И он был прав! Этот чертов молочно-голубой шар был в два раза больше сферы для боулинга!

– Но как он таким стал? – взвизгнул я.

– Они… они растут, – объяснил венерианец. – Когда они много съедают, они…

– Но мы должны что-то предпринять! – взревел Макэндрюс. – Послушайте, у меня есть конденсатор Форенци. Если мы накроем его фольгой, как думаете, может быть…

Он начал вытаскивать Форенци. Это был огромный стеклянный контейнер, похожий на чан, с регулируемой крышкой, достаточно большой, чтобы поместить в него ампиреныша.

– Это хорошо! – взвизгнул от радости венерианец. – Это очень подойдет и удержит его! Сюда, Пого! Иди сюда, к папе.

Он заставил эту штуку прокатиться мячиком полпути до Форенци, а я помог Макэндрюсу подготовить крышку, чтобы мы могли ее закрыть. Но в последний момент ампиреныш, похоже, почувствовал ловушку, которую ему готовили. Извиваясь, как бледный шар молнии он, подполз к самому краю пустого чана. Затем…

– Вернись, Пого! – завопил венерианец.

– Останови эту чертову штуку! – завопил капитан.

– О Боже! – выдохнул Макэндрюс. – Не дайте ему попасть в машинное отделение, иначе…

Но мы все спрыгнули слишком поздно. Не то чтобы мы могли бы сделать все, что угодно, чтобы остановить эту шаровую молнию, если бы захотели. К такой штуке нельзя прикасаться. Она промелькнула вдали от нас, подкатилась к двери генераторной, истончилась и просочилась сквозь дверной проем. Мы услышали, как Хоган, помощник инженера, закричал, а затем ворвались в дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как вечно голодный питомец бросился к аккумуляторным батареям.

– О-о-о! – простонал кэп Хокинс.

И не зря. Я ведь уже говорил, как мало времени требуется ампиренышу, чтобы высосать батарейки досуха. Не успели мы сделать и двух шагов по комнате, как услышали «хрип» и «кашель» двигателей. Приводной механизм медленно стал останавливаться. Внезапно весь шум и лязг в машинном отделении прекратился, а индикаторы на панели управления погасли.

Из аудиофона над столом шефа мы услышали напряженный голос, кричавший:

– Шеф! Шеф Макэндрюс! В чем дело? Наши двигатели остановились! Мы дрейфуем в свободном пространстве?

– Спроси этого недоноска! – завопил шкипер. – Смотри, как эта штука растет!

Потому что ампиреныш, уютно устроившийся на плюсах аккумуляторного блока, действительно собирался в наружу! Он готовил еду, и, это было действительно приготовление еды! Все, что мы могли слышать, – это безумный чавкающий звук, с которым он поглощал ток, а по мере того, как стрелка гальванометра медленно опускалась, всеобщее напряжение росло. Он был уже размером с человека, с юпитерианца, с венерианского мамонта, и он продолжал расти. Огромный, блестящий, молочно-голубой шар пульсирующей энергии. Он парил над батареей, в виде сливы, как пойманный дирижабль вяло перемешиваясь в формах и восторженно всасывая Гигантский источник еды.

В этот миг из башенки наверху снова донесся отчаянный голос лейтенанта:

– Шеф! Шеф Макэндрюс! Запустите батареи еще раз, ради Бога! Мы всего в сорока минутах от слоя Хевисайд!

Вот это действительно плохая новость! Говорят, что человек, который вот-вот умрет, видит, как вся его жизнь проходит перед ним в своей краткой панораме. Чушь собачья! В тот момент я увидел свое будущее.

Я представил, как наш старый люггер несется вперед без моторов, пронзая слой Хевисайда. Я видел эту сверкающую сферу ионизированной энергии, окутывающую Землю подобно защитному одеялу глубиной в двадцать миль. Иногда защищающему! От R- и Q-лучей. От космического и ультрафиолетового излучения солнца. Но на этот раз…

Ну, с нашей точки зрения, слой «Н» не был защитным. Я где-то читал или слышал и даже видел, как корабль врезался в этот слой с опущенными щитами и перед моим мысленным взором предстал внезапный взрыв сверкающего света, который достиг тропосферы Земли. И это будем мы. А в какой-нибудь обсерватории внизу вялый ассистент протяжно прокомментирует: «А-а, ну вот и «Андромеда». Я всегда знал, что однажды она добьется «своего»!»

Как я уже говорил, кэп Хокинс был закаленным космонавтом и не поддавался панике. Но на этот раз его шансы были почти на исходе, и он это знал. Он с горечью взъерошил свои седые волосы и сказал:

– Ребята, мы никогда не пройдем через слой «Н», если наши генераторы не создадут защитный экран. Даже пенетранты «Моран» не всегда выдерживают. А в этом время года бомбардировки достигают своего пика. Нам конец!

Макэндрюс щелкнул пальцами и крикнул:

– Шкипер, мы покидаем корабль! У нас есть спасательный корабль с индивидуальными аккумуляторами и защитным экраном. Нас всего двадцать человек. Мы спасемся на нем!

– Это наш счастливый билет! – взревел капитан. – Давайте, ребята!

Он еще раз взглянул на мерцающий шарик, все еще висящий над уже полностью разряженными батареями:

– Оставьте этот чертов усилитель! Я надеюсь, что он разлетится на миллион кусков! – И направился к трапу.

Но крошечный венерианец дрожащим движением лапы остановил его и пропищал:

– Капитан…

– А-а, это ты?! Что ж, идем со мной! Ты не заслуживаешь спасения, но…

– Это… это не так, капитан. Я просто хотел сказать вам, что нет смысла идти к спасательной шлюпке. Это… это то место, где мы с Пого прятались. Энди… Я дал ему поесть, чтобы он не проголодался!

Кэп Хокинс застонал и поник. У него были глаза человека, которого преследуют одни неприятности.

– Спаркс – слабым голосом произнес он.

– Да, шкипер?

– Ваши батарейки в порядке, не так ли?

– Все до единой.

– Тогда, – глухо произнес он, – ты мог бы с таким же успехом подняться и заземлиться проволокой… Скажи им, – он сглотнул, – скажи им, что «Андромеда» не прилетит… никогда.

У меня случился мозговой штурм и я крикнул:

– Эй, Кэп, а что, если я скажу им, чтобы они выслали спасательный корабль? Мы побудем снаружи слоя Хевисайда, пока они не доберутся сюда…

– Как? – пожал плечами Хокинс. – У нас нет моторов. Мы не можем… остановиться. Мы будем продолжать двигаться с нашим нынешним ускорением, пока…

Он замолчал. В машинном отделении воцарилась глубокая тишина. Затем венерианец кашлянул и сказал:

– Капитан…

Хокинс устремил на него горящий взгляд.

– Ты, – прохрипел он, – закрой свою мышеловку, как кролик! Ты втянул нас в это. Только не начинай хныкать. Ты будешь разбросан на миллион миль пространства, как и все мы!

Но венерианец продолжил:

– Но… но… Я не жалуюсь, капитан. Я просто подумал…

– Подумал! – горестно вздохнул Хокинс. – Он говорит, что думал! Ты хорошо подумал, когда взял на борт этот… этот пожирающий соки амфетамин? Заткнись!

Я никогда не думал, что доживу до этого дня! И знаете, что случилось? Этот маленький, кроткий венерианец взбесился! Честное слово! Он топнул левой лапкой, и его уши встали дыбом от возбуждения. Даже в его писклявом голосе появилась новая властность и он вдруг пропищал:

– О, вы, земляне! Вы всегда думаете, что все на свете знаете. Я просто пытаюсь сказать вам, что есть способ спасти корабль!

Хокинс, Макэндрюс и я ошеломленно посмотрели на него. Хокинс первым обрел дар речи:

– Что?

Венерианец повернулся к Макэндрюсу.

– Шеф… Это машинное отделение выходит в корпус, не так ли?

Макэндрюс сглотнул:

– Да… а что? У него есть парус, прикрепленный к корпусу, если вы это имеете в виду…

Конечно, так оно и было. Вот почему они назвали этот тип судов «люггерами». У него были два убирающихся паруса, похожие на крылья самолета, которые были созданы для легкой посадки, как только корабль входит в земную атмосферу. А там, где эти паруса соединялись с корпусом, были выходы-ловушки во внешнем корпусе.

– Именно это я и имел в виду. – воскликнул Венерианец. – Очень хорошо, тогда давайте откроем его. Нет, не важно зачем. Времени остается все меньше. Просто откройте его.

Все еще двигаясь, как во сне, Макэндрюс подошел к своему пульту управления и нажал кнопку. Конечно, ничего не произошло. Выдвижные элементы были подключены к электрической цепи, а там было холодно, как на Плутоне. Венерианец нахмурился.

– О боже! – раздраженно воскликнул он. – Я этого не предусмотрел. Шеф, а разве нет ручного управления наконечниками?

– Да, но… – сомневаясь ответил Шеф

– Тогда давайте включим его. Быстро. До уровня «Н» осталось всего двадцать минут или околотого.

Шеф показал нам рычаг. Он был большим, неудобным, тяжелым и старым. Им не пользовались, наверное, лет шестнадцать. Он был жестким и ржавым. Я был покрыт потом и ржавчиной к тому времени, как мы вчетвером, изо всех сил, смогли завести его. И хотя он скрипел и кряхтел, он начал раскачиваться наружу. Между внутренней и внешней обшивками корпуса образовалась щель, которая начала увеличиваться.

– Все на выход! – заорал шеф.

– На нас нет скафандров.

– Проваливайте!

Мы бросились к двери и захлопнули за собой предохранительный замок. Кэп Хокинс слабо спросил:

– Что нам теперь делать? Куда направляться? Как…

– На ваш мостик, – пропищал венерианец. – Я знаю, что это сработает. Мы должны наблюдать и убедиться…

Когда мы добрались до мостика, то обнаружили Лейтенанта Тодда в состоянии, близком к обмороку. Он хрипло спросил:

– Капитан, где вы были? Я кричал вам изо всех сил. Наши аккумуляторы и двигатели сели, а мы всего в десяти минутах от слоя Хевисайда – и без защитных экранов!

– Ты знаешь какие-нибудь молитвы, Тодд? – спросил Кэп. – Потому что, если он ошибается, – сказал Хокинс, указывая на нашего венерианского безбилетника, – Вам лучше начать молиться.

Но безбилетник не обратил никакого внимания на сарказм капитана. Он подскочил к перилам и взволнованно крутил их, чтобы увидеть левый втягивающий парус, который мы открыли. Мы все столпились вокруг него, не понимая, что происходит, но желая увидеть финальный акт того,что для всех нас означало жизнь или смерть.

От того, что я увидел, меня бросило в дрожь. Перед нами отчетливо видимая в лучах опасности, был внешняя кора Хевисайда. И когда Я говорю «кора», я имею в виду тонкую оболочку, потому что, несмотря на то, что его ионизированная субстанция чрезвычайно разрежена, она обладает определенной материей в форме энергии. Это сила, достаточная для отражения зловещих излучений, наполняющих эфир, для защиты Земли от вредоносного излучения от метеорологических осадков.

Ученые-первопроходцы Земли, должно быть, были довольно глупы, если давным-давно не поняли, что слой Хевисайда – это не что иное, как миниатюрная копия того же явления, которое они определили с помощью своих крошечных 200-дюймовых телескопов как солнечную «корону». Но к ним нельзя быть слишком строгим. Они сделали все, что могли, благодаря своему небольшому оборудованию и слабому обучению.

Мы неслись к этой корке со огоромной скоростью. Она становилась все ближе и ближе и к нам, казалось, протянулся цепкий отросток. В этот миг я подумал, что нам конец, но он промахнулся. Я услышал, как кэп Хокинс глубоко вздохнул, а лейтенант Тодд начал что-то бормотать. Маленький венерианец раздраженно сказал:

– Я не могу ошибаться! Я просто не могу! Пого!

И тут я увидел это! Словно в ответ на его приглушенную команду, из отверстия в крыле начал появляться молочно-голубой призрак. Это был ампи, но такой огромный, какой вам и не снился. Он был переполнен своей пищей: током освещения корабля и перегрузкой приводного генератора. Но он был все еще голодныфм.

Он все выползал и выползал, и по мере того, как он выползал, он распространялся! Он начал обвиваться вокруг корабля гигантским сверкающим кольцом. Венерианец лихорадочно вращал периленс, сканируя все части «Андромеды» от носа до реактивных двигателей. И везде, где мы могли видеть, как амфи, все время растягиваясь и сворачиваясь, превращал корабль в гигантское ядро, спиралью которого он и являлся!

– Я так и знал! Я так и знал! – закричал венерианец.

И вдруг кэп Хокинс завопил:

– Ей-богу! Теперь я понимаю, что вы имели в виду! Я…

Я чуть не умер от любопытства и спросил:

– Что все это значит? Как это повлияет на…

– Смотрите! – возбужденно закричал Хокинс, а его глаза горели от предвкушения. И тут мы добрались до Хевисайда! Я зажмурился и подумал:

– Вот оно!

Но мы не двигались, мы просто шли напролом. Это было проще простого. Это было похоже на то, как действовать при включенных генераторах. Или как действовать при помощи пенетранта «Моран». Только это было надежнее и эффективнее, чем любой из этих методов. Генераторы, как известно, подводили, пенетранты «Моран» – взрывались при интенсивной бомбардировке Хевисайда, особенно когда она была такой активной, как в это время. Но мы прошли его без потерь, без малейших неприятностей, даже без этого забавного, певучего звука разряда электрического тока, который обычно отдается в ваших барабанных перепонках, когда вы прокалываете путь. И пока венерианец продолжал размахивать периленсами, я понял, зачем он это делал.

Это был ампиреныш. Этот треклятый маленький зверь, заряженный отрицательной энергией, укрывал «Андромеду», как одеялом! Это было лучшее время в его жизни! Он все рос и рос, разрастаясь и расползаясь вширь, готовя самую вкусную еду, о какой только мог мечтать ампирец в своих самых фантастических мечтах – если, конечно, они у них бывают!

Все было очень просто. Ионизированный слой Хевисайда не мог побеспокоить ампи, вечно голодное существо с отрицательными импульсами. Почему? Потому что он просто поглотил всю радиацию и это поразило его, и ему захотелось больше!

Мы застыли на месте, ошеломленные. Затем шкипер громко расхохотался. Он потер свои большие руки.

– Старомодно, да? Развалюха, значит? Что ж, может быть, и так. Но это покажет им всем. «Андромеда» – первое судно, прошедшее через Хевисайд с оборудованием, которое, как я предсказываю, станет в будущим для обеспечения безопасности на каждом космическом корабле!

Венерианец просто засветился от удовольствия и пропищал:

– Рад слышать это от вас, капитан. Это то, что я пытался втолковать Совету космической безопасности несколько месяцев назад, но они не захотели меня слушать. Я…

Лицо кэпа Хокинса побагровело и он воскликнул:

– Что это значит? Ах ты, проклятый маленький безбилетник, что ты имеешь в виду, говоря, что ставишь это себе в заслугу?

– Не следовало бы, – упрямо возразил маленький человечек. – Потому что, капитан Хокинс… ну, позвольте мне представиться. Я… я Джар Фаргес, начальник электромонтер Сан Сити обсерваторий. Несколько месяцев назад я разработал теорию о том, что венерианские амфибии должны были бы расшириться настолько, чтобы обеспечить безопасный проход для космических кораблей через опасные Хевисайды различных планет. Но никто не захотел прислушаться к моей теории, хотя я доказал ее экспериментально, в лаборатории. Так что…

– Так что, – сурово произнес шкипер, – Ты спрятался на «Андромеде» и намеренно позволили своему питомцу поглотить судно, подвергая опасности все наши жизни, чтобы доказать свою теорию, не так ли?

Джар Фаргес улыбнулся.

– Я думаю, вы должны согласиться, капитан, что вашим жизням ничто не угрожало. И, – лукаво намекнул он, – поскольку я намерен разделить с вами честь этого открытия, можно с полным основанием ожидать, что корпорация «IP-Corporation» назначит вас капитаном на один из своих новейших крейсеров с усиленной защитой…

У Хокинса отвисла челюсть. Он почесал в затылке. Затем ухмыльнулся.

– Ну что ж! – сказал он. – Но, будь я проклят! И подумать только… я отправил тебя в тюрьму, а потом заставил помогать на камбузе. Боже, я… Эй, что это было?

И у него была веская причина, чтобы спросить об этом! И мы все подпрыгнули, когда услышали отвтет. Это был самый громкий раскат грома, который я когда-либо слышал в своей жизни. Он эхом разнесся по металлическому отсеку управления, как удар рока. У меня долго звенело в ушах. Венерианский ученый подскочил к периленсу, с тревогой осмотрел его, затем повернулся к нам.

– Мы приближаемся к причалу, – сказал он.

– Но.... но что за шум? – Закричал я. – Что это было? Что-то не так?

Джар Фаргес улыбнулся.

– Ничего особенного, – пропищал он. – Это… это Пого. Я думаю, он слишком много съел и у него теперь несварение желудка…