Год сильных ветров и ненастного лета,
Расплывчатых будней, глухих выходных,
Вопросов, которые ищут ответа,
Окружностей острых, квадратов тупых.
Цветные узоры за дальней дорогой,
Где встречные ветры встают на пути,
Суровые тучи нахмурены строго,
Колотят по лужам лихие дожди.
Качается комби из ветра и влаги,
Трясётся луч солнца, сбежавший с небес,
Лежат вдоль дороги крутые овраги
И черный, тревожный, пугающий лес.
Как хочется сбросить тяжелую ношу
Ненастного лета и сильных ветров,
Забросить проблемы в пруд, тиной заросший,
Уйти под надежный и ласковый кров,
Клубочком свернуться, уткнуться в подушку,
Проснуться уже в долгожданной тиши…
Но грозно считает над нами кукушка
Шаги по дороге идущей души.
Усталый дождь сбивал ещё листву,
Не понимая дерзкой красоты,
Ковром бордовым укрывал траву:
Сюжет Ван-Гога… Видела бы ты!
Он подружился с нею в сентябре,
Купая теплотой небесных струй,
То отступал на утренней заре,
То ливнем бил, как в озорной июнь.
Дождь отойдёт с циклоном на восток,
Отмерит Солнцу пять коротких дней…
Тебя я приглашаю на часок
Послушать шёпот гаснущих огней.
Закаты оставляли лета след
На память о волшебных вечерах…
Наш листопад, как сказочный балет,
Пропишет Осень навсегда в сердцах.
Я промолчу – услышишь всё сама –
Пройдись аллеей по её листве…
И лишь сейчас… Исполнится зима,
Засыплет снег – забудешь обо мне…
Поймёшь и ты, что осень нас мудрей,
Поймёшь, что листопад не смеет лгать,
Услышишь шёпот и поверишь ей –
Нельзя её сегодня не понять!
Усталый дождь не сбил ещё листву,
Не будем наше время торопить,
Под шорох листьев вспоминал весну…
Пройдёмся,
и ты вспомнишь…
Может быть…
Девочка как форточка ноябринка-встречка
знает как рифмуются дым-слова-колечки
как легко нанизывать облака рукой
лишь она и знает как это легко
губы тянут воздух – будто прикурить
огонек-конечек взять да подарить
распахнула плечи простынь ноября
запросто полощет: дым-вода-земля
(так не удивляются! так не могут брови
приподнять весь воздух поздний ноябревый!..)
огонек-конечек передам к утру
чтоб в глазах скакало – а потом умру
и туманом дымным низким над рекой
проведу ладонью мягким молоком
чтоб щекам – касалось чтобы в ней ожил
все кого любила все кого любил…
пьет синичка форточку солнечная жилка
Тинни Тинни девочка встречка-ноябринка
Лето сгорает свечкой. Огарок-август
Воском увядших листьев стекает с веток.
Мир за окном, наверно, лучист и ласков.
Он из любви молчит, не дает ответов.
Время ручьем разделит на «до» и «после»,
Также болит в груди, но уже не часто.
Скоро примчится рыжей лисицей осень,
Будет садиться ближе и приручаться.
Город зальет медовым, чуть сладким светом,
Будто чаинки в кружке на небе птицы
Сложат рисунок жизни, светлей, чем этот.
Может, тогда ты мне перестанешь сниться…
Среди безответных, беспамятных, сущих,
Стоящих в карманах яров и крутин,
Архаика леса пригрезится пуще,
Чем время, застывшее в ангельских кущах
Стрекозами снов, серебром паутин.
Где хаос восходит к предгорьям рассудка,
Сторожкой лисой, заходящей в овраг,
Там смотришь и слушаешь зорко и чутко,
Там чаща встречает восторженно-жутко,
В театре теней обещая аншлаг.
Запальная осень остуженным цветом,
Смеясь, отмывает ковёр моховой,
С растрёпанных прядей распущенных веток
В пожухлую россыпь купюр и монеток,
Оглохшее эхо слетает листвой.
Ссутулившись, лес собирает остаток
Таящихся страхов, неведомых сил,
В чужое жильё превращая упадок,
К зиме накопив из ошмёток и латок
Ласкающий корни упругий подстил.
На завтраке коршун гадает по спинкам
На донышках чашек у хвойных вершин.
Упавшее дерево справит поминки,
Хребет отрухлявив звериной тропинке,
Карябая почву корой корневищ.
Зверюшки нырнут в доброту бурелома,
В своём микрокосме уснув от сует,
Кипрей да малина поспорят у дома
О том, как неслышно, но всё же весомо
Над хаосом леса смыкается свет.
Часто лунными ночами не хватает мне тебя,
Душу острыми когтями мысли-кошки теребят…
Заскулит она, заплачет, ворохнётся боль в груди
И тоскливо мне, тем паче – третий день идут дожди.
В поле ветер наигрался, жеребёнок молодой.
Месяц в небе целовался с полуночною звездой.
В тишине ночная птица засмеётся надо мной,
То ли слышу, то ли мнится: – Не печалься, милый мой!
Время выпало разлуки, но у вечной срока нет…
Сдать бы душу на поруки, горек мне душевный свет.
Только вряд ли кто захочет обделённого душой
Видеть рядом лунной ночью, он ни мёртвый, ни живой.
Кто бесплотной станет тенью, путь тому в густой туман,
Где по щучьему веленью чудеса творит Иван…
Золотую встретить рыбку и всего-то попросить –
Разглядеть твою улыбку, а потом как люди жить.
Бестолковые надежды мне бессонница даёт…
Утром будет всё, как прежде, дел ненужных хоровод.
А утраченное счастье возвратится в зыбком сне
И дождливое ненастье – всё, что здесь осталось мне.
Лесная, скромная сторонка
По сёлам веет стариной,
Без суеты, в трудах, негромко
Живёт, спасаясь тишиной.
До горизонта от опушки
Зелёным морем на века,
Считает годы лишь кукушка,
Бессильна времени река.
Жив край лесов, где всё без края,
Где нет натруженных дорог,
Людей старанья презирая,
Леса бог-Сварог уберёг.
Жива берёзка-Берегиня,
От незапамятных времён
Праматерь сущего, богиня
Лесных сородичей племён.
Сошлись истории изгибы
На письменах из бересты:
Из леса боги, утварь, избы,
Иконы, церкви и кресты.
Берёзы, сосны, ивы, ели…
В России дерево-судьба
От деревянной колыбели
До деревянного гроба.
* * *
Костры рябины по подлеску,
Ковром брусничник под сосной,
Сквозь ветви солнца свет чудесный
И запах леса, дух лесной.
Грущу в лесу, но грусть приятна:
Цветов палитра, воздух чист,
Теней душевных меркнут пятна
И в книге жизни чище лист.
У нас берёзы соком плачут,
Сосна сочится янтарём,
По рекам ивы слёз не прячут,
Мне ясно, где мы грусть берём.
И вовсе русское – лучина,
Живой, но робкий огонёк:
То грусти песенной причина,
То сказок длинных ручеёк.
Бью лесу русскому поклоны,
Я с ним и счастлив и богат,
Пусть деревянная икона,
Но золотой её оклад.
Спокоен здесь в жару, в метели,
Благоволит ко мне судьба
От деревянной колыбели
До деревянного гроба.
Во дворе белье развешано,
Горлиц крик листве знаком…
Пахнет свежею черешнею
И соленым ветерком…
Выйдешь к морю – чайки кружатся,
Стон стоит – хоть в петлю лезь…
Воробей трепещет в лужице,
Значит, сухо будет здесь…
Рыбаки грустят отчаянно:
Рыба спит на дне ничком…
«… Эх, холодного бы чаю нам,
Да с таманским коньячком!»
По степи волна ковыльная
Размахнулась во всю ширь,
И былинами, и былями
Беспокоя глубь души…
И встают среди татарника,
Там, где лег чумацкий шлях,
В золотых кольчугах всадники
На лазоревых конях…
А ты вчера приснился мне:
Улыбкой тронутые губы…
Висит твой чёрный полушубок
В моей прихожей на стене.
На кресле, в комнате сидим
И говорим не о серьезном.
Стекло в рисунках от мороза.
Тепло, уют даёт камин.
Моя рука в твоей руке
Целуешь нежно каждый пальчик.
Гадаю, что же будет дальше?..
И мысли словно в молоке…
В густой полночной тишине
Стучат сердца, как прежде было.
Я это всё давно забыла,
А ты вчера приснился мне.
На рассвете отправлюсь в поле,
Под вуалью пряча лицо,
Чтоб поплакать о вдовьей доле,
С пальца тонкого сняв кольцо.
Обручения знак…
Не более,
Нет ни пользы в нём, ни вреда.
Горя горького слаще воля,
Одолела бед череда.
От лучистых потоков света
Пробуждаясь,
Почти в бреду,
Оброню этот обруч заветный
Я с ладони в траву-лебеду.
Вдоль тенистых елей до сада,
А потом до калитки дойду.
Постою чуть-чуть за оградой
У глазастых селян на виду…
– Не простыла, блуждая утром?
Спросит муж, выходя на крыльцо,
И с улыбкой, немного жуткой,
С бриллиантом подаст кольцо.
Расскажите мне, так ли сладостно
Прикасаться в постели к другой,
Неужели души моей ладанка
Не дрожит на груди дорогой?
Земляникой ли пахнет предательство,
Если яблоком пахнет любовь?
И нужны ли ещё доказательства,
Кроме стука моих шагов…
Расстелюсь я травой свежескошенной
Вдоль пути под твоими ногами.
Протеку я дождинкой непрошеной
По щеке твоей, но не слезами.
Стану ласковым лучиком солнечным,
Озаряя тебя сиянием.
В темном небе блесну я молнией,
Рассекая твоё отчаянье.
Я пройду сквозь туманы белёсые,
Через бурю, пургу, камнепад…
Лишь бы там, за горами и плёсами,
Не отправил меня назад!
Я сегодня от счастья пьяная…
Хочешь, платье надену бальное?
Будем в вальсе с тобой кружиться,
Будет счастье мое светиться.
До рассвета петь не устану я,
От любви совершенно пьяная.
А под утро, совсем ошалелая,
Голышом пробегусь, я ведь смелая,
По росе, по траве прохладной,
Только будь со мной, ненаглядный!
Что смеешься опять невесело?
Зря я счастье свое развесила
Разноцветными
Яркими
Флагами…
Ночи белые в Петербурге
Пахнут мякотью тёплой булки.
Можно душу насытить всласть.
В этой крепости, как ни странно,
Умерла Гумилёва Анна
И Ахматова родилась.
Дождь купает деревьев кроны,
Башен шпили, дворцов колонны,
Создавая пейзаж «На дне».
А в каморке, в Фонтанном Доме,
Поседевший пиит в истоме
Всё мечтает о ясном дне.
Гумилевы и Модильяни
Запечатаны в профиль лани.
Только кто же её герой?
Кто оставил висеть в прихожей
Пальтецо и суму из кожи? –
Тот давно уж в земле сырой.
23.06.2015
О проекте
О подписке