Часть первая
Новая, многообещающая эра

Глава первая
У истоков нефтяной реки

2003 год – знаменательная и символическая дата. Это год 300-летия российской нефти, богатейшего источника отечественных доходов.

Издревле на протяжении тысячелетий людям были известны главные свойства «черной крови земли». Исток этого знания канул в Лету, как не сохранились и имена первых добытчиков и переработчиков нефти. Были они чрезвычайно пытливыми и изобретательными технологами, умевшими не только найти применение этому удивительному дару земных недр для освещения и отопления, но использовать его в разнообразнейших целях, в том числе медицинских и даже военных. Есть сведения о том, что нефть еще в Древнем Египте добавляли в бальзамирующие составы, а средневековые москательщики Европы – в олифу, чтобы краски ложились ровным слоем.

Само слово «нефть» – восточного происхождения. В европейские языки оно пришло из персидского (новоперсидское naft), но разными путями. К нам персидское слово попало благодаря посредству турецкого языка (neft), а в западноевропейские – через греческий (naphta). В западноевропейских языках есть и другое название нефти или ее производных (бензина) – petrol, Petroleum, peátrole. Оно заимствовано из средневековой латыни, где представляет собою искусственное сложение двух слов: греческого petr(os) «камень» и латинского ol(eum) «масло». В некоторых языках, сильнее сопротивляющихся прямому заимствованию, встречаются кальки (или полукальки) с латинского названия нефти: например, немецкое Erdöl – буквально «земляное масло» (Erde – «земля»), венгерское köolaj – «каменное масло» (kö – «камень»), финское vuoriölji – «горное масло» (vuori – «гора»).

По поводу происхождения слова в самом персидском языке среди ученых-этимологов существуют разногласия. Одни считают, что персидское naft «нефть» является исконным и восходит к древнеиранскому слову со значением «влажный» (авестийское napta). Поскольку иранские и славянские языки состоят в родстве (они принадлежат к индоевропейской языковой семье), неудивительно, что в русском языке находятся слова, относящиеся к тому же праязыковому корню: индоевропейское *nabh – это наше слово «небо».

На южном побережье Каспия горели факелы природного газа, спутника нефти. Видимо, в таких местах и возводились храмы огнепоклонников; руины одного из них, датируемого III в. до н. э., сохранились на Апшероне, в Сураханах (см. фото на с. 10). Факелы эти, «огонь неугасимый», наблюдал еще в 1466 году тверской купец Афанасий Никитин, которого неугомонное «хожение» занесло в Баку. Он оставил сведения, что отсюда вывозили нефть для заполнения глиняных светильников, «чигар», и для лечебных целей – помогала при кожных заболеваниях.

Понять неожиданную на первый взгляд смысловую связь, предлагаемую таким сопоставлением, несложно, если привлечь родственные слова других индоевропейских языков: санскритские nábhas «облака», «небо», nabhasá «наполненный испарениями», «небо», «период дождей», греческое nephele «облако», латинское nebula «туман», немецкое Nebel «туман»…

Итак, в буквальном значении нефть – это просто «нечто влажное, жидкость». С другой точки зрения – по-видимому, более надежной – персидское naft заимствовано из семитских языков. Аккадское (ассирийское) слово naptu «нефть» происходит от семитского глагольного корня npt с первоначальным значением «плевать, харкать» – далее «извергать, исторгать» (арабское naft, nafta – «извергнутое, исторгнутое»). Стало быть, исходное значение слова «нефть» – «нечто исторгаемое (землею)».

Так и текла бы нефть в истории мирной рекой, и возле нее молились бы, грелись и лечились, если бы не хитроумные греки, которые превратили ее смесь с серой и селитрой в грозное оружие – знаменитый «греческий огонь». Испытать его на себе довелось нашим предкам в 941 году, когда, как утверждает «Повесть временных лет», киевский князь Игорь поднялся на Царьград большой силой в тысячу ладей. Византийский флот под командованием императора Феофана встретил русских в Босфоре возле Искреста – маяка со светильником. Воины Игоря выманили греков в открытое море и понадеялись, при безветренной тишине, взять врага на абордаж. С греческих судов десятки катапульт обрушили на пришельцев град сосудов с горящим составом. Немногие спасшиеся поведали: был огонь «как есть молонья, что на небесах». Воины бросались за борт и пытались «убрести», но кольчуги тянули на дно, а нефть горела и в воде…

Как всё начиналось

Второго января 1703 года газета «Ведомости», для которой новости отбирал сам царь Петр Великий, сообщала: «Из Казани пишут, на реке Соку нашли много нефти…». Это было первое документальное упоминание о русском нефтяном месторождении.

Нефтяное дело в России, как и многое в отечественной промышленности, начиналось во времена Петра Великого. В 1700 году высочайшим указом был учрежден Приказ рудокопных дел, которому надлежало ведать недрами Российской империи. «Наше русское государство, – писал царь, – перед иными землями преизобилует и потребными металлами, и минералами преблагословенно есть, которые до настоящего времени без всякого прилежания исканы. Надо, чтобы Божье благословение втуне под землей не оставалось». Через несколько лет «вода горяща» была найдена на территории России.

К сожалению, до разработки месторождения в то время руки не дошли, хотя и высказался Петр, что «сей минерал, если не нам, то нашим потомкам весьма полезен будет». Тем не менее уже в 1721 году о нефтяных источниках на реке Ухте, что в Пустозерском уезде, доносил в Берг-Коллегию (бывший Приказ рудокопных дел) знаменитый русский инженер Григорий Черепанов. Образцы находки доставили в Санкт-Петербург, доложили об этом Петру. Царь проявил горячий интерес, даже приказал собрать для обсуждения «нефтяного дела» знающих людей – что-то вроде научного совета; однако сразу не получилось, потом задумка была погребена под грудой государственных забот, а через четыре года царь скончался.

В 1586 году район Дербента и Баку со всеми его природными богатствами персидский шах Годабенд официально уступил России. Но в то время местность была захвачена турками, и справиться с ними царю Федору Иоанновичу не удалось. Русские войска впервые пришли сюда лишь при Петре I. В 1723 году он отправил генерал-лейтенанту Матюшкину «промеморию», где повелел «белой нефти тысячу пудовъ или сколько возможно прислать». Рядом стояли пункты о присылке «фруктов сухих» и «цитронов, сваря в сахаре». Получил царь лишь лакомства, потому что турки снова заняли Прикаспий, и с нефтью пришлось повременить еще несколько десятилетий. Твердой ногой Россия стала в Баку в 1806 году, после того как турки были разбиты на реке Аракс генералом Глазеновым. Окончательное же владение закрепил Гюлистанский мир 1813 года. Отсчет российским нефтяным промыслам в Баку следует вести с 1821 года, когда неглубокие копаные колодцы были отданы на откуп одному из будущих предпринимателей – Мирзоеву.

На протяжении долгих лет Баку во всем мире оставался единственным местом промышленной нефтедобычи.

Отопление ледяного дома

Горючие свойства нефти были давно известны в России. И долго она оставалась веществом редкостным, раритетным, привозимым из далеких экзотических стран. Представить себе, что нефть может стать широко потребляемым топливом в изобильной дровами России, могли только «продвинутые» ученые люди. Едва ли не первое свидетельство о многопудовом использовании нефти мы встречаем в романе Ивана Лажечникова «Ледяной дом». История эта и сегодняшнего читателя поражает своей фантастичностью.

В январе 1740 года, памятного всей Европе жуткими морозами, императрица Анна Иоанновна давала большой «потешный праздник» по случаю свадьбы своего шута Голицына. На Неве был выстроен ледяной дворец, где с великим искусством всё было сделано изо льда: мортиры, стреляющие настоящими ядрами; огромный слон, с ревом выбрасывающий из хобота зажженную нефть; дельфины, из челюстей которых извергались огненные нефтяные фонтаны. Освещали дворец «несколько шандалов со свечами, которые по ночам, будучи нефтью намазаны, горели», а отапливал «резной работы комель», где лежащие ледяные дрова, «нефтью намазанные, многократно горели». Все эти невероятные картины взяты из ученого описания очевидца – академика, «физики профессора» Георга Вольфганга Крафта. Нефть, которой отапливался ледяной дворец, была доставлена в Санкт-Петербург, скорее всего, с берегов Каспия.

На берегу Ухты

О Пустозерске вспомнили лишь через 24 года после того, как Петр Великий впервые обратил внимание на ухтинскую нефть и даже посылал ее пробы в Голландию. В 1745 году купец Архангельского посада Федор Саввич Прядунов отправился на пустынные берега Ухты налаживать добычу нефти.

История чем-то сродни спорту. Имя пришедшего первым помнят все, идущий за ним нередко остается неизвестным. До сих пор существуют разные версии по поводу того, кто первым в России построил заводскую установку по переработке нефти. До этого нефть перегоняли («передваивали») в лабораторных колбах и продавали в аптеках для лечебных целей. Лефорт в своих записках рассказывал о том, как в Немецкой слободе в Москве показывал молодому Петру склянки с белой «передвоенной» нефтью.

Окрестности реки Печоры на Русском Севере были местами мрачными и неприкаянными – сюда ссылали неугодных царскому дому людей. Поистине сильным и смелым человеком надо было быть, чтобы добровольно отправиться в этот опальный край для налаживания промышленного дела. Согласно историку С. Сергиенко, ссылающемуся в свою очередь на А. Крупского, пионером в этой отрасли был купец Набатов, запустивший в 1745 году на реке Ухте установку по очистке, или «передваиванию», нефти. Налажен был завод «по мысли» Петра.

Купец Набатов добывал на Ухте нефть ямами и колодцами, которых насчитывалось до сорока. Очищал ее и продавал в Москву для медицинских нужд в небольших количествах – всего до тысячи пудов в год. Правда, С. Обручев считает, что Набатов отправлял в московские аптеки до 16 тонн керосина ежегодно, а сырую нефть продавал за границу. После смерти Набатова завод сгорел, и эксплуатация месторождения прекратилась.

Даже если купец Набатов и был первым, то купец Федор Прядунов «отстал» от него всего лишь на год. В 1746 году на той же самой Ухте он построил свой нефтяной завод. Похоже, Прядунов имел немалый опыт рудознатца: есть сведения, что он открыл серебряные рудники на острове Медвежьем. На заводе он очищал нефть, добытую из расположенного рядом нефтяного источника. По описаниям академика И. Лепехина, над самим нефтяным ключом был выстроен небольшой сруб полуметрового колодца, из которого черпали нефть. Кстати, местные крестьяне еще до Прядунова использовали «речной деготь», собирали его с поверхности воды обычным веником из полыни, как сливки с молока…

Остатки «нефтеперегонного завода» обнаружил в начале прошлого века известный исследователь Русского Севера академик Т. Борноволоков. Находка позволила со всей определенностью утверждать: Прядунов изобрел процесс перегонки нефти на кубовой установке, что в то время являлось мировым приоритетом. Высокие качества ухтинской нефти отметил в своих исследованиях и Ломоносов, который именно на материале этих образцов создал первую теорию органического происхождения нефти, тем самым заложив базу для развития нефтяной науки.

На своем заводе Прядунов получал очищенный нефтепродукт светло-желтого цвета, типа керосина. Его отправляли в Москву и Петербург, где использовали в аптеках, а также, в смеси с растительным, как осветительное лампадное масло. К сожалению, описание и чертежи завода Прядунова не сохранились. Известно лишь, что его строительство обошлось в 500 рублей, а обслуживали завод три-четыре человека.

Косвенным доказательством того, что «передваивание» нефти шло посредством перегонки, служат сведения о запасах угля на заводе. Учитывая, что смолокурение в XVIII веке было широко развито в целом ряде областей, в том числе и на Ухте, а вывозили древесную смолу из этих районов за границу через Архангельский порт, вполне можно предположить, что Федор Прядунов был знаком с техникой смолокуренного производства и использовал ее при создании нефтеочистительного устройства. Перегонять нефть он мог при помощи одного из перегонных котлов или кубов, которые в то время уже производились заводским методом.

Судьба Федора Саввича Прядунова сложилась трагично. Устроитель нефтеперегонного завода за неуплату десятинного налога на добытую нефть заключен был в долговую тюрьму, где и умер в марте 1753 года после двухлетнего заточения. Долг его, кстати, равнялся тридцати пяти рублям двадцати трем копейкам. Немного же нажил купец на нефти…

После смерти Прядунова дело его переходило из рук в руки, но, так и не найдя настоящего хозяина, производство заглохло.

«Среди беспросветных опасностей»

Россия уже стояла на пороге нефтяного бума, и драматические судьбы первопроходцев проторили дорогу тем, кто пришел им на смену и повел дело с поистине российским размахом.

Перегонный куб братьев Дубининых

Возникновение переработки нефти в нашей стране связано с именем братьев Дубининых. Крепостные крестьяне графини Паниной, братья Василий, Герасим и Макар жили в селе Нижняя Ландиха Гороховецкого уезда Владимирской области и занимались перегонкой древесной смолы.

В 1817 году Кавказ был присоединен к России. Из густонаселенной центральной части страны началось переселение людей в новые районы. Братья Дубинины были отпущены на оброк с ежегодной выплатой графине определенной суммы; так в начале двадцатых годов XIX века братья приехали на Северный Кавказ.

В 1823 году под руководством Василия Дубинина и по составленным им чертежам братья построили в городе Моздоке нефтеперегонный завод, состоящий из одного перегонного куба емкостью около 500 литров, вмазанного в кирпичную печь с поддувалом. Куб накрывали медной крышкой, от которой через деревянный перешеек, наполненный водой, шла медная труба. Нефть нагревалась в кубе, образовавшиеся ее пары проходили через трубу (змеевиковый холодильник погружного типа), конденсировались – и керосин (конденсат) стекал в ведро. Из 40 ведер нефти Дубинины получали 16 ведер керосина, который отправляли на рынки Москвы, Нижнего Новгорода и других городов России. Тяжелый остаток (мазут) использовали на месте для смазки колес и конной упряжи. Завод просуществовал до 1847 года, на нем были выработаны тысячи пудов керосина.

Принципы производства на заводе братьев Дубининых были передовыми для своего времени. Это подтверждается также тем, что первые 15–20 лет (1859–1880) развития нефтепереработки на всех нефтеперегонных заводах, российских и американских, применялись кубы периодического действия. От дубининского они отличались лишь размерами да некоторыми несущественными конструктивными изменениями. Весьма вероятно, что принцип работы куба Василий Дубинин наблюдал у себя на родине – во Владимирской губернии, где широко было развито смолокуренное и скипидарное производство.