Глава 7

Маша

– Все правильно, девочки, – наконец выдает он, – все совершенно так. Но Маша… В общем она вам понравится. И, я уверен, вы с ней подружитесь.

– Не понравится! – дружно хором рявкают сестрички. – Нам не нужна никакая Маша! Мы не будем с ней дружить! Пусть уйдет! Она дурацкая!

Круто развернувшись на пятках, Таня и Аня уносятся в комнату. От души шарахают дверью по стене, заставляя содрогнуться.

– Простите, Маша, – Довлатов осторожно касается моего плеча и помогает подняться. Через мое тело как будто высоковольтный разряд пропускают, который сосредотачивается внизу живота. Господи, я всегда так буду реагировать на этого мужчину?!

– Я сказала или сделала что-то не то?

– Все в порядке. Девочкам очень не хватает мамы. Они скучают. Их мама умерла во время вторых родов. После рождения Тани у нее развился рак, он очень быстро забрал ее. Наверно, свою роль сыграло и то, что Лера очень быстро забеременела Аней, не знаю. Мы даже не знали о нем, болезнь никак себя не проявляла, до восьмого месяца. А когда узнали, было очень поздно. Болезнь сожрала ее в считанные недели. От волнения и плохого самочувствия у Леры начались преждевременные роды. Организм был вымотан, и сердце не выдержало наркоза. Наша мама умерла в момент, когда достали Аню. Так рождение дочери стало одновременно и праздником, и большой трагедией.

– Простите, – шепчу, украдкой стирая слезы. – Мне очень жаль…

– Я воспитываю их один, но девочкам не хватает женского тепла. Черт, – качает головой и трет шею, – я так и не научился плести косички! Все время что-то делаю не так…

– Может, я смогу помочь? У меня длинные волосы, у меня в этом опыта хватает.

– Я бы с радостью принял вашу помощь, но, боюсь, девочки не позволят. Вот парадокс, они так хотят маму, но ни одну женщину не принимают и не подпускают близко к себе.

Грустно усмехаюсь.

– Я их понимаю…Просто им очень страшно. Потерять вас. Боятся, что вы будете их меньше любить. Ну, и не чувствуют родственную душу…

– Я понимаю, но порой они переходят грань. Они ведь даже персонал не воспринимают. Я столько помощниц и нянь уволил, кто-то сам сбежал…Вчера они как раз довели и домработницу, и няню, и мне пришлось нестись домой, потому что девчонки остались одни. И я сбил вас…Пришлось попросить пожилую соседку посидеть с девчонками. Боюсь, что и вас они будут третировать. Но я попрошу о любом инциденте сообщать мне. Я не готов потерять еще и вас, Маша. Перед новым годом я не смогу никого больше найти. Поэтому прошу вас потерпеть. Со своей стороны обещаю провести с демонятами беседу и сработаться с вами. Ну, что, возьметесь? Деньгами не обижу.

Арсений Сергеевич достает телефон, быстро тычет по виртуальной клавиатуре и разворачивает экран ко мне.

– Такая зарплата вас устроит, Маша?

Хлопаю глазами. Ошарашенно вскидываю голову. Вглядываюсь в лицо Довлатова. Моргаю и жду, что сейчас он рассмеется и скажет, что это розыгрыш.

Но этого не происходит.

– Ну, так что, Маша? – тянет, искушая. – По рукам?

– С чего лучше начать: с уборки или с готовки?

Губы босса расползаются в довольной улыбке.

Черт, до чего же она мне знакома! Где же мы могли встретиться раньше?!

Глава 8

Маша

Мы сходимся с Арсением Сергеевичем на том, что к уборке я приступлю сразу после ухода хозяев: Довлатова – в офис, девочек – в школу. Пока же я могу выпить кофе и осмотреться. Заодно изучить все принадлежности по уборке и предупредить, если вдруг чего-то не хватает.

Я прохожу в кладовую, переодеваюсь и попутно осматриваю полки с чистящими средствами и тряпками. Неплохой арсенал, на любой вкус. Тут даже робот-мойщик окон есть. А работодатель-то у меня святой человек – так озаботиться об облегчении труда подчиненных!

Еще раз восхитившись напоследок бытовой химией, выхожу в коридор. Оглядываюсь по сторонам, попутно поднимая раскиданные то тут, то там мелочи и отдираю от двери какую-то поделку из пластилина.

– Ай, больно! – раздается возмущенный писк из-за ближайшей двери.

Движимая любопытством, осторожно делаю несколько шагов вперед и заглядываю в приоткрытую дверь.

И мне открывается картина, заставляющая сердце трепетать, а на глаза наворачиваться слезы.

Таня сидит на стуле, шипит, морщится и ворчит, а Арсений Сергеевич…

Старательно расчесывает длинные и шикарные волосы дочери. Взрослый, здоровый, сексуальный мужчина сосредоточенно водит расческой по шелковистым прядям. Это так бесконечно мило, что я, кажется, могу смотреть на это бесконечно.

– Папа, только сделай, пожалуйста, аккуратно, – пискнув, едва ли не умоляет Таня. – А то у меня вечно хвостики с «петухами».

– А у меня косички кривые, – тягостно вздыхает Анечка. Она ссутуливается и заметно расстраивается. – Меня Ева все время дразнит…

Мне так становится больно и обидно за эту маленькую девочку, что я намеренно делаю шаг вперед, нарушая их семейное уединение.

– Арсений Сергеевич, – зову босса осторожно. На меня тут же уставляются три пары глаз, и я продолжаю увереннее: – Я могу помочь с косичками и хвостиками. И даже сделать какую-нибудь прическу. У меня все же опыта побольше.

– Было бы здорово, – облегченно выдыхает Довлатов, но его дочери обрубают все на корню:

– Нет, нам от вас ничего не нужно! Пусть папа делает мне косички!

– Уходите! – воинственно добавляет Таня.

– Девочки…

– Нет! – хором рявкают девчонки. Их отец бросает на меня растерянный и извиняющийся взгляд.

Понятливо кивнув, я возвращаюсь в кладовую и подхватываю ведро с тряпками и моющими средствами. Начинаю уборку с кухни – самого загрязненного помещения в этой квартире.

Довлатовы высыпают в коридор, когда я иду поменять воду.

– Если что, звони, – уже в дверях дает последнее напутствие Арсений Сергеевич, незаметно переходя на «ты». – Мой номер телефона у тебя есть. И спасибо за помощь.

– Хорошего дня!

Довлатов кивает на прощание и выходит в подъезд, придерживая дверь. Девочки не считают нужным со мной попрощаться. Только Таня одаривает меня напоследок прищуренным ненавидящим взглядом.

Да за что, блин? Что я им такого сделала?!

Я дико устаю, пока драю эти бесконечные квадратные метры. Девчонки стараются знатно, чтобы испоганить всю квартиру. Хотя, в их комнате, на удивление, чисто, и все вещи лежат на своих местах.

Я не успеваю как следует обдумать этот момент, потому что во входной двери проворачивается замок, и заходят девочки в сопровождении высокого грузного мужчины. Арсений Сергеевич предупредил, что, пока он ищет няню, девочек будет сопровождать водитель.

– Добрый день, – улыбается мужчина, – принимайте. Сдаю в целости и сохранности. Я побегу, меня уже в офисе Арсений Сергеевич ждет.

Дверь за водителем быстро захлопывается, я даже попрощаться не успеваю.

Девчонки при виде меня мрачнеют и киснут. Я пока выбираю тактику не замечать их дурного настроения.

– Девочки, раздевайтесь, мойте руки, и давайте сразу на кухню, перекусим. Я блинов напекла, с творогом и мясом, а позже приготовлю ужин.

– Не командуйте, – бурчит Таня и…шлепает прямо в обуви по свежевымытым полам.

– Эй, эй! Стоп-стоп! – от глубокой степени возмущения я срываюсь на крик. – Таня, ты куда в обуви пошла? Я тут что, зря полы драила полдня?

Младшенькая теряется на несколько секунд. Растерянно смотрит на сестру. Та делает страшные глаза и даже шикает на нее. На что Анечка вздергивает носик и так же гордо дефилирует в сторону своей комнаты.

– Еще уберетесь, – театрально скривившись и изображая мажорскую дочку, изрекает Таня. – Это же ваша работа. Папа вам за это деньги платит.

Моя челюсть стремительно летит к полу и с глухим стуком ударяется об пол.

Сколько ей там лет, девять? Десять? И так разговаривает со взрослым, пусть и персоналом?!

Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему от Довлатова все сотрудники сбегали…Никто не захочет терпеть хамство по отношению к себе от сопливой девчонки. А также неуважение труда.

И я тоже не буду.

Вот только проучу этих упрямых девчонок.

Глава 9

Маша

Таня и следующая дурному примеру старшей сестры Аня скидывают верхнюю одежду прямо на пол, стягивают с ног сапожки и, победно ухмыльнувшись, дефилируют в свою комнату.

Я же вспоминаю мамину премудрость. Она простая, как топор, но чудодейственная. Мама буквально за пару раз приучила меня к аккуратности. Которая порой граничила с маниакальностью.

Равнодушно пожав плечами, иду на кухню. Так, где же я их видела?.. Нашла! То, что нужно.

Возвращаюсь в коридор, встряхиваю пакет и начинаю складывать вещи.

– Эй, что вы делаете? – из комнаты показывается головка Анечки. На ее возмущение выглядывает Таня. Сначала ее глаза сощуриваются, а потом округляются в удивлении. Не такой реакции ждали девчонки, ох, не такой…

– Собираю мусор, – пожимаю плечами, украдкой наблюдая за ними. Девчонки синхронно бледнеют и растерянно переглядываются. – Это же моя работа.

– Но…Это же наши вещи!

– Но они вам не нужны, раз вы их бросили на пол посреди квартиры.

– Но это же ваша обязанность – убираться!

– А я что делаю? Убираю. Мусор, – добавляю мстительно. – Пойду выкину в мусоропровод.

Я успеваю сделать два шага по направлению к двери, как девчонки подскакивают и выдирают у меня пакет. Бухтя и пыхтя, с кислыми лицами развешивают вещи по вешалкам.

– Вот и отлично, – улыбаюсь, мысленно довольно потирая руки. И мне уже даже кажется, что я на верном пути. Еще пару дней, и я обуздаю этих двух диких бунтарок.

Странно, несмотря на то, что у девчонок ко мне такая открытая неприязнь и вражда, я испытываю к ним самые светлые чувства. Какие именно, я еще не разобралась, но чего определенно точно нет в моей душе, так это раздражения и злости. И именно сейчас, зная этих детей меньше суток, я задаюсь тем же вопросом, что и их отец – как можно было девчонок одних оставить? Просто как?

– Давайте, девочки, мойте руки и приходите на кухню. Я заварю чаю.

Таня и Аня расстреливают меня глазками, но все же молча направляются в сторону, переглянувшись между собой.

Я накрываю на стол: ставлю посередине два блюда с блинами, мед и сметану. Наливаю ароматный чай, а сама ставлю бульон и мою овощи.

Меня накрыло внезапным желанием побаловать Арсения Сергеевича. Захотелось снова увидеть его довольную открытую и искреннюю улыбку.

Сердце разгоняется и бьется о ребра, как птичка в клетке.

Господи, зачем я вообще о нем думаю?! Он – мой босс, у него двое детей…В конце концов, Арсений Сергеевич старше меня!

Но какие же у него глаза…Как океан…

Зажмуриваюсь и трясу головой, настойчиво прогоняя образ Довлатова.

Я не же не влюбилась, нет?..

Только этого мне не хватало…

Очень вовремя на кухню проходят девчонки. Все такие же хмурые забираются на стульчики. Молча берут по блинчику, запивают чаем.

– Вкусно?

– Нет, – бурчат девчонки хором, смачно откусывая еще.

Не могу сдержаться и хохочу в голос. Такие они забавные, хоть и вредные бесконечно.

– Что вы делаете? – через пять минут, дожевав последний блинчик, вполне себе миролюбиво интересуется Анечка. За что получает болезненный тычок в бок локтем от старшей сестры. Сводит бровки на переносице и дует губы, придавая себе недовольный и злой вид.

– Готовлю борщ. Вы пока сделайте уроки, а потом поужинаем.

Девчонки снова переглядываются. Я вижу, что их раздирают какие-то чувства. Таня делает выразительные и страшные глаза. Аня хмурится, мажет по мне быстрым взглядом. Тяжело вздыхает, но все же коротко кивает сестре.

Все это я замечаю боковым зрением, продолжая мелко шинковать капусту. Усмехаюсь, понимая, что девчонки что-то задумали. И вряд ли что-то хорошее.

– Фу, борщ, – девочки морщатся, а Таня прикрывает рот ладонью, имитируя, что ее сейчас стошнит.

Замираю и откладываю нож в сторону. Разворачиваюсь и рассматриваю девчонок внимательно, сложив руки на груди.

– Что значит «фу»?

– Фу – это значит невкусно. Мы терпеть не можем капусту.

– И ваш борщ! – весомо добавляет Анечка.

– Вы его даже не пробовали, – отмечаю с улыбкой. – И ваш папа сказал, что вы все любите этот суп. И мне захотелось вас порадовать.