© Н. Богородский, текст, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

* * *

Пролог в багровых тонах

Москва, первая половина 90-х годов XX века.

По сретенским^[1] переулкам через дворы, петляя и постоянно оглядываясь, бежал рослый молодой мужчина в кожаной куртке. Было видно, что местности он не знает и бежит в запарке, держа курс по наитию.

Беглец постоянно натыкался на препятствия в виде мусорных баков, различной высоты заборов и заборчиков, попадал в тупики и терял время, выбираясь из них. Его преследовали с криками «Стоять! Милиция!» двое с пистолетами в руках.

В конце концов парень в кожане вбежал в подъезд старенького трёхэтажного дома и позвонил в первую попавшуюся дверь. Он нажал на звонок один раз.

Спустя несколько секунд из-за двери раздался раздражённый старушечий голос:

– Верка, где ты ходишь?.. Это к тебе!

Клацнул замок, и входная дверь, скрипя, приоткрылась. В коридоре послышалось затихающее шарканье ног той, что отперла дверь, даже не посмотрев – кому.

Беглец скользнул в квартиру и защёлкнул за собой замок.

Из комнаты вышла симпатичная, большеглазая молодая женщина. Увидев на пороге незнакомца, с удивлением произнесла:

– А вы кто?.. Вы ко мне?

Парень на секунду залюбовался обитательницей коммуналки, поэтому ответил не сразу.

– Тихо, прошу вас, тихо! – Он приложил палец к губам. – Я сейчас уйду, вы только не кричите!

Было слышно, как на лестничной площадке звонят к соседям. Состоялся короткий разговор, усиленный эхом от сводов старинного дома, но слов было не разобрать: их глушили многочисленные отражения звука от кирпичных полукруглых перекрытий. Потом соседская дверь хлопнула, и раздался новый громкий звонок.

Незваный гость умоляюще посмотрел на девушку и прошептал:

– Спрячь меня!

Недолго думая, та открыла дверь своей комнаты и показала на большой боковой шкаф, встроенный в стену.

Снова раздался настойчивый и длинный звонок в дверь. Из другой комнаты выглянула старуха и прошипела:

– Верка, это опять к тебе! Что у тебя сегодня за проходной двор?!

– Я открою, баба Лиза, не беспокойся, – твёрдым голосом сказала Вера и распахнула входную дверь.

За ней стояли двое мужчин: один крупный, лет сорока, другой моложе, худощавый. Тот, что постарше, показал удостоверение:

– Милиция! Разрешите войти?

– Входите, – пожала плечами Вера. – Что вам надо?

Мужчины вошли в квартиру. Молодой цепким профессиональным взглядом осмотрел вешалку, пол в прихожей, даже коврик для ног. Второй произнёс:

– Мы преследуем опасного преступника. Нам показалось, что он вошёл в одну из квартир на вашем этаже. Что вы можете сказать по этому поводу?

Вера посмотрела на них чистым и честным взглядом:

– Здесь никого нет! Я слышала шаги по коридору, но он, скорее всего, поднялся на третий этаж.

Вошедшие переглянулись. Тот, что осматривал прихожую, едва заметно отрицательно качнул головой. Старший обвёл взглядом убогий, давно требующий ремонта коридор коммунальной квартиры, задержал мгновенно замаслившийся взгляд на девушке…

– Вы точно это слышали? – спросил он.

Вере показалось, что этот здоровенный мужик буквально раздел её взглядом.

– Вроде бы да. Но я была в комнате и занималась своими делами, а не прислушивалась к посторонним звукам. У вас всё?..

– В квартире находится кто-то ещё из жильцов?

– Все на работе.

– Может, ваша соседка что-то слыхала? Позовите-ка сюда старушку.

– Она практически глуха, – убедительно солгала девушка. – Разве что дверной звонок слышит.

Старший отвёл от неё взгляд и, обращаясь к напарнику, пробурчал себе под нос:

– Пошли. Он, наверное, ушёл через крышу.

Проводив этих двоих, Вера отправилась разбираться со своим гостем.

Тот встретил её преданным собачьим взглядом, бормотал благодарности и даже попытался бухнуться на колени. Впрочем, девушка сделала суровое лицо, строго приказала встать, после чего отодвинулась от незнакомца подальше.

– Как тебя зовут?

– Васей мамка называла, – по-детски простодушно ответил парень.

– Вот что, Вася… Эти, из ментовки, назвали тебя преступником, причём опасным. А я не хочу отвечать за укрывательство преступника. Поэтому давай-ка ты вали отсюда туда, откуда пришёл.

– Вера, это они сами опасные преступники, а меня хотят посадить ни за что. Вера, я уйду, только позже, хорошо?.. Я боюсь, что они ещё здесь, около дома.

Девушка внимательно посмотрела на него. Молодое, но мужественное лицо, добрые глаза, с мольбой смотревшие на неё… Неужели не врёт? Похоже, говорит правду.

– Ладно, только недолго, – произнесла Вера, сама не веря своим словам. – Мне отдыхать надо, завтра рано вставать.

У неё создалось впечатление, что кто-то против её воли подталкивает к тому, чтобы этот парень остался сегодня у неё. Вера даже обернулась назад, но никого не обнаружила.

– Спасибо, огромное спасибо! Ты ложись отдыхай, а я тебе мешать не буду, посижу вон там, – сказал Василий, показывая на древнюю кушетку в углу комнаты.

– Ишь какой, «ложись отдыхай»! Ещё и раздеться прикажешь?

– Вера, я клянусь, что не причиню тебе зла. А пока ты будешь переодеваться, я отвернусь и закрою глаза. – Он смешно, словно ребёнок, ткнулся носом в стенку и прошептал: – Видишь, вот так? Мне ничего не видно.

Вера быстро натянула ночнушку, забралась под одеяло и сообщила:

– Всё! Можешь смотреть… Слушай, а почему они тебя считают преступником?

– Потому что я работал телохранителем у одного богатея, а его кто-то грохнул. Так менты сказали, что это я сделал, а я в тот день был выходной, хозяин меня отпустил со службы. А эти сразу: мол, это ты, мы докажем, наручники попытались надеть. Но у них ничего не вышло. Удалось удрать… Так вот и оказался у тебя.

– Надо же! Они что же, не хотят найти виновного?

– Вера, им нужно назначить виновного, закрыть это дело и показать, как они хорошо работают… Давай о чём-нибудь другом. Ты замужем?

– Была… Недолго. Слушай, давай спать, мне завтра рано вставать.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Вера лежала с закрытыми глазами, но сон не шёл. Чуть-чуть повернув голову в сторону кушетки, девушка одним глазом посматривала на своего гостя. Тот пытался вытянуться во весь рост, но у него не получалось.

«Какой красивый мужик, надо же! – внезапно откуда-то послышался бархатный, как показалось Вере, голос. – Высокий, видно, что тренированный, мышцы под рубашкой так и играют… – Теперь этот невидимый уже напрямую подталкивал её к греховному. – Неужели ты упустишь такой случай, дурочка?.. Смотри, какой экземпляр. Может быть, и дальше всё сложится…»

Вмешался другой голос и стал увещевать Веру не быть столь беспечной. «Ты что, с ума сошла? Неизвестно, кто он, может, садист или больной, а ты его хочешь пустить к себе под одеяло?! Додумалась: оставить его у себя! Это же надо, с первым встречным захотела! Уймись! Утром чтобы его здесь не было!»

Но тот, бархатно-елейный, не прекращал попыток уговорить девушку: «Кого ты слушаешь? Может, это твоё счастье лежит на кушетке. А ты ещё сомневаешься! Не может человек с такими глазами быть садистом. И потом, когда у тебя последний раз было с мужчиной? Вот то-то и оно, что год назад. А этот, посмотри, какой красивый и сильный. Не надо сомневаться, Вера, всё к лучшему…»

Пересилив себя, она прошептала каким-то странным, будто не своим голосом:

– Василий, а ты спишь?

– Нет, не сплю.

– Иди сюда!

– Ты… серьёзно?.. Жалеть потом не будешь?

– Холодно мне, Вася! Иди, раз зову. Второго приглашения не будет.

Парень одним прыжком оказался рядом с ней.

– Поцелуй меня, Василий! Какой ты сильный, красивый!.. Тихонечко, Вася, прошу тебя, тихонечко. Хорошо… ах, как же это хорошо!..

Заснули они только под утро.

Веру разбудил громкий, резкий звук, эхом заметавшийся среди сретенских домиков, как будто со всей силы ударили молотком по пустой металлической бочке. И ещё один раз… Со двора донеслись крики, взвыла милицейская сирена, раздался визг тормозов.

Василия рядом не было.

Вера вскочила с кровати, выглянула в окно. Под окнами, на асфальте, лицом вниз лежал мужчина в кожаной куртке. Вокруг стояли несколько человек, двое были в милицейской форме.

Сначала девушка смотрела на эту картину с любопытством: было интересно, что же произошло. Но через несколько минут ей показалось, что на асфальте лежит Василий.

Её Василий?! Да нет, показалось! Зачем ему лежать на асфальте?

В это время один из тех, кто стоял рядом с телом мужчины, перевернул лежавшего на спину. Вера увидела его лицо и оцепенела.

Да, это был он, Вася, её Вася!.. «А почему под ним какая-то лужа бурого цвета? Это кровь?.. Значит, Василий мёртв?! А может быть, он жив?.. Ему же нужна помощь, почему эти люди стоят около него и ничего не делают? Неужели он погиб?»

Вера издала отчаянный крик и как была, полуголая, кинулась к входной двери.

Едва выбежав из комнаты, она наткнулась на бабу Лизу. Та загородила ей дорогу и принялась затаскивать Веру обратно в комнату.

– Баба Лиза, баба Лиза, мне нужно туда! Он там, ему надо помочь!

– Дура, иди к себе и сиди тихо! – Елизавете удалось впихнуть Веру в комнату и захлопнуть дверь, – Хочешь соучастницей пойти? Чтоб тебе укрывательство пришили?.. Сиди здесь тихо и никуда не бегай, пока эти не уедут!

Вера без сил опустилась на кушетку.

– Баба Лиза, а как же так?! Почему? – рыдала она в голос. – Ну почему так жестоко?! Нет мне ни жизни, ни счастья! Нету, баба Лиза, и не будет!

– Да тихо ты! Его, видать, ждали! Он как зашёл за угол, так там его и попытались повязать. А парень вырвался, побежал. По нему стали стрелять. А ты, Верка, ничего не знаешь, ничего не видела, ничего не слышала! Ясно тебе?.. И не было его здесь этой ночью. Понятно?..

– А откуда ты всё знаешь, а, баба Лиза?

– Поживи с моё и ещё не то узнаешь, – проворчала Елизавета.

Вера долго приходила в себя. По ночам ворочалась, сон никак не шёл. Всё вспоминала Васю, его улыбку, его сильные руки, нежные губы. Тихонько плакала в подушку.

На пятую ночь измученной молодой женщине удалось заснуть.

Под утро ей показалось, что кто-то рядом говорит чётким, глуховатым голосом, – тот же, что отговаривал её от близости с Василием: «Видишь, я был прав! Не надо было этого делать, одно сплошное горе теперь».

Но тут заговорил другой голос, медово-бархатный, который советовал ей переспать с Василием. «Не расстраивайся, будет и на твоей улице праздник. Скоро, очень скоро у тебя будет много-много счастья!»

Вера открыла глаза, огляделась. Никого не было. «Наверное, приснилось опять», – подумала она и стала одеваться.

Через две недели Вера поняла, что беременна. Хотела сделать аборт, уже собралась в траурный поход в женскую консультацию, но наткнулась в коридоре на бабу Лизу.

– Не пущу! – Боевой вид Елизаветы не оставлял ни малейших сомнений в том, что она будет стоять насмерть. – Тебе Господь подарил ребёнка, а ты собралась его убить? Мало тебе, что его отца застрелили, так и ты теперь в убийцы хочешь записаться?

– Баба Лиза, да как же я справлюсь? Я же одна! Работа случайная, образования нет, куда я с ним?

– Замолчи, несчастная! В Ленинграде в блокаду, когда по карточкам давали сто двадцать граммов хлеба, – голод, холод, смерть вокруг – и то рожали! А ты ишь чего удумала!

– Баба Лиза, не прокормлю я его!

– Прокормишь! – жёстко и зло произнесла Елизавета. – Помогу тебе, подымем человека, поставим на ноги. Поняла?!

Баба Лиза втолкнула Веру в её комнату, усадила на кровать, принесла воды.

– Успокойся, попей вот. Подымем твоего человечка, обязательно подымем.

– Баба Лиза, а откуда ты узнала, что я собралась… ну, туда?

– Элементарно, Ватсон, – усмехнулась старуха. – Ты же по телефону узнавала, как работает консультация. А у меня в комнате всё слышно. И потом, с таким лицом идут либо на эшафот, либо на аборт. Поняла?

– Поняла, – вздохнула девушка.

Вера немного расслабилась, и ей вдруг стало легко-легко от мысли, что она родит ребёнка, что у неё появится дочка или сын, родной человек, который, может, и о ней позаботится… когда-нибудь. Исчезли, как растворились, гнетущие мысли о том, что её посадят в это ужасное кресло, задерут ноги вверх, а потом проникнут в её женскую суть стальными холодными инструментами, чтобы убить ещё не родившегося, но живого человечка. Потом она поплетётся домой, не замечая ничего вокруг, кусая губы от боли, в эту бедную комнату, где всё останется по-прежнему беспросветно – без любви, без счастья… Только боль от ледяных, безжалостных щипцов будет ей сниться ещё очень долго.

– Баба Лиза, знаешь что?.. А ты замечательный человек! Хоть судьба у тебя была нелёгкая, а сердцем ты не зачерствела, добрая у тебя душа. Спасибо тебе!

– Ой, Вера… Это я сейчас баба Лиза, – с горечью произнесла старуха, – а когда-то была Елизавета Петровна Евдокимова, работала в министерстве заместителем начальника управления. А потом министерство разогнали, меня на пенсию и вот, пожалуйста, – баба Лиза.

– Не надо, не надо огорчаться, – Вера обняла её за плечи, поцеловала. – Давай я тебя из уважения буду называть Елизаветой Петровной?..

– Да что ты, девочка, не надо. Для тебя я хочу остаться именно бабой Лизой.

Живот у Веры рос и округлялся, подходил срок, назначенный природой, поэтому следовало как-то подготовиться к появлению в её жизни младенца. Поскольку в страну несколько неожиданно для её народонаселения вместо развитого социализма ворвался, точно бандит, дикий капитализм, приходилось учитывать новые реалии.

Вера решила поговорить с хозяином ларька, у которого она работала продавщицей, об оплачиваемом отпуске по уходу за ребёнком.

Вахид, сын солнечного Азербайджана, сначала ничего не понял. Потом, когда до него дошло, о чём речь, рассердился:

– Какой такой отпуск?.. Оплачиваемый?! Ты рехнулась?.. Ты будешь рожать, а я тебе платить? Всё, ты больше у меня не работаешь!

– Вахид, но как же так? Ведь по закону…

– Я не знаю и знать не желаю никакого закона. Всё, пошла прочь! Я другую найму.

– А деньги за отработанное время?

– Какие ещё деньги?.. Нет у меня никаких денег, поняла?!

…Вечером Вера рассказала Елизавете об этом разговоре.

– Вот ведь какая сволочь! И ведь ничего не сделаешь с ним: богатый, от всего откупится!

– Да, – отозвалась деревянным голосом Елизавета. – Но я попробую что-нибудь сделать. Подожди немного. Где стоит этот ларёк?

– Да на Трубной, ближе к площади, вывеска там приметная – «Всё для тебя» – на фронтоне. А торгует он на самом деле спиртом «Рояль» да палёной водкой.

Елизаветы не было почти три часа, Вера уже стала волноваться.

Но вот хлопнула входная дверь. Баба Лиза вошла в Верину комнату, достала из сумки толстую пачку денег и положила на кровать.

– Вот видишь, теперь нам есть на что приобрести распашонки, ползунки… что там ещё надо?.. Эти, каких их… памперсы.

Такое количество денег Вера увидела первый раз в жизни.

– Баба Лиза, а это как? – спросила она тонким голосочком, с круглыми от удивления глазами. – Это откуда?

– Ты бери. Да начинай покупки делать, а то у тебя ни кроватки, ни коляски, ни пелёнок. Да памперсов купи побольше, очень удобно, стирать меньше, – наставляла молодую соседку Елизавета.

– Баба Лиза, но откуда это?! Ты мне расскажи, а то я ничего отсюда не возьму, слышишь?..

– Успокойся! Ребятишки с нашего двора помогли. Лёнька Длинный да Митька Штырь. Я им про тебя и про Василия твоего всё рассказала, они возмутились и пошли поговорить с этим, как его… Вахидом. Короче, Вахид проникся и отстегнул. Вот и всё!

– Баба Лиза, да этого тупорылого кабана ничто не может заставить с деньгами расстаться. Я же его знаю… Это как же они его уговорили?

Елизавета Петровна устало улыбнулась:

– Да очень просто, девочка! Они ему сказали, что сожгут его ларёк вместе со всем добром, а самого отправят освежиться в Неглинке. Поплавать, так сказать. Гиляровского читала?^[2] Ничего же не поменялось, как тогда было, так и осталось. И Неглинка течёт там же, где и тогда. И концы в воду. Никто ничего никогда не найдёт. Вот так!