Сколько Николай себя помнил, бабушка постоянно что-то для кого-то шила. В её комнате на столе всегда лежали выкройки и разной степени готовности вещи. Разбирая её имущество, Николай обнаружил огромное количество выкроек, сделанных на кальке или из бумаги и картона, а ещё он нашёл несколько альбомов разных времён – от совсем старых, с пожелтевшими листами, до достаточно свежих. В альбомах бабушка рисовала одежду всевозможных фасонов и назначений: от простеньких сарафанов до бальных и свадебных платьев.

Альбомы с бальными платьями больше заинтересовали Свету, по вполне понятной причине. Она и прежде, с раннего детства, навещая бабушку, любила рассматривать её наброски, просиживая за ними часами. В тот день, уверенно взяв у Николая стопку рисунков, она уж не выпускала их из рук. В общем-то, никто и не возражал тому, что они теперь принадлежат Свете. Альбомы не просто лежат до сих пор у неё где-нибудь в шкафу. С десяток платьев, сшитых в ателье по рисункам бабушки, Светка носит и сейчас. Мода только с виду меняется с каждым годом, на самом деле – лишь двигается по кругу.

Кольке запомнился ещё один случай, произошедший в год, когда он вступился за честь Таси. Тем летом бабушка восстанавливалась после последнего инсульта. Она почти преодолела последствия болезни, но, конечно же, двигалась ещё не очень ловко.

В один из летних дней ребята из двора Тима во главе со своим атаманом решили пойти в парк, на озеро: позагорать, покупаться и отдохнуть. Беда в том, что Колька забыл привезти из дома плавки. Бабушка легко исправила безалаберность внука. Она сняла с него мерку и за какие-нибудь тридцать минут сшила из подходящего материала необходимый аксессуар. Как же удивился Николай, когда на пляже оказалось, что ровно в таких же плавках щеголял Тим и ещё двое ребят из их дома…

Уж извините за столь многословное отступление, но без него трудно понять произошедшее. Материал для работ Варвара хранила в шкафу. Там, в отделении для верхней одежды, внизу лежало много тканей различного назначения, аккуратно свёрнутых и сложенных в приличную стопку. Вынимая рулоны материи, мама Николая обнаружила за ними, у самой стенки шкафа, спрятанные Варварой от мужа несколько бутылок. Бутылки с водкой и спиртом, разной степени заполненности, явно находились в шкафу достаточно давно.

Когда Василий увидел батарею бутылок с полувыдохшимся спиртным, то не смог более сдерживать себя и горько заплакал…

Через год, следующим летом, Коля сопровождал деда в поездке в Челябинск к родственникам. В Челябинске, в родном доме семьи Варвары, жила одинокая её младшая сестра Елизавета. Лиза, инвалид детства, страдала умственной неполноценностью. Её нельзя назвать сумасшедшей. Скорее, она производила впечатление слишком наивного, немного странного и не очень образованного человека. Несмотря на недостатки, она умудрилась заработать себе пенсию, не очень большую, но достаточную для ведения одинокой жизни и хозяйства.

Дом некогда располагался в самом центре Челябинска, а в пятидесятых годах, при массовой застройке центра города, его перевезли на окраину. Деревянный классический пятистенок, построенный дедом Варвары чуть ли не сто лет тому назад, несмотря на перипетии, связанные с его переносом на новое место, находился в достаточно хорошем состоянии. Дом принадлежал Варваре, а с её кончиной перешёл в собственность Василия. Основной целью поездки Николая и деда значился ремонт протекающих крыш дома и сарая. Конечно же, Василий Алексеевич не мог отремонтировать крышу. Все работы легли на плечи Николая. Несмотря на отсутствие опыта в кровельном деле, Колька справился почти на отлично.

Помимо неотложных хозяйственных дел, Василий Алексеевич провёл в Челябинске несколько личных встреч с родственниками жены. Череда довольно скучных походов в гости не оставила у Николая каких-то ярких воспоминаний.

– Я смотрю, заскучал ты совсем, – с ухмылкой сказал дед после очередного посещения дальних родственников Николая. И когда Колька забормотал стыдливо что-то невразумительное, дед продолжил: – Да мне и самому не хотелось идти к этим… Не люблю я их. Противные они и занудливые. Но не волнуйся, завтра поедем к моим старым друзьям. Уверяю, скучать не придётся!

Николай скептически пожал плечами. Он не ожидал ничего хорошего от нового похода в гости: «Опять заунывные разговоры. Скукота. И потом в кино, наверное, тащиться придётся со стариками – на какой-нибудь индийский фильм. Уф! Огород остаться копать, что ль?» Ох, как же он ошибался!

Пётр Елизарович с супругой Вероникой представляли собой примечательную и приятную пару. Уже немолодые, они производили впечатление таких жизнерадостных и приветливых людей, что удивлению Кольки, привыкшего к московской чопорности и снобизму, не было предела. Общение с ними далось Кольке легко и весело.

Пётр моложе деда Николая года на четыре или на пять. В нём чувствовалась некоторая суровость и военная выправка старого солдата. Действительно, весь жизненный путь Петра связан с армией. Вместе с тем он не выглядел солдафоном. Он любил пошутить и скаламбурить, что Николаю очень импонировало.

Василий познакомился в Петром в палате для тяжелораненых челябинского госпиталя. Пётр занимал соседнюю койку. Как и Василий, Пётр встретил будущую жену, Вику, в тот же самый день, что и дед Николая Вареньку. Варвара и Вика – две подружки, в то время учившиеся на швейных курсах, – пришли в госпиталь помогать уходу за ранеными. Если Василия опутывала сеть дренажных трубок, торчащих из живота, то Петя, в противоположность ему, представлял собой завёрнутую в бинты мумию.

Во время войны Пётр командовал танком и получил тяжёлое ранение всей верхней части тела. В башню танка попала болванка. Попадание вражеского снаряда оказалось удачным в том смысле, что прошло немного вскользь и не сорвало башню, а лишь заклинило её, откатив танк с косогора, на который тот выехал, обратно вниз. Попадание вызвало смертельный дождь осколков брони с внутренней стороны башни, поразившей насмерть часть экипажа. Пётр получил сильную контузию, потерял левый глаз, его лицо и плечи посекли мелкие частички металла. Всю последующую жизнь ранение напоминало о себе, помимо навсегда оставшихся шрамов, выходящими из тела и головы мельчайшими осколками брони. В отличие от Василия Пётр, выписавшись из госпиталя, несмотря на последствия тяжёлого ранения остался на военной службе – сначала в качестве инструктора на курсах подготовки танкистов, а затем – преподавателем в Челябинском танковом училище. В восемьдесят пятом, находясь давно на пенсии, он продолжал читать какой-то курс будущим командирам-танкистам.

Кольке очень понравилось в Челябинске. Красивый, чистый и ухоженный город. На фоне Челябинска родная Москва, к его стыду, казалась какой-то грязной помойкой. Приветливые горожане, с которыми Кольке довелось общаться, в целом оставили в душе приятные впечатления. И эта пожилая семейная пара, друзья деда, вызывала у Николая самые светлые чувства.

Они много времени провели вместе. Радушие Петра и Вики не знали границ. Супруги пригласили старого друга и его внука на дачу. Дача, несмотря на то что находилась на совсем маленьком участке, всего четыре сотки, очень понравилась Николаю. А особенно понравилась ему шикарная баня, спрятанная в подвале дома. Почему спрятанная? Сложно сказать, по какой такой причине советским гражданам, даже таким заслуженным людям, как Пётр Елизарович, государство не позволяло строить на приусадебных участках полноценные двухэтажные дома и слишком просторные подсобные помещения. Что уж про баню говорить?! Забавно, но даже количество плодовых деревьев и кустов на участке регламентировалось достаточно жёстко. Смешно, право. Вот и Пётр, посмеявшись, взял да и построил полноценную баню, спрятанную от завистливых глаз в подвале дачного домика. Впрочем, и подвал тоже устраивать запрещали…

Колька не ограничился лишь словами благодарности за гостеприимство. Вызвав законную гордость деда и искренний восторг пожилой четы, он починил старенький телевизор, стоящий на веранде. Чёрно-белый телеприёмник уж лет пять покрывался пылью. Собственно, Николай никаких неисправностей серьёзных в нём не обнаружил. Он почистил его, отрегулировал переключатель каналов да лампы, выскочившие из гнёзд из-за ослабших от времени прижимных пружин, назад вставил – всего делов-то. Однако это чудо, вкупе с рассказами деда о том, как внук классно крышу перекрыл, вызвало у Петра Елизаровича искреннее восхищение.

– Колька, да ты на все руки мастер! Молодец! А с виду и не скажешь – мальчишка ещё! А девочка у тебя есть? – спросил он, глядя на покрасневшего Кольку, и, весело смеясь, продолжил: – Ну смотри, мастер, если что – переезжай к нам. Мы тебе и невесту найдём. Внучек у нас три – выбирай любую. Знаешь какие красавицы? Такого парня упускать никак нельзя…

Выделенные на поездку в Челябинск десять дней промелькнули как один. Настало время собираться в обратный путь. За пару дней до планируемого отъезда Колька и дед отправились на железнодорожный вокзал с целью приобретения билетов. На вокзале их поджидал сюрпризик – билеты на Москву отсутствовали. В кассы стояли длиннющие очереди обозлённых неудавшихся пассажиров. На ближайшие дни билеты раскупили все: и на фирменный скорый, что долетает до столицы за тридцать три часа, и на обычные поезда.

Колька с печальным выражением лица стоял посреди главного вокзального помещения.

– Ты тут постой, – со сосредоточенным видом велел дед.

– Ага, послушай, похоже, что останусь я в Челябинске, как Пётр Елизарович хотел…

– Не волнуйся, – отвечал ему Василий. – Пойду посмотрю, поспрашиваю, что и как. Надо обстановку разведать. Не паникуй, Колька!

Уверенность в голосе деда, с точки зрения Николая, отсутствовала полностью. Вот и стоял Коля уж минут двадцать, глядя, как Василий Алексеевич бесцельно шляется по вокзалу. Дед то к одному кассовому окошку подойдёт, то к другому, игнорируя гневные восклицания раздражённых людей, стоящих в очереди, то поймает какого-нибудь человека в железнодорожной форме и заведёт с ним разговор…

Поведение деда всё более и более настраивало Кольку на грустные размышления. Закончив бестолковые метания, дед скрылся за какой-то дверью с вывеской: «Служебное помещение. Посторонним вход воспрещён». Через некоторое время он вышел и исчез тут же за соседней дверью, тоже служебного помещения. Чуть погодя он вышел и оттуда, оглянул вокзал и, увидав внука, заспешил к нему с расстроенным видом. За время хаотичных перемещений деда Колька уж выяснил, что билеты есть только на плацкартные места и то на поезд, отправляющийся в Москву лишь через две недели.

– Ну что, плохи наши дела? – глядя на недовольно-печальное выражение лица деда, спросил Николай. – Надолго застряли мы тут?

– Да нет! Едем, как и хотели, послезавтра.

– Как это?

– Как? Вот билеты. Удалось достать только купейные, на фирменный поезд.

– Купейные? На фирменный? – ошарашенно спросил Николай.

– Да, купейные. В купе поедем. Я СВ хотел, но нет их. Только купейные удалось взять – две нижние полки.

Колька и раньше видал, как дед договаривается. Всегда этот процесс со стороны выглядел как-то некультяписто и даже смешно: глупые шараханья, бестолковые и бессмысленные разговоры со случайными и вроде не имеющими отношения к основному делу людьми, но всегда в итоге сумбурных и внешне непонятных действий дед получал то, что ему надо. Последнему случаю, помимо Николая, свидетелями оказались и его друзья – Тим и Лёха.

Произошло это в девяностые, в пору заката, а точнее разорения, разных финансовых пирамид, которые навязчивой и частой рекламой завлекали в свои сети неискушённых в рыночных отношениях доверчивых бывших советских граждан. Василий Алексеевич, как и многие другие, поддался рекламным обещаниям одной из пирамид. Он вложил крупную сумму и принялся ждать, когда вырастет дерево с золотыми монетками вместо листиков. Колька с друзьями пытался отговорить Василия Алексеевича от рискованной финансовой операции, но тот не внял советам.

Пирамида закономерным образом обанкротилась, и её шикарный офис в самом центре Москвы осадила толпа недовольных вкладчиков.

– Ну что, поиграл в рулетку беспроигрышную? – вопрошал его Колька после случившегося. – Говорили тебе…

– Поеду завтра – разведаю обстановку, – сообщил ему на это Василий обычной своей фразой.

– Давай. Поезжай. Может, мне с тобой? Помогу чем?!

– Нет, не надо. Я сам разберусь.

На следующей неделе Николай не преминул поинтересоваться у деда, с обычной для него ехидной подковыркой, об успехах посещения офиса банкрота:

– Как дела?

– Нормально, Колька, – Василий Алексеевич отвечал, как всегда, спокойно, с лёгкой усмешкой. – Съездил, поговорил. Отдали мне все деньги с обещанными процентами.

– То есть как? – практически в один голос вопрошали с Николаем присутствующие тут же Лёха и Тим.

– А вот так! – дять-Вась улыбнулся. – Приехал я к офису, а там – толпа. Даже близко к дверям не подойдёшь. Милиции полно. Все шумят, ругаются, скандалят. Решил я кругом обойти здание. Глянул – за ним стоянка автомобильная. Поговорил я с охраной, и меня пропустили. Дверь там была – служебный вход. Я туда. Поднялся в офис по лестнице, а в офисе ребята сидят, молодые такие ребятки, как вы, лица умные, симпатичные…

– А дальше-то что? – воскликнул с нетерпением Колька.

– Ничего! Поговорил я с ними. Хорошие ребятки оказались. Выплатили они мне всё сполна, и я домой поехал.

– Просто так отдали?

– Да.

Отец неоднократно говорил Николаю: «Будь перестройка лет на десять—пятнадцать раньше, то с твоим дедом мы бы сейчас как сыр в масле катались». На что Николай возражал и получал следующее пояснение: «Ты деда не видал лет в сорок пять. Это сейчас он старый и совсем больной, а тогда он ого-го какой был – крутой мужик. Без мыла в любую щель залезть мог, да и связи у него имелись потрясающие – все его знали… А на праздниках? Ты бы видел, как он заводил всех! На свадьбу не найти лучшего тамады. Таким человеком дед тогда был, сейчас уж не то – сдал Алексеевич здорово, особенно после смерти бабушки твоей…»

Семейная трагедия сильно отразилась на Василии Алексеевиче, но он не остался одиноким. Поездка с внуком в Челябинск вдохнула в Василия жизнь. Гордость за Кольку, да и за других внуков превратилась в стимул на новом этапе жизни, который помог воспрянуть Василию. Николай восхищёнными отзывами о прекрасной даче Петра и Вики натолкнул Василия на мысли, что стоит и им задуматься о загородном летнем жилище. Новая цель Василия – постройка дачи для внуков – не на шутку захватила его. Дачные хлопоты превратились для него в новое важное дело, позволившее прожить ещё десяток с лишком лет.

Василий ранее всегда противился дачному копанию в земле, теперь же, после обретения дачи, он полюбил её. Каждый год с начала мая по конец сентября он переезжал на дачу.

– Как же тут хорошо! – восклицал он неизменно. – Представляешь, Колька, за всё лето я ни одной таблетки не принял.

Отец Николая в конце восьмидесятых находился в длительной командировке, а старший брат служил в армии. Все первоначальные дачные работы легли на плечи Николая, под командованием деда, разумеется. Удивительно, но деревья и остальные посадки, что Колька сделал под руководством деда, прижились и плодоносили «со страшной силой». Это тем необычно, что на самом-то деле крестьянский сын проявил себя весьма несведущим в искусстве выращивания чего-либо. Один случай посадки чеснока и топинамбура чего стоил!