Часть первая. Истоки Пути

Я встретил её в очень раннем возрасте. Мы тогда ещё лишь познавали самих себя и мир вокруг, наслаждаясь самим этим процессом. Я ещё ничего не знал про свой Путь. В то время моим самым большим увлечением была пирография, или же говоря проще выжигание по дереву. Однажды найдя в кладовке старенький набор, состоящий из выжигателя и двух насадок к нему, я впервые попробовал разукрасить дерево чёрными узорами. Правда древесина эта была дверью в родительскую спальню и поэтому я, вместо восторженных похвал, получил лишь пару тумаков. Потом меня заставили сходить в магазин стройматериалов за краской, отец убрал выжженные места, а пирограф спрятали на долгий месяц. На их вопросы, зачем так было делать, я внятно ответить не смог. Хотелось создать нечто прекрасное, однако вышло наоборот. И тем не менее тягу к прекрасному это неловкое происшествие во мне не убило, а потом я твёрдо решил попробовать ещё раз что-то создать, используя в качестве холста уже обычные деревяшки, а не предметы нашего домашнего интерьера.

Вернуть инструмент удалось только с помощью старшего брата, которому поручили приглядывать за мной, чтобы не допустить новой порчи стен или дверей. Он уболтал родителей отдать мне пирограф, пообещав контролировать процесс выжигания, а я за это отдал ему журнал с голыми девицами, найденный мною на улице. Сделка была вполне честная. Доски для выжигания брат принёс с уроков труда в школе, а потому материала для экспериментов у меня хватало с лихвой. Рисовал я конечно как курица лапой, поэтому вначале требовалось осторожно перенести желаемое изображение на дерево с помощью кальки и карандаша, а уже потом начинать выводить черные узоры пирографом.

Именно тогда я начал задумываться о карьере профессионального пирографиста. В своих мечтах я ездил по самым именитым выставкам страны и там демонстрировал свои выжженные на дереве картины. Люди выстраивались в очереди, чтобы попасть на них и лично пожать мне руку. И, конечно же, я непременно оставлял бы автографы. Но не простой шариковой ручкой, а специальным карманным пирографом, работающим от батареек. Правда, где же такой купить я не знал.

Поначалу подобное увлечение весьма напрягало моих родителей. Раскалённый металл и электричество не самые лучшие соседи в детских играх, что подтверждалось множественными ожогами на моих неуклюжих и неосторожных детских пальцах, поэтому я понимал их опасения. Но со временем это для них вошло в норму и они более не порицали подобное увлечение. Но всякий раз, когда я показывал новую работу, они лишь кивали, принимаясь за свои дела дальше, а мне хотелось чего-то большего. Уже тогда я испытывал некий голод. Мне не хватало признания своего таланта, а рядом не было человека, который мог бы меня понять и поддержать. До поры, до времени…

Мы очень мало знаем и понимаем, почему спустя годы стали совершенно другими людьми. Невидимые и неощутимые процессы внутри нас сплетаются в единую паутину жизненного пути. И если посмотреть на него со стороны, то ты видишь, что был намертво связан с несколькими людьми, которые изменили тебя, хотя это и было совсем незаметно. Проклятие ли это? Вечное возвращение к одному и тому же человеку или событию. Не могу этого утверждать с полной уверенностью. Это нечто хрупкое и неуловимое, что проходит сквозь тебя и других, связывая вас воедино на долгие годы, даже несмотря на расстояния между вами. Именно такой была связь между мной и Инной. Мы с ней познакомились в первом классе школы, когда нас посадили за одну парту.

Она стала первым человеком, который действительно заинтересовался моим увлечением. В первый день школы классный руководитель решила, что было бы неплохой идеей попросить каждого из первоклашек представиться перед всеми и рассказать о себе. Девочка слева от меня встала и, запинаясь, рассказала о любви к рисованию, котятам и морю. Я посмотрел на неё и отчего-то в голову сразу взбрела мысль о том, какая она смелая. Если у неё получилось это сделать, значит, я ничем не хуже. Я был следующим кого вызвали, но я уже был готов. Я рассказал о своём главном увлечении, о рисовании по дереву, какие инструменты использую, на какой древесине выжигаю и какие именно рисунки. Мой маленький момент славы удался, все слушали меня, заинтересованно уставившись, ведь никто из здесь сидящих таким не занимался. Внимательней всех на меня смотрела соседка по парте и это было лишь началом.

– А ты, правда, умеешь рисовать на дереве? – тихонько спросила она, когда я вернулся за парту.

– Выжигать больше, рисую я не очень. Но я учусь.

– А можешь показать?

– Могу. А ты покажешь мне свои рисунки тоже?

– Конечно.

Мы улыбнулись друг другу и продолжили слушать остальных ребят, иногда всё же переглядываясь и снова улыбаясь. Больше не нужно было никаких слов, мы словно итак понимали друг друга. Моё сердце начало отбивать какой-то победный ритм. Я очень радовался, что кто-то ещё заинтересовался моим увлечением. Сдержав слово, я на следующий день принёс несколько дощечек с лучшими рисунками, а она принесла альбом.

Её рисунки были красивее моих, пестрили деталями и красками, мои же были более долговечными. Нам пришла в голову идея совместного рисования. Она делает первоначальный эскиз, перенося его на дерево, а я завершаю рисунок, выжигая его. Так со взаимного интереса, началось наше постепенное сближение. Показывая друг другу плоды наших трудов, мы сами того не понимая делились друг с другом частичками наших душ, становясь всё неразлучней. Уже тогда я, пускай бессознательно, но начал понимать, что наша встреча родила связь, которая продлится годами и не будет разорвана даже расстоянием.

В нашей совместной школьной юности было много весёлых моментов. Например, я помню, как угощал всех в классе ирисками. Инна их просто обожала, поэтому я выпросил у родителей именно такие. Однако когда она принялась разжёвывать четвертую по счету, то резко изменилась в лице и вместе с ириской вытащила из рта осколок зуба, похоже сладость была сделана на совесть, тягучая и крепкая как дорожный гудрон или древесная смола. Правый нижний клык Инны укоротился примерно на треть, она была просто изумлена этим. Я поспешил её утешить тем, что это лишь придаст её улыбке индивидуальности и особый шарм. В итоге Инна немного расстроилась, но её любовь к ирискам с годами стала лишь крепче. Очевидно, что поговорка: «Все, что нас не убивает – делает сильнее» в этом случае сработала как надо.

Весь первый класс мы просидели за одной партой, а впоследствии наш классный руководитель предприняла попытку разлучить нас, отослав меня в конец третьего ряда. Ей хотелось распределить всех ребят, оценки которых оставляли желать лучшего, посадив их рядом с отличниками и хорошистами. А поскольку наша с Инной успеваемость была примерно одинаковой, то настал момент переезда. Тогда я впервые увидел, как Инна плачет. Крупные капли слёз катились по её щекам, оставляя мокрые следы и капая на парту. Глядя на это учительница недоумевала. Всегда спокойная и уравновешенная девочка вела себя так, будто ей нанесли глубочайшую травму. Взгляды всех учеников были сосредоточены на источнике беды, коим оказалась естественно руководитель. По-прежнему стоять на своём означало стать врагом народа и деспотичным тираном. Естественно она передумала это делать и оставила нас в покое, попросив меня отвести Инну в уборную, смыть слезы с лица.

Когда мы вышли из класса, Инна резко прекратила хныкать и, взглянув на меня покрасневшими глазами, улыбнулась. От удивления я потерял дар речи, пока она первой не нарушила молчание.

– Я и не думала, что она купится, – в её взгляде танцевали искорки веселья.

– Только подумать… Купился даже я! Подумать только, ты смогла вызвать слёзы просто потому что захотела, как тебе это удалось?

– Ты и вправду думаешь, что я смогла расстроиться лишь для виду? Такое сделать невозможно, – она посмотрела мне в глаза и я всё понял.

Инна сделала всё возможное, чтобы быть со мною рядом, пускай это могло показать её в дурном свете перед учителем и другими ребятами. В этот момент я впервые взял её за руку. Никогда до этого я так не делал, но именно сейчас почувствовал, что неистово желаю держать её за руку и никогда не отпускать.

Вдруг я увидел, что значил что-то для Инны и что она счастлива только от того, что я рядом с ней. Такое осознание само по себе звучало очень просто, но когда я вдумывался в это, то начинал понимать, как это все бесконечно важно. Это поднимало бурю в моей душе и рой невидимых бабочек в груди, совершенно преображая всю мою жизнь, словно разделяя её на «до» и «после». Это можно было назвать влюблённостью, но все-таки оно являлось чем-то другим. Чем-то таким, ради чего стоит жить. Ведь я толком и не осознавал всего значения этих чувств, лишь только их важность. Такой человек как я не мог жить ради одной лишь влюблённости или любви, особенно в столь юном возрасте. Но ради другого человека – мог и хотел.

С того момента мы продолжили сидеть за одной партой и дальше. А я всегда старался быть рядом с Инной и поддерживать её так же, как и она поддержала меня тогда. Однажды весь класс пошёл на прививку к школьной медсестре. Дело это ни у кого не вызывало восторга, пришлось спускаться на нулевой этаж школы, где ещё и было темно. В самом же медицинском кабинете стоял неприятный и пугающий запах спирта для обеззараживания ранки. Никто не был в восторге от этой процедуры, однако Инна и вовсе повела себя странно. Она встала в самый конец очереди и нервно озиралась по сторонам.

– Ты чего? – спросил я, подойдя к ней. – Всё в порядке?

– Слушай, а можно тебя кое о чём попросить? – у неё на лице появилось облегчение, когда я подошёл, вместе с тем смешанное с отчаянием. – Можешь сейчас загородить меня ото всех, а я тихонько уйду, пока никто не видит? Ненавижу уколы, мне и без них нормально, не хочу я эту прививку ставить.

На какой-то момент я даже обрадовался, что могу помочь ей, но всё-таки решил потупить по-своему. Конечно, можно было и помочь Инне сбежать, но вот её страх мы бы этим не победили.

– А давай просто вместе подойдём, – предложил я. – Я тоже терпеть не могу уколы, но если ты будешь рядом, то мне не так страшно будет. Я первый подойду, а ты рядом будешь. И я тоже рядом буду, когда тебе поставят.

– Может, всё-таки прикроешь меня? – Инна явно не была в восторге от моей идеи.

– Конечно, я могу и прикрыть, – пожал я плечами, – но ведь они наверняка отмечают, кто был в списках. И тебя потом вызовут отдельно одну. Так что лучше пойдём вместе.

Инна тяжело вздохнула, продолжая озираться по сторонам, словно выискивая кроличью нору в которую она могла нырнуть подобно Алисе из страны чудес и тем самым избежать болезненной процедуры. Но, похоже, что страх прийти сюда позже всё-таки пересилил страх настоящего.

– Ну ладно, давай вместе, только давай пойдём самыми последними, – поёживаясь, согласилась Инна.

И так мы, едва ли не держась за руки, вместе подошли к медсестре. Я первым получил укол на глазах Инны и хотя мне было до чертиков страшно, совсем не подал виду. И затем стоял рядом, когда процедуру провели самой Инне, я же при этом взял её ладошку в свою. Она вся сжалась от иголки прокалывающей кожу, но через пару секунд всё было кончено и мы, зажимая прививки проспиртованной ватой, вышли из кабинета.

Инна молчала, да и я тоже. Сегодня мы взглянули в пасть игольчатого дьявола и победили свой страх, но на это ушло немало сил. Позднее после занятий, когда мы одевались перед выходом на улицу, Инна всё же сказала мне:

– Спасибо, что не дал мне уйти, и был рядом. Если убегать, то становится только хуже. Одна бы я не справилась.

– Пожалуйста, – улыбнулся я. – Можешь на меня рассчитывать.

***

За партой впереди нас сидела девочка по имени Надежда. Как я понял, они с Инной были знакомы ещё с детского сада, поэтому постоянно о чём-то шептались и обменивались записками. Втроём все вместе, мы часто гуляли после школы, Надя любила помногу рассказывать о своих родителях.

Оказывается, те были геологами и много ездили по всей стране, возвращаясь домой с непременной кучей рассказов и фотографий. Надя мечтала пойти по их стопам, но пока что и речи не могло об этом идти. Во-первых, она была слишком мала, во-вторых поездки длились по несколько месяцев, а прогуливать школу было нельзя. Так что пока Наде оставалось лишь мечтать и любоваться фотографиями от родителей, которые она при любом удобном случае показывала и нам с Инной. Одна из фотографий особенно сильно запомнилась нам своей красотой.

Там был изображён рассвет с очень красивого ракурса, какой-то возвышенности. Это было фото с одной небольшой горы, как пояснила Надя. Удивительно, но это даже было недалеко от нашего города, родители сделали фото по пути к другому месту работы. Инне настолько понравилось это фото, что она упросила Надю отдать его нам в подарок. С той поры она часто говорила о том, как хочет побывать в этом месте. Спустя некоторое время я начал понимать почему. Это должно было стать для неё отправной точкой Пути, идею которого она раскрыла мне позже.

Благодаря помощи Инны с начальными рисунками, я стал участвовать в школьных выставках и конкурсах. Мои пирографические работы становились всё лучше и, однажды, я даже выиграл второе место на областном съезде юных мастеров. Призом были грамота и коробка конфет, которую я разделил на троих с Инной и Надей. Ничего этого не было бы без поддержки Инны, она как никто другой подбадривала и верила в меня, если я сомневался в красоте и качестве своих работ.

Наши взгляды не сходились в одном пункте. Она любила кошек, а я нет. Как-то она спросила меня, почему же я так отношусь к этим зверям и я ответил, что кошки по своей натуре изменчивые и совсем не благодарные создания. В них нету ни капли преданности или послушания как у собак.

– Почему ты так решил? Разве у тебя было какое-то особенное происшествие, связанное с кошками?

– Да, было дело. Очень давно, я тогда был совсем мелким, – я махнул рукой.

– А что случилось?

– Да ничего совсем уж особенного. Старая история, которая не стоит даже упоминания.

– Может, всё-таки расскажешь?

– Это не нужно, дела давно прошедших дней не так уж и важны.

– Ты недооцениваешь прошлое, оно способно очень сильно изменить, возможно на всю жизнь.

– Не думаю. Определяют, как будешь жить лишь ты сам и настоящее.

Инна очень быстро находила контакт со всеми, умение чувствовать настроение и желания людей было каким-то внутренним стержнем её личности. Она была активна в школьной деятельности, став старостой и помогая устраивать разные мероприятия, будто в прошлой жизни только этим и занималась. Она не отказывала всем, кто просил помочь с заданиями. Пускай её успеваемость и не была самой лучшей, но учителя отмечали её высокие старания на всех занятиях. Как будто не было ни единого предмета, который вызывал бы у неё тоску или нежелание его изучать.

Причём этот интерес распространялся и на другие области её жизни. Инна изучала самую разную научную литературу, приключенческие рассказы, очерки путешественников и трактаты философов. Поначалу я часто спрашивал её об этом удивительном рвении к разным знаниям, однако не получал ответа. Инна всегда отшучивалась или меняла тему. В глазах же её была серьезность, которая никак не вязалась с лёгким отношением к этим делам на словах. Нет, без должной причины человек не вкладывает душу, и такие усилия во все, чем занимается. Но я не настаивал и не упрашивал её рассказать. Быть может она просто хотела выделиться среди остальных ребят, которые просто плыли по течению. Стремление быть лучше всех вполне обычное явление. И лишь позже я узнал истинную правду.

***

Отца Инны я пару раз видел в школе, но познакомился с ним только в четвёртом классе, звали его Владислав Николаевич. О её маме мне довелось узнать значительно позднее, потому что на вопросы о ней Инна уводила разговор в другую тему. Тогда мы по решению классного руководителя вместе с Надей должны были поработать над школьной стенгазетой в честь праздника победы девятого мая. Ранее я, конечно, провожал Инну до дома, но внутрь ни разу не заходил, немного стеснялся. Оказалось, что дома у них было очень приятно находиться. Вокруг было очень чисто и опрятно. Моё внимание сразу привлекла полка в шкафчике со стеклянной дверцей, заставленная разными наградами и грамотами.

– Это всё папины, – объяснила Инна. – Он уже больше десяти лет работает в научно-исследовательском институте. Вечно его дома нет, но зато лучший работник у них.

– Тогда понятно в кого ты пошла, – улыбнулся я.

В тот день он вернулся с работы очень рано и был весьма удивлён наличию гостей. Удивлён и обрадован.

– Ух ты, это что тут за собрание юных трудоголиков? – улыбнулся он, зайдя в комнату, а затем его взгляд остановился на мне.

– Твоих родителей зовут Александр и Марина, так ведь?

– Да, а откуда вы знаете? – слегка растерялся я.

– Элементарно, мы с твоим отцом вместе работаем. Я тебя видел с ними на одном школьном собрании. Мир тесен, правда?

– Вот это да, а я подумал, что вы просто угадали. Инна столько рассказывала о ваших наградах на работе.

– Ну, значит, у меня вышло стать не только неплохим инженером, но и хорошим отцом. Этой ночью сплю спокойно, – он подмигнул Инне. – Держите, кстати, для работы мозгов, – он покопался в пакете и насыпал каждому горсть ирисок, а затем ушёл на кухню.

– Прикольный у тебя папа, – Надя сразу начала набивать рот конфетами.

– Я знаю, – усмехнулась Инна. – Давайте дальше работать, а то к вечеру не успеем ничего.

Работа предстояла не из лёгких. На огромном листе ватмана нужно было нарисовать танк, двух солдат и задний фон, предположительно состоящий из дыма и салюта победы. Материала для черновика у нас не было, поэтому требовалось работать медленно и осторожно. Пока девчонки вырисовывали контуры объектов, я потихоньку раскрашивал задник. Спустя несколько часов к нам заглянул Владислав и предложил перекусить бутербродами. Надя очень устала и хотела перенести оставшуюся часть работы на завтра, но я возражал.

– Если сделаем так, то у нас не будет времени исправить недочеты, когда сдадим готовую стенгазету классному руководителю. У нас итак всего день до презентации остался.

– Практикуешь стратегическое мышление? – подколол меня Владислав.

– Нет, что вы. Просто не люблю оставлять работу незаконченной.

– А вот это полезное качество характера. Но решать, конечно же, вам, я просто ещё раз предлагаю не работать на пустой желудок.

Посоветовавшись за перекусом, мы решили закончить работу сегодня. Я и Надя позвонили родителям, предупредив их, что задержимся в гостях у Инны и продолжили рисовать. Стенгазету удалось доделать часам к восьми и уже на следующий день мы отдали её руководителю выставки. Переделывать ничего не пришлось, Надя сразу поспешила меня поддеть за излишнее вчерашнее рвение. Но я всё равно был рад, что вместе мы смогли за столь короткий срок сделать недельное задание.

***