Для примера достаточно остановиться на целой серии публикаций разных авторов в парижской газете «Возрождение», сделанных в июле 1925 г. В. М. Левицкий написал: «Дети и подростки сделали большое дело: они искренне и честно рассказали о себе, приоткрыв завесу, скрывающую тайники изломов души современной молодежи. Долг взрослых любовно и внимательно прислушаться к этому огромному двухтысячному хору детских и юношеских голосов. Ведь это голоса граждан будущей, новой России».^[3]

П. Б. Струве дал такую оценку сборнику «Дети эмиграции»: «Это жуткая и страшная книга, которую можно было назвать “книгой детской скорби и гнева”. Никто даже из нас, переживших революцию, не сможет прочесть ее без глубочайшего и трепетного волнения. То, чего не может достаточно убедительно выразить никакая наука и никакое искусство, вырастает в этом иногда бессвязном детском лепете, в этих бесхитростных юношеских исповедях в картину, захватывающую, потрясающую…».^[4]

С. И. Варшавский в своей статье предложил перевести книгу на иностранные языки и сделал вывод: «Если нужно в нескольких словах формулировать единодушный вывод, к которому приходят все авторы этой исключительной важности книги, то он таков: спасайте подрастающее поколение, дайте возможность русским детям продолжить школьное образование, школа помогла затянуться ранам, которым подверглась детская душа за эти страшные годы гражданской войны и беженства, но выбросьте детей из школы, и эти раны откроются».^[5]

Профессор К. И. Зайцев также выразил надежду, что вышедший сборник «Дети эмиграции» привлечет к себе внимание и поможет в поиске финансовых источников для поддержания русской национальной школы: «Обращает на себя внимание то теплое и сердечное отношение к школе, которое характерно для детей и ярко выступает в их школьных сочинениях. Школа сыграла в их жизни огромную положительную роль. Дай Бог, чтобы разбираемая нами книга привлекла внимание общественности к русской школе и, в частности, обусловила новый приток средств к ней. Для этого нужно эту книгу перевести на иностранные языки».^[6]

«Теперь я чувствую, что гимназия дала мне очень, очень многое. И горячо благодарю и буду всегда благодарить своих дорогих наставников»

(из сочинения ученика Шуменской гимназии)

Создание русской школы в 1920–1924 гг. находилось в прямой зависимости от условий экономического и политического положения приютивших стран. Изменялось положение и условия пребывания беженцев в какой-нибудь стране к лучшему, волны русских перекатывались туда. Здесь возникали русские беженские школы. К середине 1920-х гг. основной поток беженцев из России осел на Балканах и в государствах, ранее входивших в состав Российской империи. Большой наплыв русских беженцев в Германию произошел лишь в 1920 г., поскольку жизнь там была дешевой, что было очень важным для русского беженца, материальное положение которого было зачастую катастрофическим. Франция открыла свои двери в конце 1923–1924 г.

Первые русские беженские школы стали возникать еще в начале 1920 г. Уже в апреле 1920 г. в Варне, куда прибыло много беженцев из России, была открыта гимназия для русских детей. В июне 1920 г. открылась русская гимназия в Софии. В июне 1920 г. В. В. Нератова, супруга русского дипломатического представителя в Турции, открыла в Константинополе гимназию, получившую название Крестовоздвиженская. В декабре 1920 г. в Константинополе Всероссийским союзом городов (ВСГ) была открыта русская гимназия, попечительский совет которой возглавила член ВСГ А. В. Жекулина. Русские учебные заведения для детей русских беженцев были открыты в беженских лагерях на острове Халки, на острове Лемнос, в беженских лагерях «Селимье» и «Тузла». В феврале 1921 г. в Галлиполийском лагере начала свою работу гимназия, созданная усилиями военного командования Русской армии. Среди тех, кто покинул Россию в тот период, оказалось немало воспитанников кадетских корпусов. В январе 1920 г. из Одессы отправились в изгнание кадеты Одесского, Киевского и 2-й роты Полоцкого кадетских корпусов. Воспитанники корпусов были эвакуированы в Сараево. В феврале 1920 г. покинули Новороссийск кадеты Донского кадетского корпуса имени императора Александра III. Корпус продолжил свою деятельность в Измаилии (Египет). В ноябре 1920 г. произошла эвакуация Крымского корпуса, созданного Главнокомандующим Русской армией генералом П. Н. Врангелем. Корпус был размещен в Стрниште, затем в Белой Церкви. Сразу же по прибытии в Бизерту (Тунис) Русской эскадры была открыта начальная школа на броненосце «Георгий Победоносец». В 5 км от Бизерты в форте Джебель-Кебир был открыт Морской корпус для эвакуированных воспитанников Севастопольского морского корпуса и Владивостокских гардемаринских классов. Перечень русских учебных заведений, созданных уже в начальный период беженства, можно было бы продолжить и далее.

Ранее уже не раз подчеркивалось, что забота о детях, в большом числе оказавшихся на чужбине, относилась к числу первостепенных задач, вставших перед российскими эмигрантами.

В деле оказания помощи русским детям объединили свои усилия представители разных политических партий и группировок, считая это своим долгом. Вот лишь один из примеров. Во Франции в январе 1924 г. был создан Комитет попечительства о русских детях, председателем которого был избран известный дипломат, председатель Совета (Совещания) послов М. Н. Гирс. Членами Комитета были Епархиальное управление русскими православными церквями в Западной Европе, Российское общество Красного Креста, Российский земско-городской комитет помощи российским гражданам за границей, Союз русских офицеров, Военно-морское агентство, Русский национальный союз, Русская академическая группа и др. Всего 20 организаций и учреждений. В список членов Комитета входили почетный председатель Комитета и член-основатель митрополит Евлогий, председатель Комитета и член-основатель М. Н. Гирс, Г. Л. Нобель, С. Н. Третьяков, дипломатический представитель во Франции В. А. Маклаков, его сестра М. А. Маклакова, А. И. и Н. И. Гучковы, генерал Е. К. Миллер, кн. В. П. Трубецкой, кн. Л. В. Урусов и другие.

Среди тех, кто в эмиграции посвятил свою жизнь служению детям, были А. В. Жекулина, известный в России педагог и общественный деятель, заместитель председателя Педагогического бюро по делам средней и низшей школы за границей, председатель Объединения русских учительских организаций за границей, А. П. Петров, бывший преподаватель Донского кадетского корпуса, директор русской школы ВСГ в Константинополе, затем директор Русской гимназии в Моравской Тржебове, В. Н. Светозаров, помощник директора Русской гимназии в Константинополе, затем директор Русской гимназии в Моравской Тржебове, сменивший на этом посту А. П. Петрова, директор Русской реформированной реальной гимназии в Праге, председатель Союза русских педагогов в Чехословакии, заместитель председателя Правления Объединения русских учительских организаций за границей, генерал А. А. Бейер, в прошлом преподаватель Константиновского военного училища, директор Шуменской русской гимназии, А. П. Дехтерев, воспитатель Шуменской русской гимназии, А. И. Тыминский, педагог, общественный деятель, бессменный директор Русской гимназии в Каунасе, и многие другие педагоги и воспитатели.

Участвуя в работе различных эмигрантских организаций, всемерно способствовали поддержанию русской школьной сети государственные, политические, общественные деятели, деятели науки и культуры – В. В. Руднев, известный в России и эмиграции политический и общественный деятель, последний московский городской голова, член Российского земско-городского комитета по оказанию помощи российским гражданам за границей (РЗГК), в составе которого около десяти лет занимался попечением о русских детях, автор многочисленных трудов о русской беженской школе, кн. П. Д. Долгоруков, общественный и политический деятель, постоянный член Педагогического бюро, с 1929 г. председатель Центрального фонда при ЦК Дня русского ребенка, кн. Г. Е. Львов, в прошлом депутат Государственной Думы, министр-председатель Временного правительства, председатель Правления РЗГК, П. П. Юренев, депутат Государственной Думы, министр путей сообщения Временного правительства, возглавлял Временный комитет Союза городов. Попечительский совет в русской школе «Александрино» в Ницце возглавил великий князь Андрей Владимирович. В 1921 г. основал и содержал на собственные средства приют-школу в Ариане (близ Ниццы) М. И. Рябушинский. Также на собственные средства содержала основанное ею общежитие для русских девочек в Сен-Клу (близ Парижа) выдающаяся русская балерина А. П. Павлова.

Огромную помощь в создании и поддержании деятельности русских детских учреждений, в том числе школьных, оказали дипломатические представители в разных странах. Интересы российской эмиграции в Верховном комиссариате по делам беженцев защищал представитель Совета послов К. Н. Гулькевич, в прошлом дипломатический представитель в Швеции.

Особая роль в судьбе русской беженской школы принадлежала представителям Русской православной церкви, многие из которых с самого начала беженства были в числе создателей русских школ и педагогов. Много внимания проблемам религиозного воспитания молодого поколения эмиграции оказывал митрополит РПЦ в Западной Европе Евлогий. Еще в 1921 г. было организовано Русское студенческое христианское движение (РСХД) во главе с проф. В. В. Зеньковским. В 1925 г. в Париже был открыт Свято-Сергиевский институт, который готовил священников для православных приходов во Франции и в других странах. В 1934 г. был открыт богословский факультет в Институте Святого князя Владимира в Харбине.

Много сил русской школе отдали российские ученые, которые стали авторами учебников, читали лекции учащимся, активно работали в составе организаций и объединений, занимавшихся постановкой школьного дела в разных странах. Среди них проф. В. В. Зеньковский, русский религиозный философ, председатель РСХД, первый председатель Педагогического бюро по делам средней и низшей школы, проф. Е. П. Ковалевский, председатель отдела средней школы Русской академической группы в Париже, уполномоченный по учебной части Российского общества Красного Креста, проф. Д. М. Сокольцев, проф. И. М. Малинин, проф. В. Д. Плетнев, проф. Н. М. Могилянский, проф. И. А. Базанов, проф. Г. В. Вернадский, проф. А. Л. Бем, проф. С. В. Завадский, проф. И. И. Лаппо, проф. С. А. Острогорский, проф. А. Н. Фатеев, проф. А. В. Флоровский и многие другие.

Во многом благодаря инициативе российских ученых было создано Педагогическое бюро по делам среднего и низшего образования за границей, о котором упоминалось выше. Идея о необходимости создания центра для координации деятельности организаций, занимавшихся русским школьным строительством в разных странах, высказывалась участниками 1-го (октябрь 1921 г.) и 2-го (октябрь 1922 г.) съездов русских академических организаций за границей. Образованное в апреле 1923 г. Педагогическое бюро с самого начала своей деятельности зарекомендовало себя одной из самых авторитетных организаций, созданных усилиями представителей российской эмиграции в межвоенный период. В первый состав бюро вошли: председатель проф. В. В. Зеньковский, тов. председателя А. В. Жекулина, казначей кн. П. Д. Долгоруков, секретарь проф. А. Л. Бем, члены президиума проф. А. П. Фан-дер-Флит, проф. С. И. Карцевский, М. Д. Аргунова, Д. Д. Гнедовский, М. А. Горчуков, А. И. Данилевский, А. А. Ких, З. А. Макшеев, проф. Н. М. Могилянский, В. В. Руднев, С. М. Рыжков, В. Н. Светозаров, М. И. Соболев, проф. Д. М. Сокольцов, М. Н. Стоюнина, Ф. С. Сушков. Представителями бюро в различных странах были: в Англии – Н. А. Ганс, в Бельгии – Е. М. Варшавер, в Болгарии – П. Н. Соковнин, в Германии – Ф. Ф. Штейнман, в Финляндии – К. А. Александров, во Франции – Е. П. Ковалевский, в Латвии – В. М. Тихоницкий, в Греции – С. В. Зубарев. С мая 1923 г. в Праге началось издание «Бюллетеня Педагогического бюро по делам средней и низшей школы за границей». К сожалению, Педагогическое бюро было вынуждено прекратить свою деятельность в начале 1930-х гг. Его члены, понимая, что это отрицательно отразится на положении русских школ, предприняли шаги к тому, чтобы перенести свою деятельность в США. Однако этого сделать не удалось.

Созданию широкой сети школьных учреждений в разных странах Европы способствовала деятельность и других эмигрантских организаций, например таких, как Российское общество Красного Креста, Комитеты русских эмигрантов в Эстонии и Латвии, Русский попечительный Комитет в Польше, Объединение русских учительских организаций, Союз русских педагогов в Чехословацкой Республике и многие другие.

Несомненно, очень весомый вклад в русское школьное дело внесли земско-городские объединения, восстановившие свою деятельность за рубежом, чей опыт был востребован и использован. Среди них Российский земско-городской комитет помощи российским гражданам за границей, Всероссийский союз городов, Временный главный комитет Всероссийского союза городов за границей, Всероссийский земский союз. Несмотря на то что объединения земских и городских деятелей были созданы для оказания всех возможных видов помощи – от создания бесплатных столовых до переселения беженцев в другие страны, – их роль в организации русских школьных заведений очевидна и бесспорна.

Благодаря настойчивой и целенаправленной деятельности представителей российских общественных организаций к оказанию помощи детям русских беженцев удалось привлечь внимание целого ряда международных организаций. Еще в Константинополе помощь русским беженцам была оказана Американским Красным Крестом, Международным комитетом Красного Креста, Христианским союзом молодых людей и др.

Большое значение для эмигрантских организаций, занятых созданием русских школьных учреждений, имело тесное сотрудничество с организованным в 1921 г. Верховным комиссариатом по делам беженцев при Лиге Наций, главой которого был норвежский полярный исследователь Ф. Нансен. Забота о русских детях, если и не являлась первоочередной задачей Верховного комиссариата, то все же относилась к категории важных. Представители РЗГК, РОКК и Совета послов входили в состав Совещательного комитета частных организаций при Верховном комиссариате Лиги Наций. При непосредственном участии Верховного комиссариата был осуществлен перевод русских детских учреждений, в том числе и школьных, из Турции в другие страны Европы. Решение этой задачи явилось важным фактором в создании широкой сети русских учебных заведений.

Большую роль Верховный комиссариат, а с 1931 г., после его ликвидации, Международное бюро имени Нансена сыграли в решении вопроса финансирования русских школьных учреждений. Как известно, эти организации не имели собственной финансовой базы, но они могли успешно содействовать поиску необходимых денежных средств у различных международных благотворительных и кредитных организаций. Особенно необходимой эта помощь становится в конце 1920-х – 1930-е гг., когда большинство стран мира охватил экономический кризис. Нехватка средств привела к нарастанию кризисных явлений в развитии русского школьного дела.

Однако следует признать, что самая большая заслуга в создании и деятельности русских школ принадлежала русским педагогам и воспитателям, которые в этих тяжелейших условиях не оставили своего благородного дела. Без их подвижнического труда, без их беззаветной преданности своему делу и долгу работа русской школы просто не состоялась бы. В большинстве случаев именно педагоги-эмигранты стали организаторами русского школьного дела за рубежом. Нельзя не согласиться с воспитателем Шуменской русской гимназии, А. П. Дехтеревым, который на съезде педагогов в Софии в 1929 г. сказал: «Здесь не служба, но служение детям, служение национальному русскому делу»^[7]. Вся история русского школьного строительства в разных странах русского рассеяния подтверждает этот вывод.

Немало русских учителей оказалось в числе многих тысяч российских граждан, вынужденных покинуть Россию. Некоторые из них эвакуировались вместе со школами или в составе белых армий, некоторые выехали со своими семьями. Значительную часть русских педагогов за границей представляли учителя «имперских школ», которые оказались в изгнании в результате образования новых государств, возникших на территории бывшей Российской империи. Большую группу составили учителя, которые ранее не занимались педагогической деятельностью, но, оказавшись в эмиграции, пришли в беженскую школу, понимая необходимость обеспечения детей образованием в национальной школе.

Можно привести многочисленные примеры, когда учителям приходилось вместе со своими учениками ремонтировать школьные здания, проводить уроки в устной форме, самим готовить учебные пособия. Трудности в преподавании заключались еще и в том, что в одном классе проводились одновременно уроки для младших и старших школьников, среди которых были вполне взрослые юноши, старше 20 лет. Нередки были случаи, когда учителя по нескольку месяцев не получали заработанной платы, единственного источника их существования.

К числу подобных примеров можно отнести условия жизни и работы педагогов школы, созданной в 1921 г. для русских детей в беженском лагере в Салониках. Школа располагалась в бараке, в помещении бывшей операционной французского военного госпиталя, окна в котором были заклеены бумагой. К тому же условия пребывания здесь учителей и учащихся усугублялись тем, что лагерь располагался в малярийной местности, что не могло не отражаться на состоянии здоровья его обитателей.

Однако судьба русской национальной школы, особенно в начальный период беженства, зависела не только от экономического положения тех стран, где была открыта. Положение учителя было связано с отношением властей и общественных кругов той или иной страны к эмиграции из России в целом. В каждой из принимавших стран, где были созданы русские школьные заведения, имелись особенности в положении русского учителя.

Очень сложным оказалось положение русских педагогов в лимитрофных государствах, в которых часть выходцев из России находилась на положении национальных меньшинств, другую часть представляли беженцы из Советской России. Политика властей этих стран, направленная на выдавливание русскоязычного населения, не могла не привести к ухудшению его правового положения и, как следствие, к ухудшению положения русского учителя.

Так, в Бессарабии и Польше процесс разрушения русской школы начался еще в 1918 г., число русских учебных заведений резко сократилось, русские учителя, отказавшиеся принять гражданство этих стран, подлежали увольнению.

Не менее трудными были условия жизни русского национального меньшинства в прибалтийских странах, где число русских учебных заведений также значительно сократилось, правовое положение русского педагога стало сложным. К тому же многим из них, чтобы обеспечить себе сносное существование, приходилось искать дополнительный источник дохода. Например, в Финляндии учителя беженских школ, открывавшихся, как правило, в пригородных районах, годами безвыездно жили в дачных домиках даже в зимнее время. Работа русского учителя-эмигранта оплачивалась не только ниже работы финского учителя, но и ниже работы чернорабочего. До 1917 г. размер оплаты труда учителя в Финляндии, которая в составе Российской империи имела права автономии, был выше, чем в других регионах России. В Эстонии в летнее время, когда школьники были на каникулах, учителя ради куска хлеба вынуждены были заниматься добычей торфа, сланца, погрузкой бревен на баржи, погрузкой вагонов и др. К категории легких заработков относилась прополка огородов, сбор овощей, рыбная ловля, работа кухаркой или няней.