Глава 2

Начало января 1932 года

День на разговоре с Людой не закончился. Сначала вернулись родители с работы. Мама только оформляла свой уход, в техникум ее возьмут с начала нового учебного года. То есть ей еще полгода надо на кухне завода отпахать. Ну а у отца в этом плане ничего пока не поменялось. Кроме одного – новости по партийной и идеологической линии он теперь узнавал одним из первых. Он же и позвал меня на серьезный разговор, стоило ему войти в квартиру.

– Читал сегодня газеты? – мрачно спросил он.

– Никогда не читайте перед обедом советских газет, – тут же вспомнил я одну фразу, что иногда любил вставить мой дед из прошлой жизни как раз в подобных случаях – стоило кому-то поверить в очередную чушь какого-нибудь писаки.

– Ты не ерничай, – цыкнул зубом батя. – Значит, читал. И что скажешь?

– Что кто-то серьезно ответит за клевету на меня.

– Думаешь, в такой газете могли соврать? Мне-то хоть правду скажи.

– А правда состоит в том, что самые близкие мне люди почему-то больше доверяют разным «журналистам», чем родному сыну и мужу, – пришла моя очередь мрачно сверлить взглядом отца.

– Прости, Сергуня, – тут же поник батя. – Просто… Ай! – с досадой махнул он рукой. – Всю плешь мне сегодня в конце дня выели с этим пасквилем. Я уж действительно под конец стал верить, что там правда написана.

– Частично правда, а частично так извратили факты, что без знания, как все было, не подкопаешься.

– И как было?

Ну я и рассказал. После этого мы пошли на кухню. Время позднее, а мы еще не ужинали.

Единственная, кто мне ни слова не сказал – мама. И не потому что обиделась или не хотела разговаривать с сыном, поступившим таким образом. Она просто не поверила статье. А стоило бате вспомнить про этот «пасквиль» тут же рассерженной кошкой расфыркалась на всю журналистскую братию.

Когда уже почти поели, раздался звонок телефона. Это оказался Кондрашев.

– Надо поговорить, – голос его был напряжен.

– Надо, – согласился я. – Если тебе есть что мне сказать.

– Так и знал, что ты так подумаешь, – раздался его раздраженный и какой-то обреченный голос. – Я к статье не имею никакого отношения. Вообще. Если ты мне хоть немного еще веришь, давай встретимся. Завтра в университете.

– Хорошо.

– Тогда возле деканата в десять, – назвал дату и время Андрей и положил трубку.

Уж не знаю, что он мне там хочет сказать, но послушать его будет как минимум интересно. А самое любопытное – он мне позвонил лишь после моей встречи со Сталиным. Наверное, Иосиф Виссарионович прижал его и тот пытается выкрутиться? Не знаю, вот и послушаем.

***

Была уже середина ночи, когда на доклад к Сталину пришел Берия. Для генерального секретаря задерживаться на столь долгий срок в Кремле не было чем-то удивительным. Поневоле и все иные члены партии и работники Кремля подстраивались под график Сталина. И идущий по коридорам заместитель наркома ОГПУ не стал для кого-то чем-то удивительным.

– Товарищ Сталин, – заглянул в кабинет Агапенко, – товарищ Берия прибыл.

– Пусть войдет, – тут же махнул рукой Иосиф Виссарионович.

Ему не терпелось узнать, кто такой наглый и достаточно смелый, чтобы совершить подобную информационную атаку. Пусть подобных слов Сталин не применял, да и если и мог их услышать, то только от Огнева, но сам смысл для него был вполне понятен.

Лаврентий Павлович зашел в кабинет и сразу передал папку, которую держал в руках, Сталину.

– Здесь основные материалы по статье на Огнева, – сказал он.

– Своими словами, Лаврентий, что можешь сказать?

– Пока точно не ясно, кто именно стоит за статьей, – вздохнул Берия. Генсек сверкнул глазами и нахмурился, но ничего не сказал, ожидая более развернутого ответа. – Журналист, написавший статью, пропал. Сдал материал сегодня утром, после чего сказал, что у него срочная встреча с его контактом. Дальше его след теряется. Ни дома, ни у друзей его нет. Никто не знает, где он.

– Кто заказал статью? – лязгнул голосом Сталин. – Это вы выяснили? И что в ней правда?

– Пока со всей уверенностью могу сказать одно, – мысленно прокляв неизвестных, стоящих за скандальной писулькой, стал отвечать Берия. – Последняя часть статьи – почти полная ложь. С Викторией Толмачевой Огнев не спал, хотя они шапочно знакомы. Эта девушка обслуживала номер в гостинице, где останавливался Огнев. Имела интимную связь, но не с Сергеем, а с его секретарем. По ее словам, она надеялась на развитие отношений с Андреем Кондрашевым, но тот отказал ей в этом. Про статью узнала из газеты и утверждает, что никому ничего подобного не говорила. Единственное – жаловалась подругам, что с ней поступили как с продажной девушкой.

Тут Берия сделал небольшую паузу и осторожно с вопросительной интонацией продолжил.

– Замечен интерес начальника городской милиции к ней. Его люди тоже проводили опрос девушки…

Сталин лишь махнул рукой, показывая, что это не существенно. Лаврентий правильно понял этот жест. И выводы о доверии к нему тоже сделал. После чего продолжил.

– Момент с беспризорником – опять частичная правда. Такого пацана Огнев в Одессе встречал и действительно поймал его и держал долгое время за ухо, в ожидании вызванного милиционера. Но не за то, что тот случайно его толкнул, а за попытку воровства. Это же подтверждает и участковый, который прибыл по вызову и общался с Огневым. Он же подтверждает, что означенный ребенок не только способен на кражу, но и неоднократно был задержан за это.

– А слова «одесситов» – тоже выдумка?

– Мы опросили тех, кто был свидетелем этого события. По их словам, к ним приходил человек из прессы, но по полученному описанию портрета на написавшего статью журналиста он не похож. Получив их данные, во многом кстати противоречивые – некоторые местные жители правда считали, что мальчик просто неосторожно толкнул Огнева, ведь самой кражи они не видели, а остальное лишь додумали, человек «из прессы» ушел. На следующий день и вышла статья.

– Дальше, – начав набивать трубку, потребовал Сталин.

– В целом ситуация выглядит так: некто или группа людей, спланировала оболгать Огнева на всю страну. Из фигурантов у нас есть – пропавший журналист, неизвестный, который проводил опрос в Одессе, и глава редакции «Труда». Ему позвонили и настойчиво попросили дать ход статье.

– Кто?

– Этого мы не знаем. Через час после выхода статьи он скончался от сердечного приступа. Про звонок и настойчивую просьбу мы узнали от его секретаря. Кто именно звонил, та ответить не смогла.

– И это все, что вы можете сказать? – пыхнув разожженной трубкой, процедил Сталин.

– Времени на работу было слишком мало. За пару часов больше мы узнать не можем. Дайте нам хотя бы пару дней, – снова мысленно матерясь, ответил Берия.

Сталин замолчал, глубоко задумавшись. Через несколько минут он все же успокоился и наконец ответил, напряженно ожидающему дальнейших указаний Берии.

– Хорошо. У вас есть эти дни. А пока в той же газете должна выйти опровергающая статья. В ней должно быть не только, что Огнева оболгали, но и предупреждение, что просто так это происшествие без последствий для всех причастных не останется. Журналиста в розыск. По делу о клевете. Того неизвестного – тоже, как соучастника. И еще. Как-то Огнев говорил, что вашей службе не хватает технических средств для работы. Дайте мне список, каких именно. Подобные выпады нельзя оставлять без внимания и тем более допускать их повторения!

– Будет выполнено.

– Найди мне главного заказчика, Лаврентий, – тихо с угрозой в голосе проговорил Сталин. – Он не должен скрыться или остаться безнаказанным.

***

На следующий день я отправился в университет. Лекций никаких у нас сегодня не было, поэтому кроме встречи с Андреем никаких иных дел я здесь не планировал. Однако слава летит вперед меня.

Те, кто меня знал, встречали не одобрительными взглядами. Если уж мои близкие так отреагировали и поверили статье, то что говорить про остальных. Через пятнадцать минут как я появился в университете, меня нашел Жидунов и сразу утянул в свой кабинет.

– Сергей, – начал он, напряженно глядя на меня, разговор, когда мы остались одни. – Что значит статья в «Труде»? Товарищи спрашивают, уже пара человек высказали мнение, что тебя нужно исключить из комсомола. В партийном собрании университета пока молчат, но если мы тебя исключим, то и они быстро примут меры. Скажешь, что происходит?

– Много недовольных моей деятельностью стало, – буркнул я. Но вот то, что Георгий Юрьевич не стал делать скоропалительных выводов, а сначала ко мне подошел и спросил, я оценил. Не прошел даром прошлый «урок», когда меня подставить пытались. – Не переживайте, скоро мнение людей снова измениться. Не в первый раз, помните?

– Помню, – удовлетворившись моим ответом, кивнул Жидунов. – Тогда не буду тебя больше задерживать.

Выйдя из кабинета комсорга университета, я задумался – куда сейчас идти. До десяти часов время еще было, но стоять рядом с деканатом, где много народа, не хотелось совершенно. В итоге просто нашел самый мало посещаемый коридор и сел на подоконник. В голову лезли пессимистичные мысли. Я хоть и сказал Жидунову, что все изменится, но вот так ли это? Что предпримет товарищ Сталин? Захочет ли «впрягаться» за обляпанного грязью подчиненного, или предпочтет дистанцироваться? В моей прошлой жизни, стоило кому-то из видных политиков серьезно заляпаться, то им «коллеги» не помогали, даже те, что работали с ними в связке, а скорее еще сильнее накидывали помоев, чтобы потонул такой оступившийся с гарантией. Правда я не считал себя до недавнего момента политиком, но видимо зря. Да и сейчас не то же время, не те нравы, что в моей прошлой жизни. Но все равно тревожно. Иосиф Виссарионович бывает непредсказуем.

Из мрачных мыслей меня вывел звонок, зовущий студентов на пары. Это у пятого курса почти нет лекций, а остальные студенты учатся как обычно.

Тут же соскочив с приютившего меня подоконника, я кинулся к деканату и застал там нервно вышагивающего Кондрашева.

– Я уж думал, ты не придешь, – облегченно выдохнул он.

Я молча кивнул ему следовать за мной и мы дошли до того самого полупустынного коридора, где я его ждал.

– Ну говори, что хотел, – хмыкнул я.

– Мне статью про тебя вчера показали. Я сразу понял, что ты можешь на меня подумать, что я к ней имею отношение. Но это не так!

Я продолжал молчать, и тогда Андрей, не дождавшись моей реакции, выдохнул и стал «исповедоваться».

– Когда мы вернулись из командировки, и ты отнес отчет товарищу Сталину, на следующий день меня вызвали в Кремль. Впервые меня, а не тебя, позвали к товарищу Сталину! – с жаром выдохнул Кондрашев.

Вот как? Все интереснее и интереснее. Я поощрительно кивнул ему, чтобы тот продолжал.

– Товарищ Сталин похвалил меня за работу. Сказал, что такие, как я, нужны партии и народу. И спросил – хотел бы я и также оставаться твоим секретарем, или готов на большее, – тут Андрей замялся на мгновение, но все же закончил рассказ. – Я сказал, что готов, но не хочу подставлять тебя и пойду на новое место лишь, если это будет не в ущерб тебе и общему делу.

Ну, про «подставлять меня» тут он может лукавить, или откровенно врать. Но ладно, послушаем дальше.

– И? – поторопил я замолчавшего парня.

– Ну, товарищ Сталин сказал, что никого я не подставляю. Сказал, что тебя ждет новое назначение, но пока говорить об этом не стоит. Он хочет лично тебе о нем сказать. Поэтому и про мой перевод на иное направление просил не говорить – иначе ты вроде сразу поймешь все. Как-то так.

– И куда тебя направили? – стало мне интересно.

Хотя вот информация, что Андрею новую должность дал лично Иосиф Виссарионович меня напрягла. И в том смысле, что он легко и непринужденно забрал у меня моего, как я думал, человека. И в том, что Сталин мог проверять меня – как я отреагирую на это. Может потому и тянул время?

– Что уж теперь молчать, – махнул рукой Андрей. – Моим заданием было вместе с Андреем Януарьевичем проверить всю законодательную базу по туристическому направлению и внести в нее новые положения, согласно текущей ситуации.

Вот это стало для меня… ну не шоком, но удивился я знатно. То есть Сталин отправил Андрея по «моим стопам»? Зачем? И почему нужно было не говорить об этом мне? Может, еще поэтому кто-то решил, что генсек меня «списал»? А если предположить, что Сталин еще и хороший актер, то весь наш разговор у него в кабинете…

«Да нет, это уже паранойя какая-то, – мотнул я головой. – Не стал бы Иосиф Виссарионович ради меня так заморачиваться. А то это уже какой-то манией величия попахивает».

– Почему тебя на это направили, ты не думал?

– Я признался, что пишу дипломную работу на эту тему.

В принципе, если посмотреть со стороны, то все встает на свои места. Нравятся мои результаты Сталину? Судя по тому, как он со мной носится – да. Хотелось бы ему побольше таких подчиненных? Несомненно. А тут Андрей – и учится там же, где и я. И показал себя ответственным работником, когда был моим секретарем. И по результатам проверки именно он тему законов в диплом себе взял, что тоже мой «стиль» напоминает. Почему бы не дать ему самостоятельно себя проявить под присмотром того же Вышинского? Как и меня когда-то? И если выйдет толк, будет у Сталина еще один «цепной пес», как меня называют за глаза.

Что касается моего назначения – тут похоже Сталин ждал от меня инициативы. Не зря же вопрос тогда задал, чем бы я хотел заняться. Не получил ее и что теперь будет? Да еще и статья эта…

– Ладно, допустим, – медленно произнес я. – А откуда бы журналисту «Труда» стали известны подробности нашей поездки? Тем более такие…

– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Я ни с кем не делился ими. Ну, может кому-то из родных в качестве курьеза рассказал, как ты пацана полчаса за ухо держал, чтобы сдать милиционеру, а он в последний момент сбежал. И все.

Вот и пойми, правду он говорит, или… тоже правду, но не всю.

– Хорошо, я верю тебе.

– Мир? – тут же протянул мне руку Кондрашев.

– Да мы и не ссорились пока, – хмыкнул я, но руку пожал.

А так же сделал в уме пометку, все же выяснить, кто стоит за статьей и как получил сведения о нашей поездке. Если конечно я еще останусь на плаву после нее.

На выход мы пошли вместе и я был рад, что еще идет занятие. Не хотелось снова встречать кого-то из знакомых, кто бы с осуждением смотрел на меня. Однако совсем уж без встреч не обошлось.

На первом этаже нам навстречу шел Михаил Степанович – наш преподаватель по истории. Увидев нас, он расплылся в улыбке и тут же ускорился.

– О, наши самые перспективные студенты. Рад вас видеть. Особенно тебя, – повернулся он ко мне. – Я еще вчера не поверил тому, что про тебя написали, хотя многие коллеги со мной не согласились. Ну ничего, сегодня-то я утру им нос. А то я не знаю, как пишется история!

Слегка ошарашенные таким напором, мы поздоровались и в течение последующего разговора я смог узнать, о чем говорит преподаватель. Оказалось, что с самого утра уже вышла статья-опровержение вчерашней. В ней газета приносила извинения своим читателям и конкретно мне, а также писалось, что в журналистике не место лживым репортерам, которые ради броских заголовков и ажиотажа готовы пойти на наглую ложь и оклеветать честного человека.

Оперативно сработал товарищ Сталин, и теперь у меня нет сомнений, что он не причем. Надеюсь, вскоре я узнаю, кто истинный мой противник. Попрощавшись с Михаилом Степановичем, мы с Андреем переглянулись.

– Больше никаких интрижек в командировках, – с чувством высказал он свое мнение.

Я только усмехнулся и вновь пожал ему руку. Посмотрим, как долго продержится твое обещание самому себе. А мне пора домой, обрадовать Люду.

Но хорошую новость моей жене принесли раньше меня. Дома меня уже ждал Савинков. Он-то и привез свежую газету, надеясь застать меня в квартире, а вон оно как вышло. Хорошо хоть ждал он недолго – всего чуть больше четверти часа. А то он ведь не сам по себе пришел, снова в Кремль зовет.

Заставлять ждать себя я не стал и, даже не раздеваясь, отправился с ним. Только Люду успел поцеловать в щеку, да подмигнуть ей – мол, видишь как все на самом деле-то, а ты сомневалась. Та ответила мне виноватым взглядом.

В этот раз никакого отчета или вопросов ко мне от Иосифа Виссарионовича не последовало. Он сам первым начал разговор, стоило мне зайти в кабинет.

– Здравствуйте, товарищ Огнев. Недоразумение со статьей улажено, хотя последствия для отдельных лиц еще будут, можете не сомневаться. Но у меня для вас есть другая новость. Есть мнение, что роль проверяющего вы переросли. Однако все еще можете быть полезны для партии и народа на другом направлении. Что вы об этом думаете?

Ну вот сейчас я и узнаю, какую должность по словам Андрея товарищ Сталин хотел мне вручить.