Послание из пустоты

Золотистый глобус пульсировал неравномерно. В одном из углов огромного сводчатого зала капризный генератор вибрировал в постоянно нарастающей тонической последовательности, затихая в тишине ультразвука. Тусклая нить накала превратилась в сверкающую точку, и Смуглый Ян слабо кивнул своему помощнику.

Молодой механик молча нажал кнопку на возвышающемся перед ним металлическом блоке. Шестерни сцепились. Провода, натянутые высоко над головой, загудели в беспорядочной вибрации. В разреженном воздухе затрещал озон, и бесшумная волна энергии устремилась вперед с скоростью молнии по направлению к бледно-зеленой планете, сияющей в темноте пустоте.

– Вот и все! Пол жизни потеряно. – провозгласил жизнерадостный молодой человек. – Ничто не ляжет в сравнение с собственным домом на клочке земли. Сравнится. ‘Пригласи как-нибудь своего друга к нам на ужин, – сказала мне моя жена, – мы покажем ему, что такое настоящая семейная жизнь’. Моя жена отличная девушка. Она тебе понравится. Ты говоришь, что никогда раньше не был в этом районе?

– Не был, – ответил его собеседник.

Он с отвращением отметил аккуратную монотонность маленького пригородного поселка. Однообразные оштукатуренные коттеджи, тысячи домов с тысячами одинаковых крошечных приусадебных участков, тысяча веселых огоньков, горящих в тысячах окнах, к которым тысячи мужей могут «прийти домой». Его ноздри словно зашевелились от хрустящего запаха тысячи отбивных, поджаривающихся на тысяче газовых плит «Маленький гений».. ..

– Да, сэр, ничего подобного! – снова похвастался хозяин. – Женись и остепенись, вот что я всегда говорю. Через минуту вы сами в этом убедитесь. Мой дом прямо за углом, мимо заправочной станции, – закончил посетитель.

– Что? Что это? – Гордый молодой муж изумленно уставился на своего гостя. – Эй, я думал, ты никогда здесь раньше не был?

– Да что ты, я… я не был! – пробормотал посетитель, слегка запинаясь. – Я не знаю, зачем я сказал это. Я никогда не был в Хайленд Корнере раньше. Но внезапно мне почему-то показалось, что я видел этот район давным-давно…

В телескопической камере обсерватории Флагстафф сэр Хамфри Уимпол, Р.А., покачал головой, споря со своим американским другом и коллегой.

– Нет, Уоллес, – назидательно произнес он, – боюсь, нам придется отказаться от вашей фантастической теории о жизни на других планетах. Простите, что я так говорю, но это слишком уж романтично. Как в тех невероятных историях, которые читаешь в научно-фантастических журналах. Атмосферные условия, недостаток тепла и света, кислорода…

– Но, сэр Хамфри, – настаивал профессор Уоллес, – вы должны помнить кое-что. Не обязательно, чтобы все живые существа были в точности такими как мы. Это могут быть разные тела, приспособленные к необычной среде обитания. Возможно, даже, другая форма мышления—

– Да ну! – нетерпеливо отмахнулся британский ученый. – Ваши рассуждения основаны на одних и тех же принципах. Вы не хуже меня знаете, что Миланская обсерватория уже более тридцати лет пытается установить связь с другими планетами.

Двадцать четыре часа в сутки они передают серию сигналов, основанных на чистой математике, науке, которая все разумные существа должны понимать. Закон квадратов, двойка, за которой следует четверка. Тройка, за которой следует девятка. Затем четверка…

Конечно, если бы существовали разумные существа, скажем, на Марсе, они бы поняли фундаментальный принцип этого квадратного множителя и прислали бы нам логичное решение!

Он внезапно замолчал и в замешательстве провел рукой по своему широкому лицу. Американец вскочил.

– Сэр Хамфри! Что не так? Принести воды?

– Нет, ничего, спасибо, – запинаясь, пробормотал астроном. – Ничего особенного. Просто странное ощущение… На мгновение я почувствовал, что уже однажды проходил через это… Это было так давно! И это мой первый визит в Америку. Странно, не так ли?

Веселое выражение на лице редактора журнала исчезло, сменившись озабоченно-хмурым. Он сердито уставился на рукопись, которую держал в руке, и нажал кнопку звонка на своем столе.

– Мисс Дженкинс, – приказал он, – пришлите Мерфи, сюда!

Вошел Мерфи, и широкая улыбка исчезла с его лица, когда он увидел выражение лица редактора.

– Мерфи, – прорычал тот, – что, черт возьми, за идея прислать мне эту статью?

– Ну—ну, это же здорово! – пробормотал первый корректор. – На самом деле, это лучшая история, которую я когда-либо находил в «нераспечатанной почте». И от неизвестного автора. Это многообещающий рассказ!

– Отлично, – фыркнул редактор. – Конечно, это хорошо! Так и должно быть. Это самый настоящий плагиат. Прямая кража из.... из… ну, я точно не помню, где я читал это раньше. Но я читал. Я помню, что читал эту историю давным-давно....

Студент-декламатор внезапно покачнулся, поднес руку ко лбу и покачал головой. Когда он снова опустил ее, краска сошла с его лица и он уставился на профессора слегка испуганными глазами.

– Герр Тоггман… – прошептал он.

– Да, Уилсон? – Психолог с любопытством взглянул на мальчика.

– Извините, – сказал студент, – но я совсем забыл, какой вопрос вы мне задали. У меня просто возникло какое-то странное ощущение. Мне показалось, что я внезапно повторил то, что делал давным-давно. И все же мы впервые встретились в этом кабинете!

Профессор слегка улыбнулся.

– Это очень распространенное ощущение, Уилсон. Мы обсудим его более подробно позже в этом курсе. Это случается со всеми людьми в тот или иной момент. Каждый психолог признает это и имеет какую-то свою гипотезу на этот счет. Анри Бергсон называет это «памятью о настоящем».

Люди, идущие по незнакомым улицам, разговаривающие с новыми знакомыми, часто останавливаются на полуслове, полагая, что когда-то делали то же самое. Некоторые утверждают, что это ощущение имеет какое-то значение, но это явный абсурд и совершенно бессмысленный процесс.

В диспетчерской, на расстоянии более 50 000 000 миль от Земли, Дор Джан вынул из головы усилительный блок. В его больших фасеточных глазах читалось поражение, когда он жестом подозвал своего помощника.

Снова была нажата кнопка. Треск прекратился. Генератор зажужжал и затих. Тусклый шар устало замерцал.

– Все в порядке, хозяин? – Тревожная мысль поступила в голову марсианского астронома от ассистента робота. Дор Джан поморщился.

– Нет. Снова неудача. Боюсь, я должен сообщить в Академию, что на голубой планете определенно нет жизни. Я уверен, что наши сигналы достигли ее. Тем не менее, за более чем 500 дней эксперимента мы не получили никаких ответных сигналов из его облачной темноты.

– Но, конечно… конечно… – вздохнул ученый, – если бы существовали разумные существа, они бы поняли фундаментальные принципы действия фактора искажения времени и прислали бы нам логичное решение…

Привет, Маяк!

На кухонной плите вспыхнул красный огонек. Стрелок Маккой этого не заметил. Рядом с ним дымилась сигарета, постепенно превращаясь в пепел. Этого он тоже не заметил. Крепкие, кривые ноги, которые перекатывались при качке на многих космических грузовых кораблях, теперь напряженно обхватывали ножки его кресла. Прищуренные космически-голубые глаза, которые искали азимут, преодолевая множество опасностей, теперь были прикованы к печатной странице, уткнувшись носом в томик «Марсианских сказок», которые пользовались невероятной популярностью. Ганнер Маккой снова погрузился в воспоминания о прошлом, полном приключений.

Красный огонек настойчиво пульсировал. Губы Ганнера беззвучно шевельнулись в улыбке. Его герой попал в чертовски затруднительное положение! Рука сломана. Скафандр пропускает воздух. Он стоял на краю пропасти в пустыне, окруженный мстительной ордой «кусачек» с Красной Планеты.

Его лучевой пистолет был разряжен, а потому бесполезен…

Из электрической плиты внезапно донеслось бульканье. Прозвучал шипящий, обжигающий звук и в нос ударил резкий, даже слишком резкий запах кипящего кофе. Он испуганно вскочил на ноги.

«Проклятие!» – взревел стрелок. Он ткнул в выключатель. Шипение перешло в веселое хихиканье кипящего котелка. Маккой с сожалением вытер грязь, затем открыл духовку. Внутри было несколько противней. Он вынимал их по очереди, выкладывая содержимое на сервировочные тарелки.

Из кухонного шкафчика он достал тарелки из фиброзной бумаги и накрыл стол на двоих, затем он нажал кнопку, вызывавшую командную рубку наверху. Раздался металлический голос:

– Да?

– Суп готов, шеф! – крикнул стрелок. – Забирайте его!

Затем он поднял с пола свой магазин и тщательно разгладил его смятый вид с надписью: «Марс! – проворчал он. – Да, это были старые добрые времена. А теперь посмотри на меня! Канонир Маккой – полуфабрикатный повар на чертовом плавучем маяке!

На лестнице Якобса загремели шаги. Стройная фигура лейтенанта Ки Барлоу, С.С.П., проявилась в поле зрения. На губах молодого офицера заиграла улыбка.

– В чем дело, стрелок? Опять ворчишь?

– О, и кто бы не заворчал? – пожаловался Ганнер. – У меня от этого плавучего маяка мурашки бегут по коже. Делать нечего, только есть, спать и сидеть целый день напролет. Я парень, который любит экшн, и покруче. А что взамен? Мы сидим здесь полтора года и смотрим на это! – Он насмешливо покосился на иллюминатор правого борта. Ки Барлоу ухмыльнулся, тоже наблюдая за этой безрадостной сценой.

– Смотреть тут, конечно, не на что, стрелок, – согласился он. – Но кто-то же должен присматривать за плавучим маяком «Плутон». Взгляни на это с романтической точки зрения. Это самый дальний форпост человечества! Крайняя точка Солнечной системы! Черт возьми, чувак, тысячи человек как в Солнечном космическом патруле, так и за его пределами отдали бы свои жизни за эту станцию

– Ну, я не один из них! – решительно заявил Ганнер. – Дайте мне место на Марсианском центральном. Или летом отправьте в Город-порт на Венере. Или даже на Лунном… – Он вздохнул. – По крайней мере, оттуда мы могли видеть Землю!

– Ты знал, на что идешь, когда подписывался, стрелок. Почему ты согласился? – сказал лейтенант патруля.

– Потому что я, я… – Жилистая шея Ганнера стала еще краснее, его нависшие брови нахмурились, а глаза опустились. – А, забудь об этом! – прорычал он. – Давай поедим!

Ки Барлоу тихо улыбнулся. Он прекрасно знал, почему Ганнер Маккой подписал контракт на два года на Плутонианском плавучем маяке. Дружба между этими двумя удивительно непохожими людьми была такой, что не обращала внимания на нашивки и пуговицы. Через пять минут после того, как лейтенант получил назначение на солнечную станцию, смотритель космического патруля на Плутоне, Маккой подал заявление на должность помощника. Перед лицом такой преданности, казалось, не имело значения, что с тех пор он постоянно ворчал. Пока они ели, Ки Барлоу подробно рассказывал о «романтической» стороне их работы.

– Ты должен признать, Стрелок, – сказал он, набивая рот, – что мы делаем здесь великое дело. Наша работа медленно, но верно делает Плутон пригодным для жизни. Когда фон Пирке, еще в двадцатом веке, предложил построить «внешнюю станцию» в шестистах милях от Земли, чтобы обеспечить ракетам стартовую площадку для космических путешествий, он и представить себе не мог, что когда-нибудь его принцип будет использован для создания других космических объектов, – планет, пригодных для существования человека на них.

Двадцать лет назад Плутон представлял собой застывший шар. А теперь взгляни на него! Да, он все еще заморожен, но как только мы построили солнечное зеркало и начали направлять концентрированные солнечные лучи на его поверхность, его холод начал уменьшаться и его степи начали таять. Еще каких-нибудь через пять-шесть лет и люди смогут заселить это место, добывать богатства из шахт, строить новые города, такие как Марс-Сентрал и Саммер-Сити.

– Не забывай, что на других планетах тоже должны были быть первопроходцы.

Марсианский центр существовал не всегда!

– Это вы мне говорите? – Глаза стрелка загорелись воспоминаниями. – Черт возьми, шеф, когда я впервые приземлился на Марсе, там не было ничего, кроме песка, серы и этих чертовых кусачек. Я помню, как мы со стариной Кэпом Уиллоуби попали в переделку с ними. Нам пришлось гонять их целых три дня и три ночи, прежде чем…

– Я знаю, – поспешно перебил его Барлоу. – До того, как остальная часть отряда нашла тебя. Я слышал об этом раньше. Что ж, это только подтверждает мою точку зрения, стрелок. Завоевание планеты всегда требует жертв со стороны нескольких человек. И хотя мы устали от этого монотонного существования, будущие поколения будут благодарны нам за нашу работу.

– Да, – вздохнул Ганнер, – я думаю, вы правы. Но я рад, что нам осталось служить всего шесть месяцев, шеф. Мои запасы журналов на исходе. Если бы не они, я бы сошел с ума от скуки, сидя и пересчитывая заклепки на стенах.

Барлоу рассмеялся.

– Особой опасности нет в том, как ты сходишь с ума в космосе, стрелок. Такое случается только с людьми с богатым воображением. И если бы у тебя была хоть искра воображения…

Он снова многозначительно указал на сцену снаружи.

– Ганнер, неужели до тебя совсем не доходит масштаб работы, которую мы выполняем? Только подумайте, здесь, в пустоте, люди построили гигантское двухстороннее зеркало. Когда-то это зеркало размораживало крошечный Плутон, чтобы сделать его пригодным для жизни, и действовало как гелиографический отражатель, передавая сигнал «Все в порядке» отсюда на Луну. На Луне супертелескопы с электронными глазами видят луч и знают, что последний рубеж покорен!

– Хотите еще бобов, шеф? – спросил Ганнер.

– И вот еще что, Ганнер, помимо обязанностей на плавучем судне, нам с тобой предстоит здесь работать полицейскими. Всегда есть вероятность, что Рэд Армитидж и его команда появятся в этих краях. И если они это сделают…

– Ред Армитидж, – фыркнул Стрелок, – это дохлая утка, и вы это знаете! Шеф, патруль выгнал его из Системы десять лет назад. Он так и не вернулся. И он больше никогда не вернется!

– Я бы и гроша не поставил на это, Ганнер, у Армитажа прекрасный научный склад ума. Если бы он не стал пиратом и преступником, он был бы одним из самых уважаемых людей во вселенной сегодня. Но пока у нас нет реальных доказательств его смерти, он остается угрозой для всего организованного общества.

Ганнер Маккой многозначительно взглянул на лестницу, ведущую на корму.

– Ну, я бы хотел, чтобы он пришел. Наверху есть отличная новая дальнобойная пушка, и мне не терпится ее опробовать. И если мы когда-нибудь услышим сигнал тревоги, у меня будет достаточно времени, чтобы разнести его черный корабль на кучу металлических астероидов.

– Будем надеяться, – серьезно сказал Ки Барлоу, – что у тебя никогда не будет возможности попробовать здесь свои силы в стрельбе, Ганнер. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Жизнь должно быть стала довольно утомительной для вас. Вам нечем занять свое время. В конце концов, у меня есть новая сигнальная система, которая не дает мне скучать.

– Да, шеф, как продвигаются дела? У вас с этим что-то получается?

– У меня быстро ничего не получается, – признался офицер.

– Что-то пошло не так?

– Ну, может, это была безумная идея с самого начала. Ученые умнее, чем более двухсот лет назад. Я установил тот факт, что максимальная скорость света составляет 186 000 миль в секунду. Но почему-то мне пришло в голову, что я мог бы разработать способ, с помощью которого… – Ганнер ухмыльнулся. – Конечно, профессионалы, крупные ученые, решили бы, что это слишком сложная задача, но…Барлоу с сожалением признал это, но упрямо добавил, – Иногда проблему, на которую вы не можете найти однозначного ответа, можно обойти, так сказать, с тыла. Просто так получилось, что свойства пространства таковы, что свет распространяется с максимально возможной скоростью. Скорость электрических и магнитных пульсаций в космосе составляет 186 000 миль в секунду. Материя, по сути, электрическая, и если бы она попыталась двигаться быстрее, то не смогла бы, потому что убежала бы от электрических зарядов, которые ее создают. Теперь, если у вас есть лодка с греблями и с такими свойствами, вы можете грести на ней со скоростью пять миль в час, и можете добраться из города А в город Б со скоростью десять миль в час, если найдете ручей, текущий в нужном направлении с такой же скоростью. Но это не сработает с материей на скоростях света. Если у вас есть корабль со скоростью 100 000 оборотов в секунду, и он выпускает снаряд со скоростью на 100 000 оборотов в секунду быстрее, чем корабль, снаряд все равно делает не более 186 000 оборотов в секунду.