твою, похоже, все-таки влезло.

– У меня особые рамки.

Август перевёл дыхание, словно бы снова зарядившись необходимой энергией изнутри себя.

– Идём, дадим им возможность знать своих героев.

– Не будь таким наивным, умоляю. Только не сейчас.

Лука дал отмашку и помещение резко зажглось всеми возможными оттенками золотого и желтого, стало переливаться украшениями гостей и столовыми приборами. Аллея резко взорвалась небольшими вспышками лампочек, усеянных вдоль нее, а сцена отразилась в люстрах на потолке. Не успели люди закончить перешептывание и удивиться происходящему, как на сцене появились и мгновенно разошлись в разные её части два брата, каждый – к своей стойке с микрофоном.

Зал немедленно отреагировал аплодисментами, а Лука поспешил затушить их характерным движением руки, поглядывая с улыбкой на Августа. Не дожидаясь окончания овации, Лука, перекрикивая шум, поприветствовал народ:

– Здравствуйте, дамы и господа!

С другой части сцены ему вторил Август:

– Добрый вечер, друзья!

Лука снял микрофон со стойки и выдвинулся ближе к концу сцены, вплотную к залу, чувствуя заряженность этого небольшого, но великого слуги артистического дела, так долго бывшего не у дел.

– Быть может, кто-то из вас шёл сюда целенаправленно, а кто-то случайно, но, думается мне, каждый прибыл с намерением увидеть первое после долгого перерыва знаменитое волшебное шоу «Дельфина»! Нельзя забыть это место, если хотя бы раз побывать в нём во время по-настоящему легендарного шоу. И оно слишком долго простаивало, чтобы появились сомневающиеся в его магии.

Эстафету у старшего брата перехватил главный герой сегодняшней программы:

– Все дороги отныне ведут в «Дельфин», и тоннели снова приведут вас на самые задворки эмоций, где всё ощущается совершенно необыкновенно.

Они оказались по две стороны сцены, разделённые линией между цветами прожектора. Лука остался единственным чёрным пятном на ослепительно белой половине, Август – лучом света в кромешной тьме. Такая игра визуализатора заставила публику встрепенуться от неожиданности и красоты. Братья синхронно развели руки в едином порыве, словно обнимая зал, а тот отозвался им приветственными аплодисментами. Лука облокотился на входную арку, дававшую начало пути на сцену, и рассматривал поющего у самого обрыва, у самой аудитории, Августа.

Младший брат с гитарой наперевес тянулся к стойке с полузакрытыми глазами и сам по себе олицетворял нежность, участливость и тепло. Он мог бывать разным, но в старании и эмоциональности ему равных не было. «По крайней мере среди ровесников» – подумал Лука и улыбнулся. Прошло уже достаточное количество времени с начала вечера, чтобы можно было сказать об Августе только положительное. Как артист он с задачей справлялся, а как организатор задействован был по большей части только в креативной работе, не считая разливание краски. Лука перемещался по подсобному помещению с бокалом в руке и в расстегнутой на две пуговицы рубашке. Во всем черном действительно было жарко, и сейчас Лука пытался охладиться. Отражаясь во множестве самых различных новеньких и сияющих приборов и зеркал, он ощущал себя словно бы в специальной комнате смеха, есть такие в парках развлечений.

Упав в кресло-качалку, продюсер стал прислушиваться к голосу в колонках. Еще перед началом концерта Лука дал установку транслировать в прямом эфире всё происходящее на сцене в гримёрки и подсобки через колонки, чтобы лучше слышать и переживать маленькие трагедии и чудеса. В зал он принципиально не выходил, выплеснув всю славу на Эрика и Октавию, которые с удовольствием отвечали на вопросы и вели себя так, как подобает хозяевам в первом ряду. Их забрасывали как одобрениями, так и предложениями в перерывах между черно-белыми полотнами номеров, но оба держались мужественно, переводя все стрелки на Луку и оправдывались в отсутствии полномочий. Многочасовая работа над шоу и внешним видом «Дельфина» сейчас, в данную секунду становилась приятным воспоминанием, желание пережить которое еще раз по-настоящему жгло душу.

Лука задумался о «Равенне» и о тех эмоциях, которые он испытывает там. Его размышления прервал Август, прошедший по дороге славы с аллеи в закулисье:

– Пока еще вроде ничего не потеряно.

Они еще успеют вознести меня до музыкальных небес. Лука улыбнулся и отвлекся от уводивших его далеко мыслей. Брат выглядел усталым, но счастливым, по его лбу градом катились горячие капли пота, а рубашка под пиджаком насквозь промокла. Спрятавшись за дверью, он быстро переоделся и освежился ледяным полотенцем.

– Всё для тебя. Ты же у нас теперь звезда мирового масштаба.

Август кивнул и грустно улыбнулся.

– На самом деле, тяжело одному всё шоу тащить на своём горбу.

Младший брат повесил гитару на шею и исчез в уже нахлынувшей на зал тьме, не уточнив говорил он серьезно или с некой, покрытой скатертью «Дельфина», просьбой.

Глава 18. Тем сложнее для нас.

– Давайте всё-таки учтём, что там, где нам выступать, будет другая акустика и, – Август многозначительно поднял чашку с кипящим ароматным глинтвейном, – не будет живого аккомпанемента.

После феерического первого шоу, Алекса Сагаделло успешно попросили съехать в иной офис, и тот, на радостях от грядущих гонораров, поспешил организовать помещение в каком-то небоскребе, которое, естественно, пока позволить себе никак не мог, освободив звукозаписывающую студию, мгновенно заполнившуюся множеством музыкальных инструментов из квартиры Августа, а также аппаратурой Эрика и Juice, неожиданно быстро согласившихся на переезд в здание «Дельфина». Через несколько дней за запертыми дверями братья и Эрик обустроили в дальней комнате сносную студию, в которой теперь проходило внеочередное ночное заседание авантюристов.

Часы показывали что-то около восьми вечера, и расположившиеся по всему периметру комнаты люди выглядели взбудораженными: перед словно бы смотрящим на него в ответ серебристым микрофоном стоял, одетый в широкую и длинную футболку белую с модными рваными отверстиями и шляпу, Лука. Август, спрятавший больное горло под шарфом и за несколькими глотками раскалённого вина, стоял прямо перед Лукой, совсем не создававшего впечатление новичка в своем деле, и сипел, но сипел так, что его слышали все. Младший брат повернулся от Луки к Октавии и Эрику, устроившихся в мохнатые кресла и также державшие горячие кружки, источавшие причудливые узоры пара.

Музыкант сделал пару шагов, сопровождаемый взглядами участников заговора из кресел, от мини-сцены к стене, и резко крутанулся, отчего его шарф описал в воздухе фигуру, приземлившись на спину:

– Я уверен, что тот, кто написал это, поёт легко, не плющит звук.

Лука держал одной рукой микрофон на стойке, второй он водил пальцем по нотной тетради, при этом задумчиво и медленно переводя глаза с страницы на страницу. Август вовсю размахивал руками:

– У нас нет женской партии здесь и сейчас, ты не можешь пропускать первый куплет и припев, вступать с середины песни. Начинает, как ни крути, она.

Лука уже горел глазами в ответ:

– Мы можем поставить Октавию и она изобразит тебе первый куплет, как ты просишь, но она это сделает не так, как мы получим это в «Равенне». Эмоциональный дрифт там будет иной – писатель изобразил полупоклон перед Октавией в знак извинения, а затем продолжил:

– Ты представляешь себе, что мы будем петь в пустом нутре главного исполина города, будем петь с девушкой, которая мне снится каждую ночь по три раза, вгоняя в дрожь.

Лука бросил микрофон и схватился второй рукой за шляпу.

– Ах да, еще я буду петь в первый раз в жизни.

Младший брат, к тому моменту уже закончивший с глинтвейном, и дымящий сигаретой, сменил тон на саркастический:

– Кого ты обманываешь? В первый раз поёт он.

Неожиданно, он остановился и посмотрел на камеру в углу комнаты. Он ухмыльнулся.

– Хоть одно сходство – ни у нас, ни у них за камерами вечером не следят.

Снова измерив комнату шагами, Август пошел на уступки с неожиданным решением.

– Я сам спою женскую партию. Мы не можем идти вслепую, пропускать половину песни с учётом того, что у вас еще и общая часть, а коли кандидатов у нас нет, или ты их забраковал, то будешь петь о свободе с младшим братишкой, – Август выбросил сигарету и развязав шарф на шее, – и по совместительству профессиональным музыкантом.

Вся студия огласилась добродушным смехом. Ближе к трем часам ночи первые шаги Луки на поприще певца начинали быть не просто неокрепшим топтанием на месте, а медленным и методичным развитием в одном узком направлении. Творческие и музыкальные гены вкупе с наличием знаний в этой области, подталкиваемые мастерами и вдохновлённые самой невероятной девушкой на всем земном шаре, начинали просачиваться через стену неопытности и скованности. Эрик бесконечно шипел на припевах, объясняя на пальцах неточности, Август взмок до рубашки, постоянно проветриваясь перед окном, несмотря на риск усугубить болезнь, а Октавия, подперев рукой щеку, удивлялась сегодняшнему вечеру и её многолетнему другу.